По законам советского времени... Как изводили бывших дворян в эпоху Большого террора

Большой террор начался с подачи генерального комиссара госбезопасности Ежова. Именно он подписал особо секретный приказ 0047, в котором черным по белому значилось: кого и когда требуется убить.

Так называемых контрреволюционеров и их близких «пачками» либо истребляли, либо ссылали с глаз долой. Сегодня «Аргументы Недели» расскажут читателям о двух трагических историях людей, чьи родные были признаны в смутные 30-е «опасными элементами».

Ее посадили в подвал Даниловского монастыря всего в 4,5 года. В стенах подземелья девочку – прямого потомка святого Преподобного Паисия Величковского – били, морили голодом и обливали холодной водой. Виной тому послужила «голубая кровь», которая текла в ее жилах. Мать ребенка – пианистку, знавшую 8 языков, – убили на Лубянке ударом сапога в живот. Во время гибели женщина находилась на 8-ом месяце беременности. Бабушку репрессированной девочки крестил сам Александр II. Будучи дворянкой от рождения, она была сослана в Сиблаг. Другие же высокородные бабушка и дедушка сгинули в Карагандинском ГУЛАГе. С остальными родственниками блюстители «советского закона» расправились также жестоко. Чудом выжившая девочка до сих пор с содроганием вспоминает застенки подвала, в котором детей аристократов массово расстреливали в затылок.

Именно таким образом вершили суд высшие партийные чины в 37-38-х годах. Наряду со «стартовым» приказом 0047 был подписан иной документ, адресованный начальнику УНКВД по Ленинградской области Заковскому. Согласно распоряжению, порядка 1200 человек, заключенных в СТОН (Соловецкая тюрьма особого назначения), должны были быть ликвидированы. В вину им вменялась «...шпионская, диверсионная, террористическая, повстанческая и бандитская деятельность...», а также причастность к запрещенным в СССР партиям (троцкисты, эсеры и проч.).

Мать Нины Михайловны Маториной числилась в списке первого соловецкого этапа. Ее расстреляли в урочище Сандармох осенью 1937-го года.

Вусмерть перепуганных заключенных погружали на баржи и отправляли в Кемь, откуда доставляли по железной дороге в Медвежьегорск. Последним пристанищем ссыльных были бараки одной из тюрем в Белбалтлаге. Урочище же, расположенное неподалеку, «идеально» подошло для могил – песчаную рыхлую почву было легко копать, что позволяло разом приводить в исполнение не один десяток приговоров. Осужденных заставляли раздеваться до нижнего белья и на грузовиках доставляли к месту назначения, где сталкивали в ямы и расстреливали. Нетрудно предположить, что казнь, совершаемая на глазах у изможденных людей, побуждала их инстинктивно бежать, куда глаза глядят. В этом случае человек получал пулю в спину. Работа по устранению тем временем кипела: всего за неделю «к стенке» были поставлены 1 111 «изменников».

Единственным «счастьем» для Нины Михайловны-младшей оказалось то, что родители не успели официально оформить свои отношения. Это в итоге и спасло ее от клейма ребенка «врага народа», ведь происходила девочка из дворянского рода Маториных.

Дело, которое сложно назвать справедливым, было основано всего лишь на отказе от предательства брата Николая – известного ученого-этнографа. К несчастью, в 20-х годах он работал секретарем у революционера Зиновьева, что автоматически приобщило его к опальным зиновьевцам. В квартире подозреваемой обнаружили письма, адресованные Николаю, из которых стало ясно, что она, вдобавок ко всему, выслала деньги своей матери, также признанной антисоветским лицом. Эта помощь и обернулась для Маториной-старшей сначала ссылкой в исправительно-трудовой лагерь, а потом и расстрельной статьей.