Почему прибалтийские нации всегда были чужими в СССР

Разумеется, такой нации как прибалты нет, однако для удобства именно так называют литовцев, латышей и эстонцев — народов, исторически связанных одной судьбой. Почему они всегда были иностранцами в СССР — в статье «Рамблера».

Три республики вошли в состав СССР почти на 20 лет позже остальных при драматических обстоятельствах. В нынешней трактовке эти события подаются как оккупация демократических республик Советским Союзом. Однако на деле именно демократии в этих странах на тот момент было мало. В 1926 году в Литве, а 1934 году в Латвии и Эстонии к власти приходят правые националисты. Устанавливаются диктатуры Сметоны в Литве, Улманиса — в Латвии и Пятса — в Эстонии.

Литва вынуждена отдать Виленский край Польше, Клайпедский — Германии. Возвращение этих территорий Литве произошло при непосредственном участии СССР, однако в перспективе стоило Литве независимости. Латвия и Эстония получили ультиматумы советского правительства и приняли их, согласившись на вхождение в состав СССР.

При всех спорных юридических моментах стоит учитывать, что все три республики бурно развивались по законам капитализма и переходить к социализму были не готовы. Последовали репрессии с насильственной коллективизацией, приостановленной в 1947 году, и депортацией несогласных. Неудивительно, что местные жители отнеслись к советскому режиму настороженно.

С другой стороны, политические интересы требовали сделать из прибалтийских республик своеобразную витрину достижений социализма и это удалось. Отношение к прибалтийским странам уроженцев других советских республик было примерно таким же как к иностранцам из Восточной Европы.

В Прибалтику ехали за другой жизнью, так живо напоминающей заграницу. Там разрешали вольные отступления от советского режима — например, личные хозяйства. Там делали лучшую электронику в Союзе. Прибалтийские страны смотрелись как островки свободы — дискотеки, жвачки, джинсы, товарное разнообразие в магазинах, европейская манера общения, близость заграницы. Все это привлекало, но одновременно и делало их чужими, недоступными, посторонними.

Литовцы, латыши и особенно эстонцы, тем не менее, довоенных и послевоенных обид не простили даже несмотря на то, что в республики вкладывались деньги из центра и об оккупации в классическом смысле говорить не приходится. Опыт самостоятельной жизни был не забыт, многие считали, что если бы не СССР, то прибалтийские республики по уровню жизни сравнились бы с Финляндией.

Изначально ориентированные на индивидуализм, подкрепленный в Эстонии и Латвии лютеранством, с опытом национального капитализма, эти страны слишком поздно стали частью огромной советской семьи и так никогда к этому и не привыкли. При первой же возможности они вернули себе независимость.

Исторический казус, правда, заключается в том, что даже создание республик в 20-е годы стало побочным эффектом двух революций и фактического признания большевиками их права на самоопределение, тогда как белые, представлявшие бывшую империю, на такой раздел не согласились бы.

Похожая история произошла и в девяностые, когда радикальные перемены в центре сделали возможным быстрый выход из СССР.