Почему крестьяне не считали убийство преступлением

Когда во второй половине XIX в. в России распространились волостные суды, то очень скоро юристы обнаружили, что крестьяне их избегают и предпочитают все конфликты разрешать самостоятельно. Нормой был самосуд, а представления о тяжести того или иного деяния сильно отличались у наших прапрадедов от современных.

Начать стоит с того, что физическое насилие вообще было повседневным в русской деревне. Детей было принято сечь розгами, вожжами, мокрыми веревками или наказывать стоянием коленками на горохе. Довольно бесцеремонно обращались и мужья с женами. Если жена была неверна, муж имел право устроить «вождение» и «срамление»: полуголую (или совсем раздетую) прелюбодейку вели по улицам деревни и прилюдно ругали. Неудивительно, что если в процессе воспитания так доставалось членам семей, то с преступниками мужики боролись очень жестоко.

С особенной ненавистью крестьяне расправлялись с конокрадами. Конь – самое ценное имущество в хозяйстве, безлошадный земледелец легко мог разориться, а новый конь стоил как теперь неплохой автомобиль. Историки В. В. Тенишев и С. Фрэнк описывают изобретательность самосудов. Пойманных конокрадов оскопляли, ослепляли и просто избивали до смерти. В 1898 г. житель села Казинки Орловского уезда Курской губернии писал в Этнографическое бюро:

Власти эти самосуды пресечь тогда не могли, не посадишь же в тюрьму всю деревню! Много было и убийств подозреваемых в черном колдовстве. Так как государственные суды отказывались рассматривать такие дела (закон о магии ничего не знал), то крестьяне решали все сами в 100% случаев.

А вот к некоторым другим преступлениям, которые сегодня мы считает тяжкими, крестьяне относились снисходительно. Например, не считалось преступлением убийство, совершенное в драке, ведь дерущиеся не хотели убить, а просто дрались. Украсть что-то у помещика тоже считалось чем-то не заслуживающим наказания. А вот если украл у соседа, берегись! Историк В. Б. Безгин в книге «Правовые обычаи и правосудие русских крестьян второй половины 19 – начала 20 века» (Тамбов, 2012) приводит примеры, как ворам выбивали зубы, топили и т. п., в общем, зверски расправлялись. То же ожидало поджигателей. Жестокость должна была отвадить других от подобных поступков.

Как и к убийствам во время драки, довольно мягко относились крестьяне к изнасилованиям, кстати, довольно редким в русской деревне. Их не убивали и не пытали, но могли посечь розгами на сельском сходе или превратить в посмешище. Этнографы Тамбовской губернии писали, что насильника «народ сторонится, не каждая девушка решится выйти за него замуж, будь он даже богат». Вместе с тем этнографы отмечали, что часто насильников оправдывали, говоря «сука не захочет, кобель не вскочит».

По закону насильникам полагалось от 4 до 8 лет каторги, но судили их редко, а судьи шли на сделки с потерпевшими. Что толку обиженной семье от того, что злодея отправят на каторгу? Пусть лучше заплатит! Так, в 1884 г. один из судов Самарской губернии просто заставил двух крестьян, изнасиловавших девушку, заплатить 10 руб. ее родителям и купить судьям пол ведра водки. Так и уладили конфликт. По-настоящему жестоко наказывали крестьяне только тех, кто насиловал детей, или если мужья сами мстили за обиженных жен. В других случаях все было менее сурово. Практика денежной компенсации была самой распространенной для наказания насильников. Ущерб не казался очень большим (девушка потом могла легко выйти замуж), а суммы компенсации то немалые. Есть факты, когда преступник не имел денег и вынужден был год или дольше работать на семью потерпевшей.

В общем, обычное право отличалось гибкостью и оставалось очень сильным, противостоя проникновению государственного контроля над правосудием. Лишь постепенно и с помощью больших усилий в конце 19 – начале 20 вв. властям удавалось приобщить крестьян к законным судам.