Die Welt (Германия): «Самая страшная эпидемия, пронесшаяся по Земле»

Пациенты слабели, страдали от жара и удушья, а их кожа приобретала сине-черный оттенок. Эта болезнь уносила в 25 раз больше жизней, чем обычный грипп, на который она походила. Пандемия «испанки» убила десятки миллионов человек. Die Welt (Германия) выясняет, откуда она взялась и как распространилась по миру.

Последняя настоящая пандемия поразила землю после окончания Первой мировой войны. Так называемый «испанский грипп» в 1918-1919 годах в одной лишь Европе унес более 2 миллионов человеческих жизней. По всему миру эта цифра достигла, предположительно, 50 миллионов.

Враг был невидим и подкрался совершенно незаметно. Писатель и журналист Курт Тухольский (Kurt Tucholsky) под псевдонимом Теобальд Тигер (Theobald Tiger) написал в июле 1918 года стихотворение: «Что крадется по всем участвующим в войне странам?/Что ползет по зараженным одеждам/от окопов к резиденции?/Кто это видел?/Кто назовет это? Кто узнает это?»

Журналист Тухольский тогда еще не подозревал, что это на самом деле был вовсе не «немецкий политический кризис», о котором он, собственно, писал, а совершенно естественное инфекционное заболевание. Естественное и ужасно смертоносное. Это была последняя на данный момент пандемия, обрушившаяся на Европу: «испанский грипп».

Началась эпидемия в США: зимой 1917-1918 года где-то на Среднем Западе мутировавший вирус, предположительно, передался от свиней людям. В импровизированных лагерях американской армии в Канзасе, в которых к отправке в Европу готовились десятки тысяч новобранцев, возбудитель заболевания нашел идеальные для себя условия: отсутствие гигиены, множество изнуренных подготовкой и ослабленных людей, ограниченное пространство.

В начале марта 1918 года американские военные врачи зафиксировали резкий рост числа заболеваний гриппом. При этом подавить распространение инфекции на начальной стадии не удалось, потому что тысячи заболевших уже были в пути через Атлантику. В конце марта первые случаи заболевания с необычными симптомами были зафиксированы в Бретани, куда успели добраться несколько десятков тысяч американских солдат.

Отсюда вирус и начал распространяться во все стороны: в Париж и дальше на юг Франции, через Ла-Манш в Великобританию, ну и, конечно, в сторону фронта — на запад Бельгии и восток Франции. Попал вирус и в Испанию. А поскольку тамошние газеты пользовались свободой слова и первыми опубликовали информацию о загадочной эпидемии, вскоре об «испанской болезни» (или просто «испанке») стало известно и в Германии.

В то же самое время немецкие войска в ходе весеннего наступления, начавшегося 21 марта 1918 года, добивались серьезных успехов на Западном фронте и, в частности, брали в плен множество британских, французских и американских солдат. Среди них были, конечно, и зараженные. Теперь эпидемия поразила и немецкую армию: вскоре заболели десятки и даже сотни тысяч бойцов.

Это пришлось признать даже генерал-квартирмейстеру Императорской армии Эриху Лудендорффу (Erich Ludendorff), которого никак нельзя было назвать слабаком. «Грипп бушевал повсюду, — писал он полгода спустя в своих мемуарах в середине июня 1918 года. — Меня весьма обеспокоило то, что мне ежедневно приходилось узнавать от командиров (штабов различных родов войск — прим. ред.) о большом количестве заболевших гриппом».

Но болезнь поразила не только войска в Бельгии и на северо-востоке Франции. Зараженные раненые и приехавшие на побывку солдаты привезли «испанку» на родину. Летом 1918 года возбудитель болезни с запада добрался до немецких городов — причем зачастую в еще более опасной форме. В помещениях издательства Herder во Фрайбурге располагался лазарет, который пришлось расширить, ведь больных становилось все больше. Среди вновь прибывших было очень много солдат, тяжело больных гриппом.

8 июля 1918 года Вальтер Браш (Walter Brasch), главврач клиники в мюнхенском районе Швабинг, доложил о настоящей эпидемии: «В течение буквально десяти дней поступили 77 больных гриппом, и смертность среди них была ужасающе высока. Умерли 24 человека, причем печальная судьба постигла, как ни странно, по большей части молодых и сильных». Опытный врач не мог этого понять: «Неясно, почему болезнь, как правило, щадит пожилых людей. Возможно, они успели переболеть гриппом раньше и имеют определенный иммунитет».

Из больниц инфекция распространялась все дальше и дальше. «В одном лишь Мюнхене в лазареты каждый день попадали сотни новых пациентов, — вспоминал историк Карл Александер фон Мюллер (Karl Alexander von Müller). — Трамвайное сообщение пришлось ограничить, на крупных промышленных предприятиях болели до трети всех рабочих». Мюллер мрачно размышлял: «Это был первый всадник апокалипсиса, — и кто знал, не седлали ли коней в зареве заката следующие всадники?»

В столице инфекция летом 1918 года распространялась также весьма быстро. «Грипп добрался до Берлина», — записала художница Кете Кольвиц (Käthe Kollwitz) в дневнике. Ее мужу Карлу, у которого была собственная врачебная практика в районе Пренцлауэр Берг, приходилось принимать намного больше больных гриппом пациентов, чем обычно. «Во вторник Карл принял 100 больных гриппом. А в среду он и сам заболел».

© © CC0 / Public Domain /// Военный госпиталь во время эпидемии испанского гриппа, Кэмп-Фанстон, Канзас, Соединенные Штаты

В Лейпциге австралийка Кэролайн Этель Купер (Caroline Ethel Cooper), с 1897 года живущая в Германии, но теперь считающаяся «враждебной иностранкой», записала: «Так называемая „испанская болезнь" просто бушует здесь. Это разновидность гриппа, но необычная и очень заразная». Заразившись, ее жертвы могли слечь на несколько дней, иногда на целую неделю. Необычайно многие умирали: в самом начале пандемии зачастую каждый десятый, а в некоторых больницах и лазаретах — и вовсе каждый третий. Эпидемия добралась до самого Вроцлава — то есть до юго-востока страны: летом 1918 года там чрезвычайно выросла смертность среди новорожденных детей.

В начале августа 1918 года некоторые представители командования немецкой армии задумались, что пандемия вполне могла всерьез повлиять на исход войны. Во всяком случае баварский кронпринц Руппрехт, главнокомандующий носившей его собственное имя группы войск в Бельгии, записал: «Плохое обеспечение, большие потери и широко распространившийся грипп повлияли на настроения в рядах армии».

От инфекции страдали, конечно, не только немцы, но также и французские, британские и американские военные. Однако они имели большое численное превосходство и, что еще важнее, получали более качественное продовольственное и медицинское обеспечение. Поскольку возбудитель гриппа еще не был известен, широкое распространились всевозможные теории заговора. Кое-кто утверждал, что агенты Германии отравили консервы или выпустили на волю возбудитель болезни «в месте большого скопления народа», как об этом, к примеру, высказался некий высокопоставленный офицер армии США. В Германии же болезнь, которую также называли «фламандской лихорадкой», считали связанной непосредственно с боевыми действиями.

Лишь в 2005 году ученым удалось выяснить природу этого феномена, когда они реконструировали подтип пневмонии A-H1N1. Этот вид инфекции был в состоянии «с наскока» подавлять первый иммунный ответ своих жертв, а когда иммунная система собиралась с силами и давала отпор, атаковал дыхательную систему. Это открывало дорогу бактериальному воспалению легких, побеждавшему ослабший организм и нередко приводившему к летальному исходу. Пациенты страдали от удушья и задыхались, а сине-черный оттенок кожи жертв подтверждал, что причиной смерти стал недостаток кислорода.

Сколько жизней унесла пандемия 1918-1919 годов, сказать трудно. В Германии эта цифра составила не менее 30 тысяч. Но нельзя исключать, что жертв могло быть и вдвое больше: ведь у врачей было много других дел, помимо того, чтобы выяснять, умер пациент с симптомами гриппа именно от этой инфекции или же из-за общего истощения организма.

Еще труднее подсчитать число жертв во всем мире. Историк медицины Манфред Васольд (Manfred Vasold), написавший по теме «испанки» несколько книг, оценивает эту цифру в 25-40 миллионов человек (причем население всего мира составляло тогда 1,8 миллиарда). Таким образом, смертность составляла 1,5-2%, и это было в 25 раз больше, чем при обычном гриппе. По другим оценкам, жертв «испанки» было до 50 миллионов, что впятеро превысило количество жертв всей Первой мировой войны. В Европе умерли по меньшей мере 2,3 миллиона заболевших, но не исключено, что их было до 3,5 миллиона. В то же время на одном лишь Индийском субконтиненте и в распадавшейся Российской империи жертвами болезни стали 17 миллионов человек. Впрочем, там грипп не был единственным фактором смертности.

«Пандемия „испанского гриппа" 1918-1919 годов стала самой страшной эпидемией, которая когда-либо в течение столь короткого промежутка времени проносилась по планете Земля», — пишет Васольд. Она стала «прекрасным примером» того, что болезнь не признает границ. И это действительно так: вирусам не важны ни границы, ни национальность, ни культура, ни язык. Они бушуют повсюду, где находят жертв.