Что делал Пушкин на карантине
Карантин и самоизоляция не новы для человечества. В прошлом людям тоже приходилось сидеть дома и придумывать себе развлечения. Например, из-за начавшейся эпидемии холеры Александр Пушкин оказался «заперт» в Болдино. «Рамблер» рассказывает, что делал классик во время изоляции.
Из-за холеры Москва была закрыта на карантин, поэтому осень 1830 года Пушкин провел в Большом Болдино в Нижегородской области. Там находилось родительское имение писателя.
Этот период стал самым продуктивным в творчестве Пушкина. Там он написал половину своих собраний сочинений, а еще множество писем своей невесте Наталье Гончаровой. В мае они объявили о своей помолвке. Однако свадьба постоянно откладывалась.
«Дважды порывался я к вам, но карантины опять отбрасывали меня на мой несносный островок, откуда простираю к вам руки и вопию гласом велиим. Пошлите мне слово живое, ради бога. Никто мне ничего не пишет. Думают, что я холерой схвачен или зачах в карантине. Не знаю, где и что моя невеста».
Пушкину, как и современным людям, была очень знакома карантинная скука. Поэтому изоляция ему была не очень по душе:
«Ни соседей, ни книг. Погода ужасная. Я провожу время в том, что мараю бумагу и злюсь. Не знаю, что делается на белом свете и как поживает мой друг Полиньяк. Напишите мне о нем, потому что здесь я газет не читаю. Я так глупею, что это просто прелесть».
В письмах он рассказывал и о своем распорядке дня на карантине:
«Просыпаюсь в семь часов, пью кофей и лежу до трех часов. Недавно расписался, и уже написал пропасть. В три часа сажусь верхом, в пять в ванну и потом обедаю картофелем да грешневой кашей. До девяти часов – читаю».
А вот, что Пушкин писал про соблюдение мер предосторожности:
«Одна молодая женщина из Константинополя говорила мне когда-то, что от чумы умирает только простонародье — все это прекрасно, но все же порядочные люди тоже должны принимать меры предосторожности, так как именно это спасает их, а не их изящество и хороший тон».
И хотя письмам Пушкина Гончаровой можно только позавидовать, своему другу Петру Плетневу он писал о радостях одинокой жизни:
«Ты не можешь вообразить, как весело удрать от невесты, да и засесть стихи писать. Жена не то, что невеста. Куда! Жена свой брат. При ней пиши сколько хошь. А невеста пуще цензора Щеглова, язык и руки связывает... Сегодня от своей получил я премиленькое письмо; обещает выйти за меня и без приданого».