13 октября 1920 года в разгар боев за правый берег Днепра погиб лучший кавалерийский командир белогвардейцев генерал Николай Бабиев. Это событие деморализовало части Русской армии, сражавшейся с красными к северу от Крыма. Был дан приказ к отступлению. На следующий день белые начали отчаянный штурм Каховского плацдарма с применением танков. Но и здесь созданные советским военным инженером Дмитрием Карбышевым оборонительные укрепления выдержали атаку. Последнее наступление войск Петра Врангеля в рамках Заднепровской операции окончилось неудачей.

Перемирие РСФСР с Польшей и гибель генерала Бабиева

100 лет назад активные боевые действия Гражданской войны проходили к северу от Крыма. 8 октября 1920 года белогвардейцы начали Заднепровскую операцию. Это было последнее наступление Русской армии под командованием Петра Врангеля во всей кампании: стоял вопрос о том, чтобы удержаться в Северной Таврии, богатой, в отличие от полуострова, жизненно необходимым перед зимовкой зерном. Части белых переправились на правый берег Днепра у острова Хортица севернее Александровска (ныне Запорожье). Подготовка Заднепровской операции продолжалась около месяца. По словам Врангеля, большие трудности представлял сбор необходимого понтонного материала. Разработка плана осуществлялась в обстановке секретности, так как успех в большой степени зависел от неожиданности. Основной целью операции, руководство которой поручалось генералу Даниилу Драценко, являлось перенесение военных действий на правый берег Днепра, ликвидация Каховского плацдарма Красной армии и попытка сохранения за собой стратегической инициативы. Перед врангелевцами стояла трудновыполнимая задача: за два месяца советский военный инженер Дмитрий Карбышев создал на плацдарме три полосы оборонительных укреплений. Бои протекали с переменным успехом. Особо упорное сражение завязалось у Никополя – города на правом берегу Днепра, на юге современной Днепропетровской области. Там кавалеристы корпусов Ивана Барбовича и Николая Бабиева общей численностью 6 тыс. сабель атаковали 2-ю Конную армию во главе с Филиппом Мироновым, донским казаком, перешедшим на службу к красным. В этом конкретном случае для Врангеля было поставлено на карту если не все, то очень многое. Успех в борьбе за Никополь позволял главнокомандующему надеяться на соединение с армией Юзефа Пилсудского на правобережье Днепра. Что бы ни говорили впоследствии скептики, Врангель желал союза с поляками и объединения усилий против РККА. Пожалуй, только при выполнении этого условия у барона оставалась надежда повлиять на исход Гражданской войны. И действительно, 11 октября кавалеристы Бабиева захватили Никополь, на следующий день – Апостолово, и продвинулись на 25 км от реки вглубь Украины. Однако на других участках войска Врангеля были не столь успешны, потеряв Бердянск и Гуляй-Поле. Командующий Южным фронтом РККА Михаил Фрунзе требовал от командарма Миронова уничтожить всех переправившихся через Днепр белогвардейцев, если понадобится – даже ценой собственной жизни. Ключевое значение Каховки в осенних сражениях Гражданской войны уже в 1935 году отметил видный советский полководец Василий Блюхер: «Каховка, находящаяся на кратчайшем пути к Крыму, не только сдерживала прорыв Врангеля к Криворожью и Донбассу, но и мешала соединению с войсками Польши. Эту занозу на живом своем теле Врангель отлично чувствовал, не раз пытался ее вырвать, расходуя на это лучшие свои части и технику, но безуспешно атакуя неоднократно Каховку с августа по октябрь. Все эти атаки успешно отбивались». Между тем неприятные для белых известия пришли из Риги, где 12 октября представители Польши, с одной стороны, а также РСФСР и Украинской ССР, с другой, подписали договор о перемирии. По условиям соглашения поляки обязывались вернуть красным взятый в тот же день Минск. Кроме того, Польша признавала независимость советских Украины и Белоруссии. Подписанты обязывались не вмешиваться во внутренние дела друг друга, не создавать и не поддерживать организаций, «ставящих своей целью вооруженную борьбу с другой договаривающейся стороной». Это был удар для Врангеля: надеждам на военный союз с поляками против большевиков приходил конец. Оставалось рассчитывать лишь на собственные силы, которые таяли после каждого боя. Напротив, красные подтягивали на Южный фронт из центральных районов РСФСР все новые резервы. Небывало жестокие бои за правый берег Днепра разыгрались 13 октября, когда части Русской армии Врангеля, понеся тяжелые потери, дрогнули и начали отступать, спровоцировав давку у переправ. Погиб генерал Бабиев, что, по мнению главкома, деморализовало казаков. Шокированные случившимся, белые на какое-то время лишились возможности серьезно сопротивляться, чем воспользовались красные. Сам Врангель в своих «Записках» сравнивал потерю военачальника с катастрофой. Этой трагедией во многом объяснялось, на его взгляд, то, что Каховский плацдарм так и не был взят.

«В девять часов утра была получена короткая телеграмма генерала Даниила Драценко: «Вчера 30 сентября снарядом убит генерал Бабиев». Все стало ясно. Со смертью любимого вождя умерла душа конницы, исчез порыв, пропала вера в собственные силы, — писал Врангель. — Положение не мог спасти принявший командование и почти тотчас же получивший ранение генерал Вячеслав Науменко. Смятение овладело полками. Части на рысях стали отходить к переправам. Ободрившийся противник перешел в наступление. Смятение в рядах расстроенной конницы увеличилось. Восстановить порядок было невозможно. Все устремилось к переправам. На узких лесных дорогах, в плавнях, смешались отходившая конная и пехотная части. Потрясенный всем виденным, растерявшийся генерал Драценко отдал приказ об отходе всей армии на левый берег Днепра».

Именно на него Врангель возложил основную вину за неудачу операции: «Заднепровская операция закончилась. Правильно задуманная, тщательно подготовленная и планомерно развивавшаяся операция закончилась неудачей. Причиной этой неудачи, помимо случайной, привходящей — смерти генерала Бабиева — являлись неудачные действия командующего 2-й армией генерала Драценко. Последний с исключительным гражданским мужеством и подкупающей честностью сам признал это, прося освободить его от должности командующего».

Танковое сражение за Каховку

14 октября белые предприняли решающую попытку прорвать оборону Каховки. На штурм плацдарма пошла военная техника – это было одно из крупнейших танковых сражений Гражданской войны. Пошедший в атаку 2-й армейский корпус под командованием Владимира Витковского имел в своем распоряжении 6 тыс. штыков и 700 сабель, 12 танков, 14 бронеавтомобилей и 200 пулеметов. Красные выставили против него 11 тыс. штыков, 10 бронеавтомобилей, два орудия и 368 пулеметов.

Wikimedia Commons (фото из коллекции С. Ромадина) /// Танк МК-В, захваченный частями Красной Армии в Архангельске, после ремонта у ворот Броневого завода в Филях. Москва, 1920 год. Машина имеет двухцветный камуфляж, на рубке — красная звезда с плугом и молотом внутри

Известный советский военачальник Леонид Говоров, служивший сначала у Александра Колчака, а затем перешедший на сторону большевиков, участвовавший в боях за Каховку и добравшийся впоследствии до маршальского звания, запомнил следующее:

«Танк набрасывается на курган, за которым укрылась группа бойцов. Пули отскакивают от брони, как капля дождя. Танк косит людей, подминает под себя пулеметы, громит и сокрушает. Завидя бронированное чудовище, безумеют даже ко всему привычные боевые кони. Адский грохот заполняет поле. Из обеих башен танка вырывается огонь. Танк переползает через канаву, разметывает глинобитный забор — все ему нипочем. Он идет — мощный, огнедышащий, несущий смерть и разрушение».

У танков получилось прорвать проволочные заграждения, но в целом фортификационные сооружения выдержали атаку. В своих мемуарах Врангель констатировал, что «отряд танков, прорвавшийся в Каховку, почти целиком погиб».

«На соседний холм влетает на карьере четверка коней. Быстро развертывается орудие. Возбужденный командир отдает команду. Выстрелы грохочут один за другим. Башня останавливается, не закончив поворота. Танковая пушка накреняется дулом к земле. Новый выстрел! С хвоста танка вырывается пламя и дым, огненная пелена окутывает машину. В стальной коробке рвутся снаряды. Судорожно подергиваются гусеницы. Танк умирает», — описывал происходившее Говоров.

16 октября один из офицеров врангелевского штаба, оставивший дневниковые записи под псевдонимом Александр Валентинов (его личность историкам так и не удалось установить), констатировал:

«В 10 часов утра на оперативном телеграфе получена телеграмма о потерях, понесенных танковыми частями при атаке каховских укреплений. Погибли, застряв в проволочных заграждениях, два танка; разбиты огнем орудий, не доходя до заграждений, четыре танка; остался цел один и повреждены, но могут быть исправлены три танка. За последние, впрочем, ручаться нельзя. Окончательно, следовательно, выведено из строя и уничтожено под Каховкой шесть танков. Это почти все, что у нас было».

17 октября белые отступили на исходные позиции. В донесении красных от 20 октября 1920 года сообщалось, что взяты девять танков, из которых четыре взорваны из-за невозможности вывести их на свою территорию. В исправном состоянии в качестве военных трофеев РККА достались танки «Атаман Ермак», «Генерал Скобелев», «Фельдмаршал Кутузов», «Генералиссимус Суворов» и «За Русь Святую». Русская армия Врангеля так и не смогла ликвидировать Каховский плацдарм, что привело к заметному ослаблению ее позиций и последующему отступлению за Перекоп. А боевой дух защитников Крыма оказался в значительной степени сломлен гибелью Бабиева, которого Врангель в своих мемуарах назвал одним из наиболее «блестящих кавалерийских генералов на Юге России».

«Совершенно исключительного мужества и порыва, с редким кавалерийским чутьем, отличный джигит, обожаемый офицерами и казаками, он, командуя полком, бригадой и дивизией, неизменно одерживал блестящие победы, — вспоминал барон о своем соратнике. — Его конные атаки всегда вносили смятение в ряды врага. За время Великой войны и междоусобной брани, находясь постоянно в самых опасных местах, генерал Бабиев получил девятнадцать ран. Правая рука его была сведена, однако, несмотря на все ранения, его не знающий удержу порыв остался прежним. Горячий русский патриот, он с величайшим негодованием относился к предательской работе казачьих самостийников. Я мог быть спокоен за те части, во главе которых он стоял».

До конца октября, когда красные пошли на штурм Перекопа, на фронте установилось относительное затишье.