Николай Гумилёв: последний романтик Серебряного века, убитый большевиками
Николай Степанович Гумилёв выделялся даже среди прославленных поэтов Серебряного века. Он не просто грезил о высоких чувствах и волшебных странах в стихах, пронизанных подлинной страстью, он жил как герой романтической поэмы и так же умер. Любопытные факты о самом мужественном поэте свой эпохи — в статье «Рамблера».
Гумилёв родился в семье кронштадтского корабельного врача и в детстве был болезненным и нелюдимым ребенком. Он страдал головными болями, плохо переносил шум. Предпочитал общаться с животными, а не сверстниками.
Будущий поэт не был выдающимся учеником, сменил несколько гимназий, но все-таки сдал экзамены и получил аттестат с единственной отличной отметкой — по логике. От исключения его спасали талантливые стихи, которые производили впечатление даже на учителей.
«Я считаю, что прийти на экзамен, подготовившись к нему, это все равно, что играть с краплеными картами», — как-то раз объяснил свою позицию юный Гумилёв.
Свою первую книгу стихов Николай Степанович издал за год до окончания гимназии на средства родителей. Благожелательная рецензия Валерия Брюсова стала началом их дружбы. Гумилёв считал себя учеником Брюсова, а последний постарался ввести его в круг признанных символистов. Однако Андрей Белый, Зинаида Гиппиус, Дмитрий Мережковский холодно отнеслись к молодому поэту. Впрочем, через несколько лет они изменят свое мнение.
Гумилёв долго добивался благосклонности Анны Ахматовой и даже чуть не утопился от несчастной любви. Позже поэтесса согласилась выйти за него замуж, однако брак с самого начала не сложился.
«Пишу Вам, как Вы можете видеть по штемпелю, из Киева, куда я приехал, чтобы жениться. Женюсь я на А. А. Горенко, которой посвящены „Романтические цветы“. Свадьба будет, наверное, в воскресенье, и мы тотчас же уезжаем в Париж», — сообщил Гумилёв в письме Брюсову.
Тем не менее, их объединял «Цех поэтов». В этом художественном объединении и появилось новое литературное направление — акмеизм. Акмеисты бросили вызов знаменитым символистам, отстаивая собственные художественные ценности — точный слог и понятный смысл. Гумилев издавал собственный журнал «Сириус», обозначив главные понятия для акмеизма:
«Мы дадим в нашем журнале новые ценности для изысканного миропонимания и старые ценности в новом аспекте. Мы полюбим все, что даст эстетический трепет нашей душе, будет ли это развратная, но роскошная Помпея, или Новый Египет, где времена сплелись в безумье и пляске, или золотое Средневековье, или наше время, строгое и задумчивое. Мы не будем поклоняться кумирам, искусство не будет рабыней для домашних услуг. Ибо искусство так разнообразно, что свести его к какой-либо цели, хотя бы и для спасения человечества, есть мерзость перед Господом».
Поэт никогда не боялся сильных ощущений. Много лет он носил с собой пузырек с цианистым калием, чтобы острее чувствовать присутствие смерти. Ему нравилось думать, что он в любой момент может испытать ее вкус. Вероятно, по этой же причине он стал страстным путешественником и исследователем Африки. Впечатления от двух поездок в Абиссинию отразились во множестве его произведений. Он дружил с императором Эфиопии Менеликом II, был знаком и с его преемником Хайле Селассие.
Во время второго путешествия в Африку в затерянном селении ему показали гробницу святого Шейх-Гуссейна. По преданию, из его пещеры не мог выбраться не один грешный человек. Но Гумилёв принял вызов:
«Надо было раздеться и пролезть между камней в очень узкий проход. Если кто застревал — он умирал в страшных мучениях: никто не смел протянуть ему руку, никто не смел подать ему кусок хлеба или чашку воды… А я вернулся. Тогда еще с усмешкой подумал: «Значит, не грешник. Значит, святой».
Экспедиция была тяжелой, путь пролегал через малоизученные земли, а Гумилёв охотился, чтобы добыть пропитание для товарищей. Тем не менее, задуманный маршрут из Джибути через Харар в долину Дера был осуществлен. Вернувшись в Россию, он передал в Кунсткамеру богатую коллекцию артефактов, собранную в путешествии.
Много шума наделала дуэль Гумилёва на Черной речке с другим поэтом, Максимилианом Волошиным. Поводом для ссоры стала поэтесса Елизавета Дмитриева, более известная как Черубина де Габриак. В результате поединка пистолет Волошина дал осечку, а Гумилёв выстрелил в воздух.
Когда началась Первая мировая война Николай Гумилёв сразу же записался добровольцем в отличие от других поэтов, которые предпочитали отстраниться от происходящего. И это несмотря на то, что Гумилёв был освобожден от воинской повинности из-за астигматизма. Вместе с ним на фронт ушел и его брат Дмитрий.
На фронте он также продолжал писать стихи, вошедшие в сборник «Колчан». В 1917 году, несмотря на Февральскую революцию, он записался в русский экспедиционный корпус во Франции и продолжил воевать. Направляясь к месту назначения, он заехал в Лондон, где познакомился с ирландским поэтом Уильямом Батлером Йейтсом и английским писателем Гилбертом Честертоном.
Однако общее разложение армии вскоре добралось и до русских солдат во Франции. Произошел мятеж, Гумилёву пришлось принять участие в его подавлении. В конце концов в апреле 1918 года он вернулся в Россию. Его возвращение поразило друзей и родственников. Все знали о его монархических симпатиях, которые поэт даже не скрывал. Но Гумилёв не собирался бежать, подобно герою своих произведений, он принял новый вызов судьбы.
Он читал лекции в Институте живого слова, проводил поэтические вечера, руководил студией «Звучащая раковина», где занимался с начинающими поэтами. Среди его учеников — Георгий Иванов, Георгий Адамович, Ирина Одоевцева, Николай Оцуп, Всеволод Рождественский, Николай Тихонов. В 1921 году он издал свой лучший сборник «Огненный столп».
Гумилёв не писал политических стихов, но на лекциях, отвечая на вопросы студентов о своих симпатиях, не раз заявлял, что он убежденный монархист. Кроме того, ему не нравилась антирелигиозная кампания, начинавшаяся в стране. Друзья уговаривали его быть осторожнее, но он отвечал так:
«Большевики презирают перебежчиков и уважают саботажников. Я предпочитаю, чтобы меня уважали».
Натянутые и даже враждебные отношения Александра Блока и Николая Гумилёва хорошо описал его ученик Георгий Иванов. Блок считал поэзию Гумилева искусственной, теорию акмеизма ложной, а работу с молодыми поэтами вредной. В свою очередь Гумилёв осудил поэму Блока «Двенадцать»
«Помню фразу, сказанную Гумилевым незадолго до их общей смерти, помню и холодное, жестокое выражение его лица, когда он убежденно говорил: «Он (т.е. Блок), написав «Двенадцать», вторично распял Христа и еще раз расстрелял Государя». Я возразил, что, независимо от содержания, «Двенадцать», как стихи, близки к гениальности. ― «Тем хуже, если гениальны», — так вспоминал об их конфликте Иванов в «Петербургских зимах».
Символично, что оба поэта погибли в одном и том же году и месяце. Блок умер седьмого августа, а третьего числа Гумилёв был арестован за участие в заговоре «Петроградской боевой организации В. Н. Таганцева». Поэт и еще 56 представителей научной и творческой интеллигенции были расстреляны в ночь на 26 августа. Место казни и захоронения неизвестно до сих пор.
Тот же Георгий Иванов писал об аресте учителя:
«В тюрьму Гумилёв взял с собой Евангелие и Гомера. Он был совершенно спокоен при аресте, на допросах и вряд ли можно сомневаться, что и в минуту казни».
Кстати, советская власть так и не признала свою вину перед поэтом. Николай Степанович Гумилёв был реабилитирован только в 1992 году.
Гумилёв ценил жизнь во всех ее проявлениях. И хотя Анна Ахматова долгое время оставалась его музой, он увлекался и другими женщинами. Актриса Ольга Высотская родила от него сына Ореста, однако неизвестно точно, знал ли о его существовании сам поэт. Дети Ореста — единственные потомки Гумилёва.
В 1918 году он развелся с Анной Ахматовой и женился на Анне Энгельгардт, у них родилась дочь Елена. Впоследствии и Анна, и Елена погибли в блокадном Ленинграде. Возлюбленной Гумилева была и Лариса Рейснер, в будущем известная революционерка, а тогда еще студентка. Кстати, именно поэт научил ее метко стрелять. Позже это умение она использует во время похода Волжской флотилии. О смерти бывшего возлюбленного она узнает, когда будет в Афганистане и заметит: «Гибель Гумилева — единственное пятно на ризе революции».