Как СССР решил стать частью НАТО и к чему это привело

67 лет назад, 31 марта 1954 года, Советский Союз подал заявку на вступление в НАТО. Это было еще до того, как восточноевропейские страны создали противоборствующий альянсу военный блок — Организацию Варшавского договора (ОВД). На что рассчитывали тогда в Кремле, как отказ Москве объясняли в частных беседах западные политики и кто виноват в том, что разрядка международной напряженности наступила только при Брежневе, а не десятью годами ранее, «Ленте.ру» рассказал директор Института всеобщей истории РАН, доктор исторических наук, член-корреспондент РАН Михаил Липкин.

Михаил Липкин — специалист по истории международных отношений, автор монографий «Советский Союз и интеграционные процессы в Европе: середина 1940-х — конец 1960-х годов» и «Совет экономической взаимопомощи: исторический опыт альтернативного глобального мироустройства (1949-1979)»

«Лента.ру»: Как руководство СССР отреагировало на образование НАТО в 1949 году?

Липкин: Реакция советского руководства, конечно, была отрицательной. Хотя стоит отметить, что какой-то аналогичной военно-блоковой структуры с участием восточноевропейских государств тут же не возникло. Чуть раньше появилось Коммунистическое информационное бюро — Коминформ — скорее, может быть, как ответ на план Маршалла (принятая после Второй мировой войны 17 странами Западной Европы программа американской помощи по восстановлению разрушенной экономики и модернизации промышленности в обмен на вытеснение коммунистов из властных структур — прим. «Ленты.ру»), который был заявлен в 1947 году.

СССР вместе с союзниками был приглашен принять участие в переговорах в Париже в июле 1947 года. Но предложения, которые были изложены, не учитывали мнения СССР и его союзников. Утрируя, можно сказать, что помимо вопроса о том, насколько существенно план Маршалла давал возможность проникать в экономику стран, получающих помощь, то есть вопроса суверенности стран, которые получали эти кредиты, вопросом номер два шло обсуждение того, насколько эта помощь приведет к восстановлению экономики Германии, потому что по сути дела эта помощь должна была заменить выплату репараций с ее стороны. Советский Союз как страна, наиболее пострадавшая во Второй мировой войне, естественно, считал наиболее понятным и неполитизированным решением всех конференций держав-победительниц получение репараций для восстановления своего экономического потенциала.

Следующей вехой стал уже 1949 год — собственно создание Североатлантического альянса. Это было уже существенное нарастание градуса противостояния. А перед этим был еще 1948 год, который обозначился очень серьезным Берлинским кризисом, связанным с тем, что бывшие союзники по антигитлеровской коалиции никак не могли договориться о будущем послевоенной Германии. Здесь, опять же, стоял вопрос, то ли Германия возмещает нанесенный ущерб, — больше всего здесь пострадала, конечно, территория Советского Союза и советское население, — то ли принимается решение Германию «удушить в объятиях» в рамках интеграционных мероприятий в экономической сфере, сделав ее одним из моторов европейской реконструкции, но якобы под присмотром всех интегрирующихся государств, контролируя ее возможности возродиться как очага милитаризма и всего того прочего, чего в ходе Первой и Второй мировых войн Европа от Германии натерпелась. Конечно, наблюдалось полное недоверие к такой стратегии со стороны Советского Союза.

И дальше — больше. Вообще, американцы после смерти президента США Франклина Рузвельта постоянно пытались использовать всяческие косвенные рычаги влияния на СССР. Началось все с финансово-экономических вопросов в ходе продвижения плана Маршалла, а потом дошло и до военных поставок и военной интеграции, разговоров о Западном блоке, что привело к созданию того, что теперь мы знаем как НАТО.

Правда, что Сталин был не против объединения Германии на условиях ее нейтрального статуса?

Да, такие планы имели место. Есть разные точки зрения: то ли это был популизм, то ли нет. Но, как показывают работы историка Алексея Митрофановича Филитова, такие планы точно были, и тогда проигрывались разные ситуации. Советский Союз поначалу не хотел декларировать блоковость, поэтому Совет экономической взаимопомощи (СЭВ) создается только в начале 1949 года, хотя план Маршалла — это 1947-й. И хотя Координационный комитет по экспортному контролю (КОКОМ) был создан чуть позже, в начале 1950 года, в рамках СЭВ в ответ тоже возникла аналогичная структура, пусть и менее эффективная. То есть ответ Москвы поначалу был скорее экономическим.

Чуть ранее, в 1947 году, был создан Коминформ — это уже ответ идеологический. Правда, он объединял не только Восточную Европу, а координировал коммунистическое движение по всему миру. В военной же сфере ответом стало создание Организации Варшавского договора (ОВД), что произошло с сильным запозданием, уже в 1955 году.

В 1954 году СССР обратился к НАТО с инициативой принять его в члены организации. Альянс через некоторое время это предложение отклонил. Кому в советском руководстве принадлежала эта идея?

Вот этого, к сожалению, я не могу сказать. Я полагаю, что этот вопрос прорабатывался не только по линии Министерства иностранных дел, но и по линии Министерства обороны. Но совершенно очевидно, что при таком демарше, при такой инициативе, во-первых, нужно знать исторический контекст того, что происходило до и после, а во-вторых, надо понимать, что там наверняка прорабатывались, условно говоря, «план A», «план B» и «план C».

Я думаю, что «план A» предусматривал успешное вступление в альянс и попытку изменить его характер изнутри. Главной целью «плана B» был некий пиар-ход с целью показать, что это именно Запад отвергает Москву.

Я смотрел документы немного более позднего периода — 1956 года — о переговорах советского лидера Никиты Хрущева и занимавшего в 1957-1961 годах пост генсека НАТО Поля-Анри Спаака, где они как раз возвращаются к этой инициативе. Этот разговор был опубликован в журнале «Новая и новейшая история» в декабре прошлого года.

Хрущев тогда сказал: Москва хотела вступить в альянс, а вы нас не приняли. На это Спаак откровенно ответил, что ему трудно представить совместное командование США и СССР и что в случае советского вступления сама суть этой организации потеряла бы всякий смысл. На это Хрущев довольно заметил, что шила в мешке не утаишь, констатировав, что НАТО на самом деле является закрытой организацией, направленной против СССР, а не открытой, как это декларируется.

О том, насколько реалистично было в НАТО вступить и могли ли нас туда принять, мы до сих пор продолжаем гадать. Но в принципе я уверен, что эти вещи частично прорабатывались. Вторая линия поведения Москвы — красивый пиар-ход: мы — миролюбивая страна, готовы вступить, а вы к открытости не готовы и сотрудничать не хотите.

© ТАСС

Был, наконец, и третий вариант, «план C», который в результате и был реализован. Это создание Организации Варшавского договора. Однако, как я уже говорил, здесь важен контекст. А он заключается в том, что заявка СССР на вступление в НАТО была частью кампании по недопущению ратификации соглашения по созданию Европейского оборонительного сообщества (ЕОС), в которое пытались втянуть ФРГ и в рамках которого Германия получала бы доступ в том числе и к ядерному оружию. То есть фактически это была прямая милитаризация ФРГ и де-факто включение ее в НАТО.

И тут Советский Союз преуспел. В числе прочих контрмер Москвы были предложения по коллективной безопасности, всякие представительные съезды «миролюбивых сил», движение за разоружение и особенно влияние по линии компартий. Самые сильные европейские компартии были в Италии и во Франции. То, что в итоге французских парламентариев удалось убедить проголосовать против ратификации Францией соглашения по созданию ЕОС, Советский Союз считал своей грандиозной победой. Оборонительное сообщество не было создано. И демарш насчет заявки о вступлении в НАТО тоже был в рамках логики этих действий советского руководства.

Но все равно до конца ситуацию переломить не удалось, потому что затем были подписаны Парижские соглашения, и пусть не через ЕОС, а в более завуалированных формах, через Западноевропейский союз, ФРГ все же, по сути, примыкает к силам НАТО, напрямую вроде бы не вступая в альянс. Поэтому потом создается Организация Варшавского договора, и уже на межблоковой основе предлагается наладить разговор о коллективной безопасности.

Если бы СССР все же несмотря ни на что приняли в альянс в 1954 году, что было бы со странами Восточной Европы, которые тогда входили в его сферу влияния и годом позже вошли в ОВД?

Я думаю, как союзники СССР и как потенциальные его союзники внутри такой организации они должны были туда войти. Неслучайно в свое время схожим образом создавалась ООН. Советскому Союзу удалось уговорить союзников по антигитлеровской коалиции ввести в ООН как полноценных членов УССР и БССР, то есть Украину и Белоруссию, которые были частями СССР, в качестве отдельных структур со своими МИДами. Более того, Москва хотела прибавить к ним еще несколько республик. Поскольку еще шла война, тогда еще не было уверенности насчет включения туда в качестве союзников Болгарии или Венгрии, например. Однако я думаю, что в 1954 году они уже вполне могли войти в НАТО вместе с Советским Союзом, чтобы в качестве стран социалистической ориентации быть союзниками Москвы уже внутри Североатлантического альянса.

Почему я так размышляю? Потому что я детально анализировал советские предложения 1960 года, когда то же самое было предложено в экономической сфере. В 1960 году на Западе была произведена реорганизация той структуры, которая изначально предназначалась для реализации плана Маршалла, и готовилось ее преобразование в современную Организацию экономического сотрудничества и развития (ОЭСР). И в 1960 году на Европейской экономической комиссии ООН Советский Союз сделал заявление, что он был бы не против принять участие в обсуждении условий реорганизации этой европейской структуры и войти в ее состав.

Это привело к невероятному ажиотажу среди представителей всех западных стран, которые отозвали своих делегатов для консультаций. Но в итоге Москве ответили, что социалистической стране не положено состоять в подобной организации. Хотя позже туда была принята Югославия — абсолютно социалистическая страна.

Поэтому я думаю, что, как и обращение СССР 1954 года, обращение 1960 года тоже подавалось Москвой в контексте того, что мы хотим сотрудничать, а Запад нас отталкивает. При этом в принципе история с возможностью туда вступить прорабатывалась, что, наверное, было бы даже полезнее, чем интеграция военных потенциалов. По-моему, ситуация 1960 года — это то же самое, что было в 1954 году.

Известно ли, как внутри НАТО шло обсуждение поступившей от Москвы заявки на вступление в блок? Кто-нибудь поддерживал принятие СССР в альянс?

Этих документов я не видел, а вот обсуждение экономической заявки 1960 года видел. Упомянутый уже Поль-Анри Спаак, который возглавлял НАТО в тот период, отнесся к инициативе Москвы достаточно серьезно. Он пытался поставить это на обсуждение на стамбульском саммите альянса. Но англичане и американцы постарались, чтобы это дело всерьез не рассматривалось, навязывая мнение о том, что это лишь пиар-кампания Советского Союза и демагогию Москвы не надо поддерживать.

Тут возникает еще одна проблема. Если посмотреть наши документы за хрущевский период, можно увидеть, что по сути произошел разворот на 180 градусов. Со стороны СССР действительно были искренние намерения повернуться лицом к Западу и предложить создать систему коллективной безопасности, распустить военные блоки. Но Москве никто не верил после суперхолодного противостояния периода Корейской войны и Берлинского кризиса 1948 года.

Нужен был долгий временной отрезок, который и выстраивался к 1960 году, когда в Париже состоялся саммит великих держав. Тогда должна была начаться разрядка, но произошел инцидент со сбитым над Уралом американским самолетом-шпионом. Потом Хрущев, описывая эту ситуацию Спааку, рассказывал, что находился перед дилеммой, устроить ли Эйзенхауэру кузькину мать, чтобы показать, что это безобразие, когда приглашают приехать в Париж и обсуждать разрядку, а параллельно устраивают провокацию с самолетом-шпионом. Причем американцы думали, что летчик погиб. А он не погиб, ему устроили публичный допрос, устроив разнос американцам.

Самое главное, что сам Хрущев при этом думал, что президент США уволит провинившегося начальника ЦРУ, и конфликт будет исчерпан. Эйзенхауэр же всю вину взял на себя, извиняться отказался. В результате договоренности по разоружению, по различным военным аспектам, которые готовили дипломаты всех стран, что в итоге и случилось через десять лет, — все это откатили назад.

Как вы думаете, с чем связан такой разворот Москвы при Хрущеве?

Пришло новое поколение. Оно, конечно, выросло при Сталине и было ограничено в плане представлений о том, что собой представляет западный мир. Вплоть до того, что когда Хрущев в первый раз отправился в Америку, он чуть ли не по каким-то дореволюционным книгам изучал, что из себя представляют американцы, что такое парламент и так далее. Уровень закрытости от внешнего мира после долгой изоляции СССР и борьбы с космополитизмом был очень высок. Но все-таки даже при позднем Сталине уже было понимание, что нужны реформы.

Например, Берия предлагал суперрадикальные реформы — чуть ли не подарить или продать ГДР западным странам. Плюс там были свои партийные разборки, программу реформ перехватывали и подхватывали друг у друга разные руководители. Скажем, Хрущев перехватил ее у Булганина и Маленкова, которые вовсю эти идеи развивали.

Совсем другое общение пошло. Если при Сталине боялись сказать лишнее слово, не дай бог проявить какую-то инициативу, то тут начинается вовсю политика замирения. Она не привела тут же к радикальным переменам, но климат изменился. Пошло общение, постепенно стало расти количество приглашений разным политикам посетить неофициально какую-нибудь страну, а заодно провести переговоры, установить контакты. Все это пошло и со временем позволило провести разрядку.

Приходилось слышать мнение, что СССР всегда — даже при Сталине — стремился к полноценному сближению с Западом на равных условиях, но Запад этого не хотел. Вы согласны?

По-разному было даже при Сталине. Скажем, если брать период до 1947 года, когда с точки зрения экономики можно точно сказать, что начиналась холодная война, тогда, конечно, были прощупывания, покусывания друг друга — Иранский кризис, события в Греции... Но все-таки до 1947 года Советский Союз имел колоссальный интерес к продолжению финансово-экономических отношений с США и Англией и вообще рассчитывал на большой кредит и продолжение ленд-лиза в более или менее дружеском ключе с целью восстановления своей экономики.

В 1946 году СССР даже допустил на свою территорию делегацию Конгресса США с целью показать свою платежеспособность. Да, Москва уже была должна по ленд-лизу, но продолжала исправно платить по этим кредитам и рассчитывала на получение подобного большого кредита на послевоенный период, но без политизированных условий, в духе союзничества при Рузвельте. При этом СССР был готов пойти на какие-то уступки. Но после возвращения делегации Конгресса Вашингтон предъявил Москве супержесткие требования: открыть то, допустить туда, выдать стратегическую информацию, передать контроль над распределением — вплоть до того, что предоставить военные базы на территории СССР в качестве транзитных под различные интересы американских военных.

© ТАСС

Естественно, на такое Сталин согласиться не мог и жутко обиделся. Он попытался наладить с Трумэном такой же личный контакт, как у него был раньше с Рузвельтом. Но Рузвельт умер, а с Трумэном такого уже не получилось, он проводил совсем другую политику. Ленд-лиз по сути остановился в тот момент, когда произошла капитуляция Японии. Поставки были остановлены чуть ли не день в день.

Имелись ли вообще какие-то альтернативы политике холодной войны во второй половине XX века? Или противоречия между двумя сверхдержавами были неразрешимыми?

Сложный вопрос. Это наверняка означало бы некоторое изменение советской системы. Причем надо сказать, что сторонники союза с Западом в СССР были. Советский государственный деятель Андрей Вышинский еще году в 1945-м писал Сталину, что главным нашим союзником в послевоенном мире будут США. Кто-то говорил, что лучше заключить союз с англичанами, потому что им потребуется наша помощь, так как их империю будут разными нехорошими путями завоевывать США, и только мы в глобальных структурах ООН сможем поддерживать Лондон, который будет балансировать, защищаясь от Вашингтона.

Но, конечно, это означало бы несколько иную внутриполитическую конфигурацию.

Сталин очень умело эксплуатировал образ врага для восстановления личной власти после коллективного правления в годы войны, когда ему пришлось делиться полномочиями в рамках Государственного комитета обороны (ГКО) и делегировать инициативу, в результате чего вокруг него возникла целая когорта инициативных и опытных партработников. В их отношении потом одна за другой были проведены несколько кампаний репрессий, которые развивались на волне внешней конфронтации.

С другой стороны, если бы были кредиты, гипотетически могло бы быть сотрудничество с Западом. Но тогда это был бы немного другой Сталин, наверное. Кто его знает.

То есть все дело в нас, в нашей стране, получается?

Нет, извините, почему? Дело не только в нас. Насколько известно по документам, уже в 1945 году стали появляться планы войны с Советским Союзом как главным вероятным противником — в первую очередь планы британские, а затем и американские. Это не мы первые начали. Наверное, что-то такое прорабатывалось и в СССР, но Советский Союз позже всех принимал все блоковые решения. Например, коллективизация в Чехословакии началась только в 1948 году, когда стало очевидно, что начинается противостояние с Западом по всем фронтам и патовая ситуация в Германии.

Что-то ведь удалось решить. Например, обоюдно вывести войска из Чехословакии, удалось подготовить целый блок типовых документов о мире с бывшими сателлитами Германии по линии Совета министров иностранных дел, который активно заседал. А после 1947 года начинается пробуксовка, Совет не собирается до 1949 года. В 1949-м же Совет собрался только для того, чтобы разрешить Берлинский кризис и не довести дело до войны. И все.

Соответственно, Вашингтон и англичане поддерживали там совершенно конкретные партии правого толка. Например, промонархические партии в Греции и так далее.

Всегда идет какая-то конкуренция, какая-то борьба, поэтому переложить вину на одну из сторон невозможно. Причиной стали ряд факторов: сменились люди, у которых были налажены личные контакты во время войны, — Черчилль ушел, Рузвельт умер. Плюс поменялась общая ситуация — исчез общий враг.

Все начали внимательнее смотреть, где совпадают и не совпадают национальные интересы. Ну, и идеологические противоречия, которые были сглажены во время войны. Как только стало понятно, что никакого экономического союза не возникает, именно на основе идеологии началось создание системы противостоящих друг другу военных блоков.