Летом 1485 года, под конец Войны Алой и Белой розы, в Англию пришла странная и пугающая болезнь. Она начиналась с отчетливого дурного предчувствия, за которым следовал короткий период озноба. Через пару часов заболевшего охватывала лихорадка, он обильно и зловонно потел, непреодолимо хотел спать. В течение 24 часов, как правило, наступало либо полное выздоровление, либо смерть. Заболевание назвали английской потливой горячкой. Откуда она взялась – до сих пор никто не знает.

Недуг, пришедший с королем

Английский престол делили между собой две ветви королевского дома – Йорки и Ланкастеры. Генрих Тюдор, потомок Ланкастеров, 7 августа 1485 года высадился в уэльской бухте Мил-Бэй с армией французских наемников. В конце августа на Босвортском поле он дал бой Ричарду III. Победа в этом сражении обеспечила Тюдору корону. Но его ликование омрачила потливая горячка. Дворяне в страхе запирались в своих поместьях, а народ шептался, что новому королю «суждено править в муках, знамением тому была потливая болезнь в начале его правления». Некоторые считали, что Генрих и принес бедствие в Англию – вместе со своими солдатами. Однако ни в каких источниках историкам не удалось обнаружить информацию о том, что болезнь вспыхнула в армии или среди валлийцев в какой-то из дней после высадки Тюдора. Больше того, еще до его прибытия Томас, лорд Стэнли, отказался подчиниться приказу Ричарда III присоединиться к армии как раз под предлогом страха «заразиться потливостью». Север Англии уже знал о болезни и боролся с ней. Еще 5 июня 1485 года жители Йорка писали об эпидемии в городе, а многие знатные горожане покинули регион. Кое-что об английской потливой горячке мы знаем. Но, по большей части, она остается исторической и эпидемиологической загадкой. На дворе стояло позднее средневековье (а на Западе период после 1453 года даже называют ранним Новым временем). Эпидемии чумы приходили в города одна за другой, горожане, знать и лекари были к ним более или менее готовы. Но новая болезнь казалась страшной даже на фоне чумы. Она слишком быстро убивала своих жертв – да и симптомы были не похожи. Английская горячка, английский пот или Sudor Anglicus, сопровождалась обильным потоотделением, прострацией (этим медицинским термином обозначают состояние пациентов, при котором их психическая, речевая и двигательная активность значительно заторможены) и смертью в течение нескольких часов. Заболевание возникало преимущественно в разгар лета (июнь, июль и, прежде всего, август) и обычно резко заканчивалось к сентябрю. Это очень странно, потому что обычно инфекционным заболеваниям проще передаваться зимой: вирус и бактерии в сухом воздухе проще проникают через слизистую людей (та тоже становится суше). Летом обычно лучше передаются только болезни, распространяемые насекомыми, типа малярии, столь обычной в России до появления ДДТ. Однако в источниках нет ничего о связи английского пота с укусами любых насекомых. Вспышки были широко разбросаны и неоднородны по своему географическому распределению, поражая преимущественно сельские районы, а также Лондон и университетские сообщества Оксфорда и Кембриджа. Мужчины болели чаще, чем женщины, и среди мужчин в зоне наибольшего риска оказывались обычно самые устойчивые – 30- и 40-летние. Маленьких детей, стариков и других немощных людей болезнь, как правило, щадила – такую закономерность иногда демонстрируют инфекционные заболевания, впервые появляясь в популяции. Появление потливости в Англии в 1485 году впервые описал врач Томас Форрестье (Thomas Forrestier). Он так обрисовал симптомы:

«Эта болезнь сопровождается сильной потливостью и зловонием, покраснением лица и всего тела и постоянной жаждой, и головной болью». Форрестье упоминал также «покалывание в мозгах» и черные точки. Однако на бубоны эти точки не походили.

Фрэнсис Бэкон писал:

«Это была чума [так тогда называли инфекционное заболевание], но, по всей видимости, не разносимая по телу кровью или соками, ибо заболевание не сопровождалось карбункулами, багровыми или синеватыми пятнами и тому подобными проявлениями заражения всего тела; все сводилось к тому, что тлетворные испарения достигали сердца и поражали жизненные центры, а это побуждало природу к усилиям, направленным на то, чтобы вывести эти испарения путем усиленного выделения пота».

Уровень смертности варьировался от 30 до 50 % (точно просчитать его спустя столько времени невозможно, учитывая другие эпидемии).

Пот шагает по Европе

Пять эпидемий английского пота охватили правления трех британских монархов, принадлежащих к дому Тюдоров: Генриха VII (1485–1509), Генриха VIII (1509–547) и Эдуарда VI (1547–1553). Эпидемию 1517 года задокументировали довольно подробно. Английский хронист Эдвард Холл писал:

«…Внезапно пришла чума, называемая Сладостной Болезнью, которая перевернула все его [Короля] намерения. Эта болезнь была настолько жестокой, что некоторых убила в течение трех часов. Кого-то – в течение двух часов, кого-то – за обедом, а кого-то – за ужином».

6 августа 1517 года венецианский посол также упоминал:

«Эта болезнь очень быстро прогрессирует, оказываясь фатальной в течение 24 часов, и многие умирают через 4 или 5 часов. Пациенты не испытывают ничего, кроме обильного пота, растворяющего тело, и по прошествии 24 часов все опасности исчезают».

Действительно, для потливой горячки, видимо, опасны только первые сутки. После них, если организм справился, обычно наступало выздоровление. Иммунитет, как правило, не вырабатывался, и переболевшие заражались повторно (впрочем, это относится почти ко всем инфекционным болезням, включая, вопреки слухам, и оспу). Английский пот представлял опасность и для наиболее защищенных социальных слоев того времени – богатой аристократии. Как минимум два лорд-мэра Лондона умерли от этого недуга. Причем второй, сэр Уильям Стоккер, скончался через 5 дней после своего назначения. В отличие от других эпидемических заболеваний, потливость, по-видимому, не была связана с перенаселенностью или антисанитарными условиями; ее распространенность была гораздо более заметна в открытой, малонаселенной сельской местности, а не в густонаселенных городах. О способах передачи английского пота ученые до сих пор спорят. Против способа передачи от человека к человеку говорит тот факт, что на Англию лихорадка обрушивалась в 1485 году, затем в 1508, 1517, 1528 и 1551, но лишь единожды, в 1529–1530 годах, она вышла за пределы острова и перекинулась на континентальную Европу. Учитывая интенсивность морского сообщения стран, сдержать ее в Англии при передаче от человека к человеку было бы почти невозможно, так что медики скорее выступают за передачу от грызунов или других животных. Но есть и данные, указывающие на возможность передачи от человека к человеку. 25 августа 1529 года немецкий корабль прибыл в порт Гамбурга. 12 мужчин на его борту были мертвы. Сразу после их прибытия в Гамбурге разразилась эпидемия, в результате которой погибли тысячи людей. Болезнь вспыхнула почти одновременно в удаленных друг от друга городах – Любеке, Бремене и Копенгагене, где скончались и члены датской королевской семьи. Эпидемия протекала везде примерно одинаково: летальные исходы в течение четырех-шести недель, а после – спад. Первоначальные вспышки в портах на побережье Северного и Балтийского морей, скорее всего, не зависели от английской эпидемии 1528 года и происходили независимо друг от друга. Болезнь уже была там к моменту прибытия рокового корабля. Из Баварии, Вюртемберга и Эльзаса на юге потница распространилась по рейнскому торговому пути – в Пфальц и в Кельн, а также дальше – в Швейцарию и Австрию. Появление потливости в Вене заставило осаждающих город турок ослабить контроль над городом 22 сентября 1529 года. Европейскую эпидемию от летней болезни, случившейся в Англии, отличало то, что она продолжалась, хотя и в сдержанной форме, в течение всей зимы 1529/30 года. Летом 1530 года пот распространился на восток, в Польшу, Ливонию и европейскую часть России, где, видимо, исчез. Несмотря на эпидемиологические различия, европейские описания клинического течения потливости в точности совпадают с английскими. Все так же: потливость, лихорадка, дурное предчувствие, чаще всего поражает мужчин в самом расцвете сил.

Этюд в вирусных тонах

Определить точную причину Sudor Anglicus, скорее всего, уже никогда не удастся – нет данных ДНК или РНК. Болезнь как будто канула в лету уже в XVIII веке, поэтому найти ее возбудителя не получится. Однако доктора неоднократно проводили расследования и делали предположения. Первый шаг – исключить из рассмотрения эпидемии с другой клинической картиной. Летняя заболеваемость и отсутствие респираторных симптомов убирают из списка претендентов грипп. Эпидемический сыпной тиф – это, прежде всего, зимняя инфекция, а малое количество упоминаний о сыпи делает диагноз сыпного тифа маловероятным. Проявления бубонной чумы были слишком хорошо известны людям XV века, чтобы спутать новую болезнь с ней. Среди эпидемических заболеваний, вызываемых бактериями, только цереброспинальный менингит имеет такое острое начало, характеризующееся высокой температурой и головной болью. Он, однако, в Великобритании распространялся в основном зимой и весной. Среди потенциальных этиологических агентов вирус наиболее вероятен, учитывая сезонные колебания, географическую группировку и характер распространения эпидемий. По клинической картине подходят энтеровирусы, хантавирусы и арбовирусы. Семейство энтеровирусов насчитывает около семидесяти членов, включая три типа вируса полиомиелита и менее известные, но широко распространенные вирусы Коксаки и эховирусы. В настоящее время такие инфекции не связаны с высокой летальностью. Объяснить длительные периоды затишья между эпидемиями энтеровирусы тоже не способны. Семейство арбовирусов (arthropod-borne viruses, вирусы, переносимые членистоногими) называется так потому, что их переносят, как нетрудно догадаться, как раз членистоногие – мухи, клещи и комары. Некоторые из представителей арбовирусов – вирус желтой лихорадки или аргентинская геморрагическая лихорадка – по своему течению очень напоминают английский пот. Они характеризуются тяжелой лихорадкой, быстрым стартом болезни и высокой летальностью. Кроме того, чаще всего такие лихорадки встречаются как раз среди сельских жителей. Начиная с 1997 года ученые также высказывают предположения, что английский пот был вызван средневековым предком видов хантавирусов, недавно появившихся в Северной Америке и провоцирующих хантавирусный легочный синдром (HPS). Вспышки после обильных дождей и течение болезни напоминают распространение хантавирусов. Hantavirus к тому же чаще всего «приходит» в популяцию как раз летом – когда человек больше времени проводит на природе. Инфекция передается при вдыхании пыли. Передача от человека к человеку в большинстве случаев отсутствует. Специфический вариант возбудителя предложили британские ученые Миллинген (Millingen) и Уиллан (Willan). По их мнению, английский пот мог быть вызван отравлением распространенным в Средние века пищевым грибком Claviceps purpurae, растущим на травах и злаках. Сегодня, однако, идеальным кандидатом на роль виновника эпидемии пока остается хантавирус или арбовирус. Тайна происхождения английской потливости, пожалуй, лучше всего выражена цитатой Шерлока Холмса: «Как только вы исключите невозможное, все, что останется, каким бы невероятным оно ни было, должно быть правдой». Если предположить, что ни божья кара узурпатору престола, ни колдовство не могут быть виноваты в эпидемиях английского пота, у нас останется только несколько разновидностей вирусов. Какой-то из них, вероятно, все же спровоцировал Sudor Anglicus. Единственная болезнь, имеющая сходство с английской потовой болезнью, – это пикардийская потливость, также называемая милиарной лихорадкой, по-французски «suette des Picards» или «Frieselfieber» по-немецки. Хотя милиарная лихорадка в основном ограничивалась Францией, она вызывала вспышки и в Германии, Бельгии, Австрии, Швейцарии и Италии. Пикардийская эпидемия тоже характеризовалась повышенной потливостью (хотя и не такой острой, как в английском варианте) и чаще охватывала сельские районы. Вопреки названию, она не была малярией. С большой долей вероятности ее возбудителем тоже были хантавирусы – причем, скорее всего, переносимые грызунами.