Эротика в СССР: был ли секс в Советском Союзе и как его изображали
В Советском Союзе с фривольностями не задалось. И это несмотря на многообещающее начало с теорией стакана воды и уличением моногамных комсомолок в мелкобуржуазной отсталости. Вспоминаем, как выглядел и распространялся советский эрос.
Эротика в раннем СССР: глоток свободы
Все знают, что романтическую любовь придумали писатели в Новое время. Еще раньше ее нафантазировали средневековые изобретатели куртуазного романа (где рыцарь трепетно просит руки прекрасной дамы). Описания половых взаимодействий вне канона имели вид непритязательный: достаточно вспомнить Луку Мудищева или взглянуть, например, на дореволюционный эротический алфавит. В общем, все было бесхитростно и до одурения просто.
Потом грянул Советский Союз. В «Манифесте Коммунистической партии» Карла Маркса и Фридриха Энгельса говорилось, что буржуа использует свою жену, как орудие производства. Пережитки было решено искоренять правдами и неправдами: на это время Советский Союз становится самой сексуально свободной страной, в 1920 году разрешив аборты.
Но свободомыслие быстро утомило советских бонз: уже на IV съезде ВКП(б) известный революционер Николай Бухарин ругает разнузданность молодежи, отдельно упоминая движение радикальных нудистов «Долой стыд!» (ее адепты, рассекающие в общественном транспорте в чем мать родила, уже всех достали). Лавочка окончательно сворачивается при Сталине, аборты симптоматично запрещают в 1936 году.
Эротика в СССР 1970-х: эротическое неэротическое
А дальше наступает вечная мерзлота: сексуальное окончательно вытесняется в пространство мифов, массовая культура блещет рафинированными боками. Эротика потихоньку воскресает где-то в 1970-е: советскому человеку выдают пропуск в мир волнующего чтива вроде «Улисса» Джойса или «Лолиты» Набокова. Обеспечение граждан эротическими материалами выносится на аутсорс. Большая часть хоть сколько-нибудь иллюстративной продукции с голыми женщинами поступает из-за границы (польское издание Uroda, чешское Photo, немецкое Lui).
Махровой эротикой считалось то, что ею формально не было: фотографии женщин из бельевых каталогов стран капиталистического лагеря вроде Quelle. Но контент будоражил, а единичные объекты будоражащего охранялись подобно зенице ока. Ценители ню складировали тематические вырезки в надежных местах, самые смелые водители украшали кабины «ласточек» бесстыдными снимками моделей. Наступало томление духа: секс, изгнанный из пространства мысли, воскрешал в вещах.
Провожатым в мир половой истомы выступало буквально все, что хоть как-то указывало на человеческое тело. Пионеры охали от «Данаи» Рембрандта и «Купания красного коня» Петрова-Водкина. Парадоксальным образом секс сочился сквозь «Сад земных наслаждений» Босха. Все это сочеталось с полным отсутствием сексуальной грамотности: история об аисте, приносящем детей, была не столько снисходительной отговоркой, сколько предметом веры.
Существовала и кустарная, тщательно законспирированная эротика. Откровенные фото передавались с тяжелым дыханием и под страхом мыслепреступления. Порнография тоже была, но советских граждан не волновала. Ходят слухи, что популярность «клубнички» впоследствии была создана искусственно перестроечными СМИ. Так это или нет, доподлинно неизвестно.
Эротика в СССР 1980-х: эротическое эротическое
Все перечисленное не отменяло простого человеческого подглядывания сквозь щелку. Со временем человеческого прибавилось: в Союз 1980-х начали активно поступать бытовые видеомагнитофоны. На каждый видеомагнитофон находилось по видеокассете скабрезного содержания. В страну хлынули эротические «Эммануэль» и «Греческая смоковница», временами разбавленные блокбастерами вроде «Глубокой глотки». Бередила душу и печатная продукция: красотки Playboy зазывно глядели на счастливчиков, успевших переснять разворот журнала на свою «Смену».
Диктатура вещей удерживалась, а юбки дам с игральных карт становились короче. Расцвет эротики стал детством человечества, но не задержался надолго: от бомбардировки гипертрофированным сексом слишком легко было устать. Измотанных цензурой жителей Союза, правда, пока ничего не смущало.
Топорная гиперсексуализация вписалась в СССР не самым органичным образом. В 1989 году выходит фильм «Интердевочка» о валютной секс-работнице, лента тактично замалчивает все объективные недостатки профессии. Старшеклассники Ленинграда и Риги в анонимном тестировании докладывают: в будущем им хотелось бы работать в сфере секс-услуг. В укромных местах двери распахивают видеосалоны, ставшие локальной Меккой для любопытствующих старшеклассников и великовозрастных первертов.
Эротика после развала СССР: комическое эротическое
С распадом СССР занавес пал, а эротика дала любопытный крендель: так и не став объектом культурного достояния, она быстро рассосалась в фарс. В литературу вошли Сорокин и Мамлеев: свальный (или любой «неклассический») секс в их рассказах был вовсе не сексом, а словесной виньеткой. На экраны выходит «Про уродов и людей» Алексея Балабанова, где нагота эпатирует зрителя, никак не транслируя ему эрос. Эротическая продукция, отыгранная с серьезной миной, выглядела по меньшей мере жалко: любительские порнорассказы с «возжделеющими гигантами» и «ненасытными домохозяйками» окончательно превратились в пересмешничество.
Под полой культуры цветут интерактивные формы эротики. Недолго существует секс по телефону: по номеру можно было необременительно обменяться любезностями с тяжело дышащей дамой на другом конце провода. Но широкая постсоветская общественность так и не стала к нему благосклонна. Эротика в классическом виде становится уделом маргиналов и всех тех, кому не удалось канализировать вожделение пристойным образом. Без давления цензуры эротика должного эффекта не оказывала: запретный плод, однажды перестав быть запретным, начал гнить.
А дальше на пионерских детей посыпятся секс-просветы и технологии: раббинг, вакуумные клиторальные стимуляторы, секстинг и полиамория. Воздушные замки рухнут, люди разучатся мечтать, а лавина подкастов о свидании в Tinder окончательно лишит секс флера запретного и запретно-манящего. И, пролистывая в Сети очередной гайд по технике вагинального минета, невольно взгрустнешь: что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем.
