70 лет назад, 13 января 1953 года, в газете «Правда» вышли редакционная статья «Подлые шпионы и убийцы под маской профессоров-врачей» и сообщение ТАСС «Арест группы врачей-вредителей». В этих материалах рассказывалось о раскрытом органами госбезопасности заговоре террористической группы врачей, которые были агентами иностранных разведок и хотели убить руководителей СССР. После публикации по стране прокатилась волна (уже не первая) арестов медработников разного уровня. На допросах врачей пытали, заставляя признаться в шпионаже в пользу капиталистических стран, покушении на соратников Иосифа Сталина и прочей вредительской деятельности. Многим арестованным крупно повезло: Сталин в это время тяжело болел, и до его смерти 5 марта 1953-го их не успели осудить. После похорон вождя дело врачей резко свернули, арестованных выпустили на свободу и полностью реабилитировали. Но не все они смогли оправиться от того, что пережили в застенках органов госбезопасности. Последний виток сталинских репрессий, порожденный паранойей советского лидера, — в материале «Ленты.ру».

***

«Так вы будете давать показания или нет?» — в очередной раз спросил следователь у арестованного патологоанатома Якова Рапопорта. Услышав отказ, сотрудник МГБ кивнул вошедшему в кабинет надзирателю. Тот приказал доктору свести руки за спиной и защелкнул наручники. Браслеты были очень жесткими и при движении больно сжимали запястья. С закованными руками Рапопорту предстояло находиться и в камере. Наручники снимали только три раза в день для принятия пищи и справления нужды, а на время сна руки заковывали спереди.

«Надзиратель при каждом заведении рук за спину старался делать выламывающие и выворачивающие движения, причиняющие резкую боль, особенно левой руке, сломанной на фронте, и объем движений которой при заведении за спину был ограниченным. Наручники он надевал так, чтобы при ношении их грани браслетов причиняли боль», — вспоминал медик в своих мемуарах.

От отчаяния и бессилия Рапопорт начал биться головой о стену. Вбежавшие в камеру надзиратели оттащили его и пригрозили карцером. В наручниках врачу пришлось провести много дней. Рапопорта допрашивали каждую ночь, пытаясь вытянуть признания в преступлениях. Немолодой доктор держался из последних сил.

Рапопорт был одним из главных фигурантов дела врачей. Как и многих других, его обвиняли в еврейском буржуазном национализме и участии в террористических атаках шпионской террористической организации «врачей-убийц».

«Поймана и обезврежена их агентура»

В начале 1950-х годов в Советском Союзе нарастала новая волна репрессий. Так называемое ленинградское дело ударило по группе высокопоставленных партийных и государственных деятелей, «ленинградцев», с которыми конкурировали Лаврентий Берия и Георгий Маленков. По делу Еврейского антифашистского комитета (ЕАК) расстреляли видных еврейских общественных деятелей. А последним актом сталинских репрессий стало дело врачей.

Сам Иосиф Сталин в тот период был словно ослеплен ненавистью к медикам. На заседании Президиума ЦК КПСС 1 декабря 1952 года, где обсуждался вопрос «о вредительстве в лечебном деле и положении в МГБ СССР», он заявил, что среди врачей много евреев-националистов и любой еврей-националист — это агент американской разведки.

В тот день в газете «Правда» вышла статья под заголовком «Подлые шпионы и убийцы под маской профессоров-врачей», в редактировании которой, скорее всего, участвовал Сталин. Из текста следовало, что «участники террористической группы, используя свое положение врачей и злоупотребляя доверием больных, преднамеренно, злодейски подрывали их здоровье, ставили им неправильные диагнозы, а затем губили больных неправильным лечением».

Советский народ неожиданно для себя узнал о «врачах-террористах», которые, «прикрываясь высоким и благородным званием врача», встали на путь чудовищных преступлений и осквернили честь ученых.

В частности, на обвиняемых возлагали ответственность за смерть видных деятелей из числа руководителей СССР. В сообщении указывалось, что жертвами «этой банды человекообразных зверей» пали член Политбюро ЦК ВКП(б) Андрей Жданов (скончался 31 августа 1948 года) и первый секретарь Московского обкома партии Александр Щербаков (10 мая 1945-го). В статье «Правды» утверждалось, что в случае с первым из них врачи «умышленно скрыли имевшийся у него инфаркт миокарда, назначили противопоказанный этому тяжелому заболеванию режим», а второго довели до смерти «неправильным применением сильнодействующих лекарственных средств и установлением пагубного режима».

Одни фигуранты дела — следовало из статьи — были куплены американской разведкой, тогда как другие оказались старыми агентами разведки английской. Вербовкой врачей якобы занималась международная еврейская благотворительная организация «Джойнт», которую авторы текста охарактеризовали как буржуазно-националистическую и шпионскую сионистскую. Под огонь критики попали органы госбезопасности, которые «не вскрыли вовремя вредительской, террористической организации среди врачей», и Министерство здравоохранения СССР, «проглядевшее вредительскую, террористическую деятельность гнусных выродков, продавшихся врагам Советского Союза».

Одновременно вышло сообщение ТАСС, в котором утверждалось, что «врачи-преступники» старались в первую очередь подорвать здоровье советских руководящих военных кадров — маршалов Александра Василевского, Леонида Говорова, Ивана Конева, генералов и адмиралов. Информацию о следствии по делу врачей передали и по радио.

Аресты были делом времени, и эта волна обрушилась на Москву во второй половине января — начале февраля 1953-го. Задерживали медиков разного ранга. Партийные верхи парализовал страх. Никто не знал, какое еще дело всплывет дальше.

«Был готов подписать, что является японским шпионом»

Первой жертвой дела врачей стал кардиолог Яков Этингер, арестованный еще 8 ноября 1950 года. В ходе следствия его подвергали издевательствам и пыткам, требуя подписать признательные показания в «преступном лечении» Щербакова, который, по слухам, сильно злоупотреблял алкоголем. 63-летний Этингер не выдержал мучений и 2 марта 1951-го скончался в Лефортовской тюрьме после очередного сердечного приступа. Его приемный сын, известный историк Яков Этингер, отбывал в это время десятилетний срок в Вятлаге.

«Очень хорошо помню 13 января 1953 года, — писал он. — Меня не вывели в этот день на работу на лесоповал, так как я был дневальным по бараку. В бараке была радиоточка. В 12 часов во время передачи последних известий я услышал сообщение ТАСС об "аресте группы врачей-вредителей". В числе врачей была названа и фамилия отца. Вечером я был помещен в небольшую тюрьму, расположенную на территории лагеря, и находился в ней вплоть до середины апреля 1953 года, когда врачи были реабилитированы. Правда, все это время меня продолжали выводить на работу, но вечером отправляли не в барак, а в лагерную тюрьму».

Большинство арестованных светил медицинской науки были евреями, что дало основания историкам считать дело врачей продолжением дела ЕАК — Еврейского антифашистского комитета, собиравшего деньги для борьбы СССР против Гитлера. В 1952 году в тюрьме оказались известные профессора — терапевты Борис Коган и Лев Берлин, невропатолог Александр Гринштейн, отоларинголог Александр Фельдман. Все они пользовались большим авторитетом и занимали высокие посты, руководили кафедрами серьезных медвузов.

Кроме избиений и пыток арестованных лишали сна и пищи. Тех же, кому посчастливилось избежать ареста, переводили на работу в провинцию. Так, например, поступили с гастроэнтерологом Александром Ногаллером, который дожил до 100 лет (умер в 2021 году) и оставил воспоминания о том периоде. По словам медика, у его коллег постоянно интересовались, не являются ли они сами или их родственники евреями. Ногаллер считал, что в начале 1950-х антисемитизм в СССР проявлялся не только на государственном, но и на бытовом уровне.

Биохимика Бориса Збарского не спасло даже то, что он создал препарат для бальзамирования тела Ленина и организовал специальную лабораторию при Мавзолее. Ему поставили в вину то, что в своей брошюре «Мавзолей Ленина», впервые изданной в 1944 году, он не отразил роль Сталина в дни Октябрьской революции. После реабилитации Збарский прожил совсем недолго и скончался 7 октября 1954 года в возрасте 69 лет.

Педиатру Евгении Лифшиц, скорее всего, крупно не повезло с местом работы — Кремлевская больница. Она тоже не перенесла ужасов тюремного заключения и умерла вскоре после освобождения.

Многие люди не верили во вредительскую деятельность врачей и наличие каких-либо заговоров, но предпочитали молчать. Лишь очень немногие решались открыто выступить против линии партии и правительства. Например, доцент кафедры терапии и курортологии Центрального института усовершенствования врачей Евгения Федорова на собрании, где планировалось осуждение деятельности «подлых шпионов и вредителей», вступилась за завкафедрой Вениамина Незлина, назвав выдвинутые против него обвинения ошибкой. Впрочем, от следствия кардиолога это не спасло. Но он вышел после смерти Сталина, руководил отделом в Институте сердечно-сосудистой хирургии (ныне Национальный медицинский исследовательский центр сердечно-сосудистой хирургии имени А. Н. Бакулева) и умер в 1975-м в преклонном возрасте.

Среди репрессированных были и русские профессора — например, личный врач Сталина Владимир Виноградов. Поговаривали, что во время очередной консультации он рекомендовал своему высокопоставленному пациенту ограничить нагрузку, учитывая его возраст и наличие гипертонии. Сталину это могло сильно не понравиться, и он решил отомстить Виноградову: без ведома первого лица в МГБ не решились бы арестовать медика такого ранга. Доктора обвинили в умерщвлении Жданова, шпионаже в пользу США и многом другом.

Еще один пострадавший — Владимир Василенко — много лет заведовал кафедрой пропедевтики внутренних болезней 1-го Московского медицинского института (ныне Сеченовский университет), также был главным терапевтом 4-го управления Министерства здравоохранения СССР и главным терапевтом Кремлевской больницы, что, скорее всего, и послужило причиной ареста. По свидетельству Ногаллера, Василенко был доброжелательным, остроумным, широко эрудированным и скромным человеком. Он был одним из немногих, кто не признал выдвинутых против него обвинений. Вместе с тем Василенко очень не любил вспоминать свое пребывание в тюрьме, поэтому многие узнали о том, что он пережил, лишь многие годы спустя.

«Я бывал на его лекциях, — рассказал «Ленте.ру» один из московских врачей, учившийся у Василенко в начале 1980-х. — На допросах ему поломали пальцы, могли быть и другие повреждения. Говорили, что перед лекцией он всегда выпивал стопку коньяка. Ну а вообще о деле врачей даже в то время предпочитали не распространяться. Гласность наступила позже, тогда и выяснились многие страшные факты».

Несмотря на перенесенные побои, Василенко дожил до 90 лет и умер 19 декабря 1987-го. Он до последнего сохранял ясность ума и оставался на работе, призывал бороться с лженаукой в медицине и выступал против появившихся в перестройку экстрасенсов, а также лечебных браслетов и эбонитовых дисков.

«Нужно проверить всех врачей, особенно евреев»

Опыт Москвы подхватили и в провинции. Так, собравшиеся на митинг преподаватели и студенты Челябинского мединститута (ныне Южно-Уральский государственный медицинский университет) заклеймили позором своих московских коллег-медиков и потребовали суровой кары для тех, кто стал «убийцей в белом халате». Как заявил завкафедрой госпитальной терапии Григорий Благман, «среди профессоров-врачей оказались такие звери, которые ряд лет занимались вредительской деятельностью, они действовали как агенты американской разведки, служили ей с давних пор, выполняли ее самые грязные, преступные задания».

Вместе с профессором Рафаилом Дымшицем он потребовал «самой суровой кары для извергов». Но прошло всего полтора месяца, и их самих арестовали по обвинению в принадлежности к антисоветской группе еврейских националистов. Число арестованных сотрудников ЧМИ росло с каждым днем. Их по много часов допрашивали местные чекисты, работавшие под надзором московских кураторов.

Миф о подлых шпионах и убийцах под маской врачей оказал влияние и на умы дальневосточников, указывает историк Наталья Камардина в своей статье, посвященной делу врачей на Дальнем Востоке. К примеру, механик Ворошиловского шахтоуправления Емельянов после ознакомления со статьей в «Правде» заявил секретарю партийной организации о своем отказе идти в больницу на плановую операцию, поскольку там работает много врачей-евреев. В разных населенных пунктах Приморского края распространилось мнение, что евреев нужно снять с руководящих постов и выселить из всех больших городов. А в средней школе №14 Ворошилова (ныне Уссурийск) 15 января 1953 года некоторые ученики демонстративно покинули занятия, заявив, что не хотят учиться у евреев.

«Нужно в нашем райздравотделе проверить всех врачей, особенно евреев, так как их у нас 80 процентов, и смертность в 1952 году была большая», — предлагали в те дни жители Хасанского района.

Люди призывали повесить «врачей-изуверов» или хотя-бы выселить их на Колыму. Впрочем, попадались и анонимные листовки с текстом в защиту евреев и критикой власти.

Нездоровая атмосфера в сфере здравоохранения привела к проверке многих медучреждений. В Тюмени занимавших ответственные посты и «не внушавших политического доверия» медработников переводили на рядовые должности или отправляли в отдаленные северные районы области. Если в Новосибирске по большей части ограничились увольнениями «неблагонадежных» сотрудников, то в Кемерове прошли массовые аресты профессоров уже после смерти Сталина — 14 марта 1953 года.

«Смерть Сталина спасла мне и многим другим жизнь»

Обстоятельства дела врачей известны благодаря рассекреченным документам и воспоминаниям подследственных. Яков Рапопорт после реабилитации много лет заведовал лабораторией патоморфологии Института сердечно-сосудистой хирургии. Он умер 17 марта 1996 года в возрасте 97 лет, а в 1988-м вышла книга «На рубеже двух эпох. Дело врачей 1953 года», в которой врач подробно описал все произошедшее с ним до и после ареста. У Рапопорта сложилось впечатление, что в начале марта 1953-го соратники Сталина при помощи следователей МГБ пытались выяснить у томившихся в «Лефортово» профессоров шансы вождя на выздоровление.

«Моя "экспертиза" должна была их успокоить, и ближайшие события подтвердили ее профессиональную безупречность: "необходимость" умереть стала доказанной, — заключал он. — Больной скончался 5 марта, но я в своей лефортовской одиночке об этом ничего не знал и не подозревал, что эта смерть Сталина спасла мне и многим другим жизнь и радикально изменила общественно-политический климат в СССР».

Наследники Сталина хорошо понимали всю абсурдность дела врачей. Выгоду из прекращения гонений на медиков попытался извлечь Берия, после смерти Сталина возглавивший Министерство внутренних дел СССР. Уже в марте следствие приостановили и вскоре окончательно свернули. А 4 апреля 1953 года в той же «Правде», где всего тремя месяцами ранее всячески обличали «врачей-убийц», было напечатано небольшое сообщение МВД, в котором заявлялось о неправомерном аресте без каких-либо законных оснований профессоров Вовси, Виноградова, Когана, Фельдмана, Этингера, Василенко, Фельдмана, Гринштейна и многих других, проходивших по делу. Всю вину за фальсификацию следствия возложили на МГБ, которое к тому моменту прекратило существование как отдельное ведомство и влилось в МВД. Выдвинутые против врачей обвинения были объявлены ложными.

Решением следственной комиссии МВД, проводившей проверку этого дела, а скорее даже по личному распоряжению Берии арестованные медики признавались полностью реабилитированными. Их следователей, напротив, привлекли к уголовной ответственности. Это была невероятная для сталинского СССР история с действительно счастливым концом.

Хотя некоторым дело врачей все же аукнулось при попытке трудоустройства — их опасались брать на работу и отказывали под разными предлогами (в большей степени это касалось рядовых врачей, в меньшей — известных профессоров). От безысходности этим людям приходилось соглашаться на тяжелую и низкооплачиваемую работу не по специальности и без каких-либо перспектив роста в профессии.