В задания единого государственного экзамена (ЕГЭ) по истории войдут вопросы, посвященные российской специальной военной операции (СВО) на Украине. Как пояснили в Рособрнадзоре, это произойдет после включения соответствующего материала в учебники.
В XX веке содержание учебных пособий меняли множество раз: после 1917 года требовалось донести до народа марксистское толкование исторической науки, чуть позже в учебниках появилась фигура Иосифа Сталина, затем — Никиты Хрущева и Леонида Брежнева.
Очередной крутой виток перемен отечественным историкам пришлось пережить после 1991 года, когда ломались старые схемы и рушились идеалы. «Лента.ру» — о том, как в СССР и России обновляли учебники по истории.
***
Морозной январской ночью 1919 года в Петропавловской крепости казнили четырех великих князей — внуков императора Николая I. Красноармейцы вывели их из тюрьмы по пояс обнаженными, приказали встать на краю общей могилы, где уже лежало много трупов, и дали залп. Ров забросали промерзшей землей и снегом. Это была последняя расправа над представителями династии Романовых.
Участь бессудно расстрелянных разделил и двоюродный дядя Николая II — великий князь Николай Михайлович, предводитель «великокняжеской фронды», восторженно встретившей Февральскую революцию. Он был маститым историком, занимался исследованием эпохи Наполеона Бонапарта и Александра I. До самой развязки его жизнь пытались спасти представители принявшей советскую власть интеллигенции.
О помиловании великого князя ходатайствовали Российская академия наук и Максим Горький, в своем обращении к Владимиру Ленину назвавший Романова либеральнейшим историком и большим критиком Николая II. Впрочем, глава советского правительства не внял аргументам заступников и решил судьбу Николая Михайловича одной лаконичной фразой: Революции не нужны историки.
«История — это есть политика прошлого, без которой нельзя понять политику настоящего»
История стала одной из первых наук, которая попала под удар красного молота: накопленные до 1917 года знания, устоявшиеся нормы и ценности подлежали тотальной ревизии или скорее замене на новые. Чувствуя негативное отношение Ленина к историкам старой школы, большевики не скрывали намерений дать собственную оценку известным историческим событиям. Однако на пересмотр тысячелетнего периода отечественной истории требовалось время, поэтому на первых порах с историей решили не церемониться — ее попросту отменили.
© Lenta.ruВ 1921 году историю исключили из школьной программы, расформировали исторические и филологические факультеты во всех вузах Советской России. Первое поколение советских школьников в лучшем случае знало отдельные фрагменты из курса российской и всемирной истории, вырванные из контекста события и факты, которые оседали в мозгах при изучении других дисциплин. Радикально менялись понятия и определения. Старый режим признавался преступным, а министры, чиновники, крупные землевладельцы — царскими сатрапами и эксплуататорами. А те, кто прежде считался террористами и преступниками, посмевшими покуситься на традиционные устои, напротив, превратились в мучеников, борцов за свободу и счастье рабочих и крестьян.
У далеких от политики обывателей, разумеется, голова шла кругом от охвативших общество перемен. Кто-то предпочитал не высовываться и доживал свой век, втайне надеясь на возвращение прежних порядков, другие охотно приняли предложенную концепцию и добились определенных успехов на ниве строительства нового мира.
На первый план выдвинулся ученик Василия Ключевского, старый большевик и первый советский историк-марксист Михаил Покровский, знавший Ленина с 1905 года. В должности заместителя наркома просвещения РСФСР он стал инициатором значительных преобразований. Глава Совнаркома высоко ценил своего протеже. Бывший политэмигрант возглавлял и архивную службу.
Обращаясь к коллегам-архивистам, Покровский говорил: Спасая старые архивные документы, вы сохраняете то оружие, при помощи которого рабочий класс вел, ведет и будет вести борьбу со своим классовым противником
К системному изучению истории в СССР вернулись только в 1934 году на основании постановления Совнаркома и ЦК ВКП(б) «О преподавании гражданской истории в школах СССР». Там отмечалось, что преподавание истории в школах СССР поставлено неудовлетворительно. Учебники и само преподавание носят отвлеченный, схематический характер. Детей планировали приучить к «марксистскому пониманию истории», которое базировалось на материалистическом понимании законов развития человеческого общества. Преподавание предполагалось вести в живой занимательной форме. Школьник должен был усвоить на всю жизнь, что бытие определяет сознание, что революции — локомотивы истории, и их вершат народные массы, что классовая борьба — непременный атрибут эпохи строительства социализма.
В том же году в крупнейших вузах были восстановлены исторические факультеты. Например, в МГУ кафедру истории СССР возглавила специалист по истории рабочего класса и революционного движения Анна Панкратова, первая женщина-академик среди отечественных историков.
Первым стопроцентно советским учебным пособием по этой дисциплине стала «Русская история с древнейших времен» в четырех томах, написанная Покровским. Сам он, правда, до этого события не дожил — умер в 1932 году от рака.
Фактура могла ввергнуть в шок нелюбимых Лениным историков старой школы, многие из которых уже находились в эмиграции. Особенно досталось императору Александру III, которого вождь революции люто ненавидел, — в 1887 году тот отказал в помиловании старшему брату советского вождя Александра Ульянова. Так, сравнительно раннюю смерть Александра III историк Покровский объяснял алкоголизмом. По мнению автора, который явно хотел потрафить своему шефу, «первопричиной запоя» была «атмосфера панического ужаса», в которой якобы жил император.
История — это есть политика прошлого, без которой нельзя понять политику настоящего, — Михаил Покровский.
Уже посмертно, в 1936-м, историка предали остракизму, обвинили в «антимарксизме», «антипатриотизме» и «очернительстве истории России». Еще через пару лет школа Покровского подверглась тотальному разгрому и была объявлена «базой вредителей, шпионов и террористов, ловко маскировавшихся при помощи его вредных антиленинских исторических концепций». Панкратовой пришлось отречься от своего научного руководителя. Книги Покровского изымались из библиотек, а учебники по истории переписывались в соответствии с новыми взглядами. Реабилитация любимого историка Ленина началась лишь после XX съезда КПСС.
Тогда же, в середине 1930-х, среди ведущих ученых объявили конкурс на подготовку «идеологически правильного» учебника истории для средней школы. Выяснилось, что единого (а главное — идеологически выверенного) взгляда на историю у советских ученых нет: четкие ориентиры для написания таких работ отсутствовали, кроме того, каждый боялся брать инициативу на себя и ждал указаний сверху.
Поэтому роль главного историка Страны Советов примерил на себя Иосиф Сталин. В 1936 году вышли «Замечания на школьные учебники по истории», где прописывалась новая концепция всемирной и отечественной истории, ставшая основополагающей для советских историков. В качестве судьбоносных вех по-прежнему рассматривались революции, но теперь грань между буржуазными и социалистическими революциями проводилась более отчетливо, а также была уточнена периодизация всемирной истории Нового времени.
Разрешалась исключительно каноническая версия истории большевизма, любые другие трактовки не допускались и тщательно вымарывались, а их авторы обвинялись в антипартийности и троцкизме.
В 1938 году был опубликован знаменитый «Краткий курс истории ВКП(б)», в написании которого Сталин принял самое деятельное участие. Учебник определял новое видение отечественной истории: данная концепция формационного развития человеческого общества и ведущей роли партии большевиков при построении социализма надолго стала официальной исторической концепцией в СССР. Описание многих исторических событий приобретало здесь поистине фантасмагорические формы.
© Lenta.ruВ разделе о Гражданской войне неимоверно раздувались стратегические таланты Сталина, как и вообще его роль в боевых действиях. Утверждалось, что председатель Реввоенсовета Лев Троцкий «развалил работу на Южном фронте», тогда как именно Сталин предложил план разгрома войск белого генерала Антона Деникина, наступавшего на Москву летом и осенью 1919-го. При этом отсутствовали имена настоящих военачальников, определивших победу Красной армии, — многие из них как раз были репрессированы в 1937-1939 годах.
«В боях против троцкизма товарищ Сталин сплотил партию вокруг ее ЦК и мобилизовал ее на дальнейшую борьбу за победу социализма в нашей стране, — в «Кратком курсе...» не скупились на лестные слова о своем вожде. — Товарищ Сталин сумел доказать, что идейный разгром троцкизма является условием, необходимым для того, чтобы обеспечить дальнейшее победоносное движение вперед к социализму».
Больший интерес Сталина к истории доказывает и его письмо к историкам от 10 февраля 1940 года, в котором секретарь ЦК ВКП(б) раскритиковал редколлегию журнала «Историк-марксист», допустившую, по его мнению, в статье «И.В. Сталин во главе бакинских большевиков и рабочих в 1907–1908 годах» ряд непозволительных искажений в области истории большевистского движения. Вождь обвинил автора Михаила Москалева в несерьезном отношении к вопросу и потребовал устранить ошибки, восстановив историческую правду.
«Нельзя искажать историю большевизма, — это недопустимо, это противоречит званию и достоинству большевистских историков», — резюмировал он в своем письме.
Последствий этот инцидент не имел, все историки остались целы и невредимы. Правда, позже Москалев все-таки попал в лагеря, но не по этой причине.
«Антигерманизм, пропаганда славянской солидарности»
Написанием учебника по истории Нового времени руководил профессор (в будущем академик) Владимир Хвостов. Под его началом собрался авторский коллектив из ведущих специалистов. Каждая оценка или характеристика тщательно подбирались и утверждались, поэтому рабочий процесс затянулся. Предназначенное для девятиклассников издание в полном объеме увидело свет уже после войны, в 1946-м.
«Написанный в русле идеологических стандартов того времени, учебник значительное внимание уделял разоблачению колониальной политики "империалистических стран", в первую очередь Англии, — Виталий Тихонов. — Но во время войны, когда "империалистические страны" стали союзниками СССР, от авторов потребовали смягчить риторику. Из текста были убраны слова "захваты" и "захватническая политика" Великобритании и США. Военное время актуализировало и усилило целый ряд идеологических концептов, внедрявшихся еще в довоенное время: возвеличивание русской истории и культуры, антигерманизм, пропаганда славянской солидарности».
Германия в учебном пособии представлялась в негативном виде, показывалось, что Германская империя возникла на волне шовинистических настроений и реакционной идеологии, что немецкий народ воспитывался в преклонении перед насилием и в осознании превосходства своей расы.
Франция представала страной Французской революции, при этом подчеркивалась слабость французского государства. По сравнению с довоенной порой смягчилась позиция в отношении Англии. Особая роль в новой истории отводилась России как выразительнице интересов славянства.
«В новой редакции учебника внушалось, что Германия — извечный агрессор, а западные державы коварны и стремятся к сдерживанию, а в перспективе и уничтожению России (СССР), — заключил Тихонов. — Данная концепция органично вписывалась в идеологические координаты холодной войны. Но не все устраивало идеологов. Высокая динамика смены идеологических ориентиров не позволяла авторам учебника поспевать за ними. Новой чертой, характерной для пропаганды "советского патриотизма", стало выпячивание значения русского рабочего движения и личной роли его вождей — Ленина и Сталина»
Сталин изображен там как равный Ленину идейный и организационный лидер партии. Заканчивалась книга констатацией, что на смену капиталистической системе приходит новая, социалистическая, нашедшая выражение в СССР.
В дальнейшем содержание учебников стремительно менялось в угоду текущей политической конъюнктуре. Абстрактные клише официальной идеологии наполнялись вполне конкретными историческими фактами и оценками, ненавязчиво формирующими «правильную» картину мира, в которой история оказывалась одной из важнейших координат. Учебник истории выполнял важнейшую функцию придания исторической перспективы идеологическим директивам. Из него подрастающее поколение узнавало о плохих и хороших людях и странах.
Под редакцией Панкратовой в 1939 году вышел учебник «История СССР», в дальнейшем выдержавший 22 издания. В лучших традициях той эпохи в нем возвеличивалась деятельность Сталина в 1917 году. У читателя вполне могло сложиться ощущение, что он был вторым действующим лицом после Ленина, тогда как имя Троцкого не встречалось на страницах ни разу. Посвященная революции глава учебника буквально пестрила цитатами вождя пролетариата и «отца народов».
Страсти по истории успокоились после смерти Сталина 5 марта 1953 года. Эта тема как-то сама собой стала отходить на второй план.
Герой Новой земли
Вновь переписывать учебники пришлось после XX съезда КПСС и осуждения культа личности Сталина. Учебное пособие, созданное группой авторов во главе с ответственным редактором Максимом Кимом и напечатанное в 1957 году, носило название «История СССР. Эпоха социализма (1917-1957 гг.)». Русские белогвардейцы характеризовались здесь как предатели народа, однако в целом тон авторов по отношению к врагам советской власти был уже более спокойным, белые генералы не наделялись больше карикатурными эпитетами. Чувствовалось, что после революции и Гражданской войны прошло много времени. Место наиболее актуальной исторической темы прочно заняла Великая Отечественная война.
Сталин в «Истории…» уже не являлся главным героем революции, но не был удален отовсюду: все-таки после «секретного доклада» Никиты Хрущева прошло совсем мало времени, и никто не мог предугадать, какие еще неожиданности преподнесет власть в обозримой перспективе.
© Lenta.ruА в 1959 году на смену «Краткому курсу истории ВКП(б)» пришел новый стационарный учебник — «История КПСС» под редакцией активного сторонника Хрущева, заведующего Международным отделом ЦК Бориса Пономарева, в котором была представлена новая схема истории страны с конца XIX века до XX съезда партии. Теперь уже раздувалась личность первого секретаря — особенно много ухмылок вызвало описание личного вклада генерал-лейтенанта Хрущева в победу над гитлеровской Германией.
Но как только Никиту Сергеевича сместили со всех постов в октябре 1964-го, сразу раздались призывы удалить из текста те куски, где упоминалось об участии Хрущева в Великой Отечественной войне. Академик Пономарев мгновенно сориентировался и предложил заменить эти страницы подвигами Леонида Брежнева на Малой земле.
«225 дней продолжались кровопролитные бои на этом плацдарме, — рассказывалось в книге. — Цементирующей силой героических защитников Малой земли был сплоченный коллектив коммунистов и политработников 18-й десантной армии, возглавляемый начальником политотдела армии Брежневым»
«Одряхлевшее руководство беспокоилось»
В поздний советский период риторика пособий по истории, несмотря на преобразования перестройки, в основном сохранилась в прежнем формате (особенно это касалось курса зарубежной истории). Канонический взгляд на события 1917 года еще не подвергся пересмотру. Поэтому даже в школьном учебнике Александра Аверьянова и других авторов «Новая история. 1871-1917», вышедшем в 1987 году, прослеживаются хорошо знакомые с 1950-1960-х годов формулировки и штампы.
Особое внимание уделялось рабочему движению в странах Западной Европы, США и Японии, а также национально-освободительной борьбе народов Азии, Латинской Америки и Африки. Глава о Первой мировой войне пестрила цитатами Ленина. Девятиклассники узнавали, что «Великая Октябрьская социалистическая революция являлась закономерным результатом мирового развития» и вдохновляла трудящихся во всем мире на борьбу против угнетателей, потому что «империализм стал главным врагом всех народов». Библиотеки российских школ выдавали этот учебник как минимум до 1994 года, то есть когда по нему занимался последний поток учащихся, СССР уже не было, а деятельность КПСС и Компартии РСФСР на территории России была запрещена указом президента.
После распада СССР школьники и студенты новой России по инерции еще какое-то время учились по старым советским книжкам — новые только предстояло создать и напечатать. В 1990-е авторы учебников отказались от термина «Великая Октябрьская социалистическая революция», заменив его «октябрьским переворотом», а еще чуть позже — «октябрьским вооруженным восстанием».
Перестали стесняться историки и в наделении исторических персонажей едкими эпитетами. Так, в «Истории России XX столетия» Владимира Поцелуева, изданной в 1997 году и рекомендованной Министерством общего и профессионального образования в качестве учебного пособия для студентов вузов, Лев Троцкий назван одним из организаторов большевистского переворота, а Ленин — главным идеологом революционного террора. Чудовищной мыслью названа приписываемая вождю пролетариата фраза о том, что «пусть 90 процентов русского народа погибнет, лишь бы 10 процентов дожили до мировой революции».
Есть в этом учебнике и другие формулировки, которые едва ли возможно представить в изданиях советской поры — например, параграф под названием «Наследие геронтократов», в котором ведется речь об СССР после кончины Константина Черненко.
«Одряхлевшее руководство Советского Союза больше беспокоилось о своем здоровье и благосостоянии близких, нежели о "службе Отечеству", — не стеснялась сообщать «История России…» постсоветскому школьнику. — Оно патологически боялось каких-либо изменений и новшеств, продолжая упорно обманывать народ, покупать его доверчивость дешевой колбасой и водкой, выдвигать руководителей лишь из рядов КПСС. Но смерть брала свое, и круг геронтократов в советском руководстве значительно сужался. Даже на смертном одре их возносили выше императоров и богов»
Все это приводило к когнитивному диссонансу, ведь еще совсем недавно генсека Черненко называли выдающимся деятелем советского государства, стойким борцом за коммунизм и мир, испытанным руководителем-ленинцем и талантливым организатором. В противовес геронтократам «История России…» выводила «молодого и энергичного» Горбачева и «популярного в народе» Бориса Ельцина.
Текст учебника обрывался на 26 декабря 1991 года, когда Совет республик Верховного Совета СССР принял Декларацию о прекращении существования СССР. Первые годы новой России в книге дипломатично не затрагивались — видимо, еще слишком свежи и болезненны для общества были воспоминания о либерализации цен, о расстреле Белого дома в октябре 1993 года и о войне в Чечне.
Зато в учебнике «История России. XX век» (ответственный редактор Владимир Дмитренко), вышедшем в 2001-м, сообщается, что октябрьские события 1993 года «были неоднозначно восприняты различными слоями российского общества» и окончательно разрушили систему Советов и Советской власти. А продлившаяся более девяти лет война в Афганистане упоминается лишь вскользь.
1990-е годы, когда ломались старые схемы и рушились идеалы, получились для авторов учебников очень непростыми. Колоссальный скандал произошел из-за содержания вышедшего в 1998 году учебника для девятого класса «Новейшая история зарубежных стран. 1914-1997» доктора исторических наук Александра Кредера. Возмущение у многих вызвало принижение автором роли СССР в разгроме нацистской Германии и милитаристской Японии. Историка обвинили в выполнении заказа постсоветской власти и фонда Джорджа Сороса, в «антипатриотизме» и насаждении «антигосударственной идеологии». В нескольких регионах этот учебник запретили. Скандал привел к проблемам в жизни Кредера, он довольно рано умер.
В XXI веке встречаются крайности уже другого рода. Например, в методическом пособии к вышедшему в 2009 году учебнику для 11-го класса «История России 1900-1945 гг.» под редакцией Александра Данилова утверждается, что советско-финская война была нужна Англии и Франции для того, чтобы «спланировать и осуществить широкомасштабную военную операцию против СССР сразу с нескольких направлений».
В учебнике Александра Филиппова «Новейшая история России, 1945-2006 гг.», вышедшем в 2007 году и предназначенном для ознакомления учителей истории с «современными подходами освещения важнейших вопросов и трактовками основополагающих сюжетов», в разделе «Споры о роли Сталина и истории» приводится якобы сказанная Уинстоном Черчиллем цитата о советском лидере: «Он принял страну с сохой, а оставил с атомной бомбой». Авторство этой фразы, как и ее содержание, ставится историками под большое сомнение. По крайней мере исторической науке не известен документ на английском языке, где были бы зафиксированы эти слова Черчилля о Сталине. Зато данная фраза в различных интерпретациях уже после смерти Сталина неоднократно повторялась его биографами.