«Врачей позвали только через два часа»: почему раненого Ленина не отвезли в больницу

История с двумя выстрелами, тяжело ранившими вождя русской революции 30 августа 1918 года и породившими ответную кровавую кампанию «красного террора», до сих пор хранит много загадок.

Только партийные врачи могут дотронуться до вождя!

Одним из основных источников служат воспоминания управляющего делами Советского правительства – Владимира Бонч-Бруевича. Сразу после роковых выстрелов и падения Ленина толпа разбежалась, кто-то бросился ловить преступника, а шофёр Ленина, вопреки всем советам, повёз раненого вождя на его квартиру в Кремль.

Все это время Ленин корчился от боли (он был в полном сознании), никто не мог знать, долго ли он проживёт. Вместо срочной медицинской помощи, его везут через пол-Москвы от завода Михельсона (это в районе станции Москва-Товарная Павелецкого направления) в Кремль к ничего не подозревающим родным и укладывают в постель.

В этот момент на сцене появляется Бонч-Бруевич. Он хвалит шофёра за проявленную инициативу и после этого звонит своей жене, которая по счастливой случайности, оказывается врачом. Через несколько часов (!) она появляется в Кремле с группой знакомых медиков, которые начинают оказывать помощь Ильичу. Ленин уже успел потерять сознание.

Самая главная версия, на которой настаивает сам Бонч-Бруевич: нельзя было обращаться за помощью к первым попавшимся врачам! Ведь это было время гражданской войны! А вдруг среди врачей будут сочувствующие меньшевикам, эсерам или кадетам, одним словом – классовые враги?! Нет, жизнь Ильича можно было доверить только испытанным партийным товарищам.

Аргумент железный, но он только подчёркивает какую-то странную безалаберность советских спецслужб по охране жизни своего вождя. Ведь прошло уже почти полгода с момента переезда Советского правительства из Петрограда в Москву, но за всё это время за Председателем Совнаркома не был закреплён лечащий врач, и не была создана специальная служба скорой помощи для первых лиц государства!

А чем занималась ВЧК?

Этим делом – охраной первых лиц государства – должна была, в числе приоритетных задач, заниматься ВЧК. Конечно, можно предполагать, что у Дзержинского и без того было достаточно хлопот с расстрелами контрреволюционеров… Но ведь большевики с первых дней захвата власти говорили об опасности контрреволюционных мятежей, о заговорах против их вождей.

Покушение на Ленина было не первое! В него впервые стреляли (но промахнулись) ещё в Петрограде в январе 1918 года! Однако никаких дополнительных мер личной безопасности Ильича товарищ Дзержинский за всё это время так и не обеспечил.

А чем, вообще, занимался Дзержинский в это время? А он, оказывается, находился под служебным следствием, призванным выяснить странную роль Феликса Эдмундовича во время мятежа левых эсеров в июле 1918 года. Тогда по подписанному Дзержинским удостоверению чекист Яков Блюмкин, сам левый эсер, проник в германское посольство, где и застрелил посла Германии Вильгельма фон Мирбаха. Это убийство, согласно плану заговорщиков, должно было стать сигналом к путчу левых эсеров по захвату власти или, как минимум, привести к возобновлению войны между Советской Россией и Германией.

После подавления путча Дзержинский подал в отставку до конца служебного расследования, а его место занял Яков Петерс. Петерсу, правда, явно тоже было не до того, чтобы заниматься личной охраной Ильича. Он работал над перевербовкой английского агента Брюса Локкарта. Брюса ему, правда, пришлось выслать из Советской России, но вот его любовница, бывшая фрейлина царицы, Мария Закревская-Бенкендорф, стала агентом ВЧК. До безопасности ли вождя при таких важных делах?!

А что же Дзержинский? После своего оправдания он бросился исправлять свои оплошности? Как бы не так! В сентябре 1918 года партия отправила его через дружественную Германию в Швейцарию – формально на встречу с женой и сыном. Дело гуманное. Не менее примечательно, что после этой поездки, как утверждает писатель Николай Непомнящий, в швейцарских банках появились личные счета: Ленина (75 млн. швейцарских франков), заграничного агента большевиков Ганецкого (60 млн.), Зиновьева (80 млн.), Троцкого (90 млн. франков и 1 млн. долларов США), ну и самого Дзержинского (80 млн.). Будущее партии должно было быть обеспечено при любых обстоятельствах.

«Видите, мы можем руководить без Ленина»

Бонч-Бруевич пишет, что, прежде чем вызвать врачей, он первым делом отдал приказ коменданту Кремля удвоить охрану и привести все подразделения гарнизона в полную боевую готовность. У него, видите ли, были серьезные опасения, что покушение на Ленина – лишь звено в цепи, целью которой является контрреволюционный вооружённый переворот. Что же, поверить легко… Однако… Почему этим делом опять занимается гражданский управделами Совнаркома, а не кто-то из военных или чекистов?

По всем этим отрывочным сообщениям создаётся ощущение, что Ленин и его ближайшее окружение действительно боялись переворота, да только не «контрреволюционеров», а кого-то из «своих»» Недаром тот же Бонч-Бруевич не смог скрыть, как его покоробило улыбающееся лицо Свердлова, приехавшего осведомиться о здоровье раненого вождя: «Видите, Владимир Дмитриевич, мы можем руководить без Ленина».

До сих пор многим не даёт покоя история с официально покушавшейся на Ленина – эсеркой Фанни Каплан. Как эта полуслепая женщина могла, выстрелив, попасть в Ленина (три выстрела – два попадания)?! Есть «экспертизы», согласно которым пули были выпущены из другого оружия. Есть, якобы, «свидетели», видевшие Каплан на Соловках и даже беседовавшие с ней в 1920-30-е годы. Её расстрел 3 сентября 1918 года был инсценировкой, а сама она была чьей-то ширмой?

Но даже без всей этой конспирологии, действительно странным является тот факт, что Каплан расстреляли спустя всего четыре дня после покушения, не выявив возможные нити заговора. Может быть, это было вовсе и не нужно следователям ВЧК? Свердлов, конечно, мог бы руководить без Ленина, если бы Ленин не вернулся к жизни. А потом, в марте 1919 года не стало и самого Свердлова. Официально – от испанки (но странно, что ею не заразился больше никто из советских руководителей). А неофициально – от побоев, нанесённых ему подготовленной группой рабочих после митинга…