Враг моего врага: оправдание нацизма писателя Шмелева в преломлении наших дней
В Доме русского зарубежья открывается выставка «Противостояние и примирение», которая посвящена 150-летию писателя Ивана Шмелева – одного из ключевых авторов русского зарубежья и создателя романа «Солнце мертвых», который писатель Александр Солженицын и философ Иван Ильин называли «самой страшной» книгой.
В связи с упоминанием Шмелева в контексте современной действительности и проводимой на Украине СВО в информационном пространстве возникла дискуссия об оправдании нацизма и в целом о грани между иными политическими взглядами и предательством целого народа. Издание «Аргументы и факты» в честь этого опубликовали статью о Шмелеве и его симпатии к нацизму и взглядах на Гитлера как на освободителя русского народа.
Если коротко, то в статье приводятся фрагменты из писем Шмелева, в которых тот открыто приветствует вторжение нацистской германии в СССР, видя в нем промысел Божий и возможность реванша старой православной России с коммунистическим режимом, который рассматривается как антихристианский.
«Я так озарен событием 22.VI., великим подвигом Рыцаря, поднявшего меч на Дьявола. Верю крепко, что крепкие узы братства отныне свяжут оба великих народа. Великие страдания очищают и возносят. Господи, как бьется сердце мое, радостью несказанной... Ваш Ив. Шмелев», - пишет Шмелев 30 июня 1941 года.
Вполне очевидно, что войну против СССР, развязанную Гитлером, коего писатель называет Рыцарем, Шмелев оценивает как явление положительное. То, что в этом «промысле Божием» гибнут русские люди, писателю, по всей видимости, безразлично, ведь смерть советских солдат под Вязьмой 9 октября 1941 года он называет «разделкой».
В целом однозначная позиция Ивана Шмелева на события начала 40-х годов понятна. Революцию в России он не принял, красных воспринимал как врагов как его веры и отечества, так и личных – они расстреляли его сына. Как говорится, враг моего врага – мой друг. А коль скоро коммунистический режим восстал против Бога, что справедливо, ведь сами красные это не отрицали, то борьба против них – это борьба против антихриста и все такое.
Интересно тут и пояснение куратора выставки «Противостояние и примирение» Татьяны Марченко, которая дилемму Шмелева транслирует на наши дни.
«Примирение происходит в нашем сознании, сто лет спустя. Примирение — это современная Россия, которая принимает свое духовное и культурное наследие, свою историю. Принимает ту эмиграцию, которая не была против России, но была за другой путь ее развития. Тогда она проиграла, а сейчас мы видим, что мы не можем без этого наследия двигаться дальше», - сказала Марченко.
Ситуация вызвала отрицательную реакцию ряда патриотических публицистов и обозревателей. Так, Борис Рожин у себя в Telegram-канале коротко и ясно написал: «Замените Россию на Украину и Шмелева на кого-то из украинских пособников нацизма. 1 в 1».
Юрий Подоляка также выразил недоумение такому углу зрения выставки на трагедию Шмелева.
«Уничтожение русских солдат «под Вязьмой» он [Шмелев – ред.] называет «разделкой». Это как? Как свиней на бойне? У кого вообще мысль такая возникла — примиряться с таким субъектом, от которого из-за его поддержки Гитлера отказались даже многие бывшие белогвардейцы?» - пишет Подоляка в своем Telegram-канале.
Он также отмечает, что талант и творческие достижения не являются поводом для подобного «примирения». В пример Подоляка приводит самого Гитлера, который был «талантливым художником», что не дает никакого повода сводить на нет его преступления.
Замечания Подоляки справедливы. От Шмелева действительно отвернулась почти вся русская эмиграция за его непреклонное воодушевление несмотря на то, что подобный первый эмоциональный отклик на вторжение нацистов в СССР испытывали и другие русские деятели.
Так, например, еще один русский писатель-эмигрант Иван Бунин более осторожно, но все же с долей поддержки писал о событиях 41-го года.
«С новой страницы пишу продолжение этого дня - великое событие Германия нынче утром объявила войну России - и финны и румыны уже "вторглись" в "пределы" ее. После завтрака (голый суп из протертого гороха и салат) лег продолжать читать письма Флобера (письмо из Рима к матери от 8 апр. 1851 г.), как вдруг крик Зурова: "И. А., Герм. объявила войну России!" Думал, шутит, но то же закричал снизу и Бахр. Побежал в столовую к радио - да! Взволнованы мы ужасно». 30 июня Иван Бунин записал: «Итак, пошли на войну с Россией: немцы, финны, итальянцы, словаки, венгры, албанцы (!) и румыны. И все говорят, что это священная война против коммунизма. Как поздно опомнились! Почти 23 года терпели его!», - значится в дневниках Бунина.
Эта цитата писателя позволила Захару Прилепину в одном из своих выпусков «Уроков русского» записать того во враги отечества. Но тут необходимо сделать оговорку. Взгляды Бунина, отраженные в других дневниках записях и письмах, раскрывают неприязнь писателя к нацизму, антисемитизму и гибели русского народа.
«Страна за страной отличается в лживости, в холопстве. Двадцать четыре года не "боролись" - наконец-то продрали глаза», - пишет Бунин 12 августа 1941 года, явно не веря в то, что война Гитлера есть только лишь война с большевизмом.
Иными словами, Бунину удается остаться противником коммунизма и большевизма, но при этом не желать такой трагедии русскому народу, живущему в СССР. Да, красные для него идейные враги, которые устроили кровавый переворот в стране и отвернулись от самой России, но Гитлер не становится лучше в сознании Бунина лишь от того, что он сражается с врагами писателя.
Упомянутый выше философ Иван Ильин также был противником леворадикальных течений и разрабатывал свою концепцию правой национальной России. Однако в его труде о фашизме от 1948 года ясно просматривается неприязнь к этому явлению.
«Если им [русским фашистам – ред.] удастся водвориться в России (чего не дай Бог), то они скомпрометируют все государственные и здоровые идеи и провалятся с позором», - например, пишет в труде Ильин, ясно давая понять о своем отношении к фашистским идеям.
Если не прибегать к эмоциональным оценкам взглядов Ивана Шмелева на вторжение Гитлера в СССР (это уже сделали Рожин и Подоляка), а посмотреть на ситуацию холодной головой, то в основе трагедии писателя лежит банальная логическая ошибка, которая зашита в саму установку, что враг моего врага – мой друг. Установка может быть действенной на короткой дистанции, но в долгую эта игра не стоит свеч. Примером тому может служить нынешняя Европа, которая «дружит» с Украиной лишь потому, что Украина сражается с «врагом» Запада – Россией. Исчезни Россия как проблема Запада, Украина превратится в огромную головную боль то самой Европы с ее преступностью, неонацизмом и раздутым до непомерности политическим эго.
Можем взглянуть на проблему и с религиозной стороны, коль уж сам Шмелев увидел в нападении на СССР промысел Божий. Да, действительно, ничего не делается без воли Божией. Но не все, что происходит, является решением Бога. Есть такое понятие, как попустительство. Бог попускает чему-то случится для какой-то цели. И в рамках такого взгляда на действительность можно рассматривать нападение Гитлера как попустительство Бога. Но не Бог напал на СССР и вешал русских на столбах. И это нужно понимать. Скорее мысль тут может быть такая: Россия, отказавшись от Бога и принявшая за жизненные ориентиры антихристианский коммунизм, лишила себя помощи свыше. Бог, создавший людей свободными, позволил российскому обществу действовать без него и самостоятельно, не вмешивался и уважая антихристианский выбор России. Но тогда последствия этого выбора ложатся на плечи тех, кто его совершил. И тут на страну нападает Гитлер. А победа в войне наступает тогда, когда Сталин делает послабления в антирелигиозной политике страны.
Если смотреть на ситуацию под таким углом, то можно оставаться приверженцем старой, белой России, быть противником большевизма и при этом не становиться сторонником Гитлера и не выбирать из двух зол большее.
