Когда пристойная личина слетает

«Очень хорошо, что корректность и хладнокровие не передаются по наследству. И ещё лучше, что у нынешних вождей либеральной «интеллектуальной» элиты сдают нервы. Учтивость, тонкая ирония, игры развитого ума — фасад, практически не пробиваемый. А когда пристойная личина слетает, обнажается суть. В наших интересах, чтобы неприглядное нутро само себя демонстрировало и само от себя отвращало. Лощёным, глянцевым бесплодием можно мистифицировать общество долго и успешно. Злым бесплодием никого не заморочишь».

Превращение «белопальтовых гуманистов» в кровавых упырей на примере иноагента Тамары Эйдельман* замечено не мной первой. Но, признаюсь, я тоже под впечатлением. «Испытываю кровожадное злорадство», «давай, ЦАХАЛ, врежь этим ублюдкам» — захлёбывается человек, который ещё недавно осуждал «культ силы» и «агрессивный национализм» как признаки фашизма. Правда, признаки эти госпожа Эйдельман каким-то образом углядела в российской политике. Хотя где Россия — где национализм. Побойтесь Бога!

У меня есть ответ на этот яростный выплеск.

Не мой ответ, разумеется. Да и станет ли слушать меня заслуженный учитель Российской Федерации, ныне проживающая за пределами Российской Федерации и прочимая соратниками в кабинет министров их мечты?

Это звучащий сквозь годы ответ её отца, Натана Яковлевича Эйдельмана. Из его знаменитой, хотя и очень недолгой переписки с Виктором Петровичем Астафьевым (август — сентябрь 1986-го).

У каждого корреспондента в том обмене посланиями была своя правда. Но чью бы сторону вы ни принимали, невозможно отрицать выдержку Эйдельмана. Выдержку, которая позволяет переигрывать оппонента на любом поле.

Прочтите внимательно: «Закон, завещанный величайшими мастерами, состоит в том, чтобы, размышляя о плохом, ужасном, прежде всего, до всех сторонних объяснений, винить себя, брать на себя; помнить, что нельзя освободить народ внешне более, чем он свободен изнутри (любимое Львом Толстым изречение Герцена). Что касается всех личных, общественных, народных несчастий, то чем страшнее и сильнее они, тем в большей степени их первоисточники находятся внутри, а не снаружи. Только подобный нравственный подход ведёт к истинному, высокому мастерству. Иной взгляд — самоубийство для художника, ибо обрекает его на злое бесплодие».

А также: «В диких снах не мог вообразить в одном из «властителей дум» столь примитивного, животного шовинизма, столь элементарного невежества».

И наконец: «Елейно толкуя о христианском добре, Вы постоянно выступаете неистовым — «око за око» — ветхозаветным иудеем».

Знаете, это очень хорошо, что корректность и хладнокровие не передаются по наследству. И ещё лучше, что у нынешних вождей либеральной «интеллектуальной» элиты сдают нервы. Учтивость, тонкая ирония, игры развитого ума — фасад, практически не пробиваемый. А когда пристойная личина слетает, обнажается суть. В наших интересах, чтобы неприглядное нутро само себя демонстрировало и само от себя отвращало.

Лощёным, глянцевым бесплодием можно мистифицировать общество долго и успешно. Злым бесплодием никого не заморочишь.

Это вовсе не означает, что искусство взвешенного слова теряет актуальность. Напротив. Им надо овладевать, ему следует учиться. В том числе у выдающегося отечественного литературоведа Натана Эйдельмана.

* Включена в реестр физлиц, выполняющих функции иностранного агента, по решению Минюста России от 09.09.2022.

Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.