«Власть не советская, а соловецкая». Как монастырь превратился в трудовой лагерь для заключенных
Первый советский исправительно-трудовой лагерь был основан 100 лет назад на территории Соловецкого монастыря. Заставив зеков работать, советская власть пыталась решить сразу две проблемы: избытка заключенных и нехватки денег в бюджете. Однако этот эксперимент обернулся кошмаром: на месте бывшей монашеской обители воцарились жестокость и террор, охранники срослись с преступностью и даже устраивали оргии. «Газета.Ru» рассказывает историю превращения Соловков в трудовой лагерь и публикует свидетельства того, что на самом деле творилось в стенах СЛОНа.
Лагерь нового типа
При создании Соловецкого лагеря государством ставилось три цели. Первые две из них — это изоляция опасных элементов, к которым относились и политические соперники, и перевоспитание их в полезных членов общества. В том или ином виде такие задачи стояли перед тюрьмами любых народов и эпох, но содержание таких исправительных учреждений всегда было расходной статьей бюджета. Лагерь на Соловках должен был стать иным.
«Третья стоящая перед Соловецким лагерем цель отличает его от предыдущих мест заключения. Лагерь должен был не только окупать себя, но и зарабатывать для государства деньги. Соответственно, заключенные должны были работать в принудительном порядке, причем обязательно занимаясь прибыльным делом. Это стало прототипом всей системы ГУЛАГа», — рассказала «Газете.Ru» Олеся Сириченко, специалист Музея истории ГУЛАГа.
Современные заключенные также работают, но их труд не приносит прибыли, он безопасен и скорее продиктован воспитательными соображениями. Напротив, работа на каторге при царе иногда была смертельно опасной, но ее экономическая составляющая никогда не выходила на первый план, главными задачами оставались изоляция и наказание.
До Соловков советские концентрационные лагеря были развернуты на базе бывших лагерей военнопленных, а также в отобранных у церкви монастырях или других изолированных местах. Туда заключали противников советской власти и заложников, взятых в рамках политики Красного террора. Уже в 1918 году перед лагерями поставили задачу окупать свое содержание, но выполнить ее было принципиально невозможно, — в местах расположения лагерей просто не было мест для прибыльной работы. В основном заключенные обустраивали сам лагерь или выполняли нетрудные работы в городе, вроде ремонта зданий и дорог.
Поэтому советская власть решила провести на Соловецких островах политико-экономический эксперимент по реформированию системы изоляции и наказания — превратить ее из расходной статьи в доходную. Главным автором этой идеи был Феликс Дзержинский, а исполнителем — Иосиф Уншлихт.
Почему именно Соловки?
К моменту окончания Гражданской войны в Архангельской области располагались три крупнейших концлагеря: в Холмогорах, в Шенкурске и в Пертоминске. В 1923 году их решают объединить и переместить на Соловецкие острова, а в качестве базы использовать Соловецкий монастырь и его хозяйство. Лагерь получил название СЛОН — Соловецкий лагерь особого назначения.
Этот архипелаг расположен в Белом море, которое служит барьером более надежным, чем колючая проволока и пулеметные вышки. До ближайшей точки на материке пришлось бы плыть 45 км, что нереально даже летом, ведь температура воды повышается лишь до 11 градусов. Даже если бы заключенным удалось добыть лодку или плот, дойти до цели помешала бы сложная система течений и нестабильная погода. Вдобавок в распоряжении охраны имелись скоростные катера, гидросамолет и система радиосвязи. В день проходило две поверки заключенных, и при обнаружении побега охрана оповещала о нем весь архипелаг. Наконец, с октября по май Соловки окружены смесью воды и льда, по которым навигация на обычных судах невозможна в принципе. За все время существования СЛОНа из него не сбежал ни один заключенный.
По причине изоляции острова от материка монахи развернули на нем автономное и весьма богатое хозяйство.
«Лагерь унаследовал всю инфраструктуру монастыря. Помимо основной усадьбы и фермы, у монахов было собственное производство, включая лесопилку, кирпичный, кожевенный и известковый заводы. Обитель была очень богатой и активно торговала с европейскими странами, поэтому имела собственную гидроэлектростанцию (первую на Севере), радиостанцию, торговый и пассажирский флот из нескольких десятков судов, поскольку паломников монахи возили сами. Даже док для ремонта кораблей был», — объясняет Сириченко.
Такая замкнутая экономическая система идеально подходила для отработки технологии трудовых лагерей. Большевикам необходимо было выяснить, способны ли заключенные генерировать прибыль и покроет ли она расходы на содержание. Кроме того, надо было проверить: сколько нужно охранников, где и как должны жить зеки, какова оптимальная продолжительность рабочего дня, как доставлять людей на работы и возвращать с них, как будет вести себя лагерный персонал, а также множество других аспектов, которые можно выяснить только на практике.
Трудотерапия
В первую навигацию 1923 года в лагерь завезли три тысячи заключенных, разместив основную часть на территории монастыря. К 1926 году численность зеков достигла 10 тыс. В целом соотношение уголовных и политических заключенных на Соловках за все годы было 70 на 30, но это число могло сильно колебаться.
Постепенно лагерь осваивал не только Большой Соловецкий, но и другие острова со всеми его хозяйствами и скитами. Основным видом работ для получения прибыли стала заготовка строевого леса, который шел на экспорт в европейские страны.
С XVI века монахи запретили вырубки на своих островах и возили дерево с материка, так что за столетия на архипелаге вырос густой и старый лес. Заповедного запаса хватило ненадолго — советская власть извела его за шесть лет, так что к 1929 году заработок кончился и лагерь пришлось перебазировать.
Кроме того, на болотах добывали торф, а на кирпичном заводе попытались развернуть производство для продажи на материк. С кирпичами идея провалилась, — глина была очень плохого качества, так что использовать их имело смысл только в местном хозяйстве. Работали зеки по 15 часов в сутки, но тяжесть труда сильно зависела от задач. Грамотных людей могли назначить даже на должности счетовода или бухгалтера, кто-то готовил еду, кто-то шил сапоги, но самыми тяжелыми работами можно считать рубку леса и добычу торфа, стоя по колено в воде. Многие сотрудники внутренней охраны также набирались из заключенных.
Поскольку зеки — люди подневольные, быстро встал вопрос о трудовой мотивации. Согласно исследованию современного историка Марии Шульгиной, в лагере широко применялись предусмотренные законодательством дисциплинарные меры взыскания: ограничение или лишение прав переписки, свиданий, получения продуктов и передач, перевод на уменьшенный продовольственный паек, карцер на срок до 14 суток с выдачей горячей пищи через два дня в третий и до 30 суток с выдачей горячей пищи через день.
Однако доминирующими способами принуждения к работе оставались «неуставные» меры. Их реализовывали надзиратели, которые были обязаны следить за выработкой нормы. В ход шли избиения, оставление на сутки и более в лесу на морозе вплоть до выполнения нормы, а также другие виды пыток и издевательств. Например, охранники могли заставить бегать по морозу и нырять в ледяную воду, а летом привязать к дереву без одежды на съедение комарам. Со временем лагерная администрация поставила в прямую зависимость паек арестантов от результатов их труда. За сверхурочную и хорошую работу могли дать отгул или наградить свиданием без надзора.
Власть соловецкая
Из-за изоляции на островах царила особая атмосфера. Первый начальник СЛОНа, Александр Ногтев приветствовал прибывающих заключенных словами «здесь вам власть не советская, а соловецкая» — хотя на материке одна только эта фраза могла стоить человеку свободы. С одной стороны, в случае восстания на помощь охране никто не придет, что ограничивает демонстративную жестокость охранников. Например, поэтому историки не верят в сообщения о целенаправленных публичных расстрелах зеков, что было бы прямой провокацией бунта.
С другой стороны, жестокость и беспредел СЛОНа впечатляли даже советскую власть. Музей ГУЛАГа предоставил «Газете.Ru» документ Главного управления лагерями ОГПУ от 1933 года. В нем описываются реалии лагеря, которые обнаружила проверяющая комиссия из ОГПУ под руководством Матвея Бермана.
«[Аппарат охранников, состоящий из заключенных] не только не боролся с преступностью, а наоборот, сам разложился, сотрудники его срослись с преступным элементом, систематически пьянствовали, брали взятки за незаконное прекращение дел о преступлениях, расхищали вещ. доказательства, устраивали оргии с з/к женщинами, всячески поощряли среди них проституцию, снабжали уголовников оружием для совершения краж [...]
[Лагерное начальство], потеряв партийное и чекистское чутье, абсолютным бездействием привели лагерь в состояние полного развала, [...] терроризировали группу заключенных, пытавшихся вскрыть преступность в лагере, [...] допускали систематическое очковтирательство, укрывая действительное состояние лагеря и т.д. и т.п.»,
— говорится в документе.
Комиссия также сообщала о систематических издевательствах, избиениях, грабежах и поножовщине, учиняемых местной бандой уголовников при попустительстве лагерного начальства. Учитывая невысокие стандарты законности и гуманности в среде сотрудников ОГПУ, можно только представить, какая перед ними открылась картина на самом деле, раз они были столь впечатлены положением дел.
Зато экономическая часть соловецкого эксперимента была признана полностью удачной, поэтому к концу 1930-х исправительно-трудовые лагеря начинают появляться по всей стране, — там, где можно было развернуть производство. В 1930 году было сформировано Главное управление исправительно-трудовых лагерей (ГУЛАГ), и прототипом для него был Соловецкий лагерь. В 1933 году СЛОН расформировали, а остатки влили в БелБалтЛаг, строивший Беломорско-Балтийский канал.