Горские легенды. Красиво и страшно. Продолжение.

Прославившие Кавказ В первой части статьи "Горские легенды. Красиво и страшно" были собраны предания в чистом виде. А сейчас хочется привести легенды, не менее колоритные, но имеющие подоплеку в действительности. Многие из них касаются взаимоотношений Кавказа с Россией. Это неотъемлемая часть истории нашего Отечества, начиная со средних веков. В 1557 году князь Темрюк Идарович, сын основателя Кабарды и правнук Инала, слывущего объединителем всех черкесов, устал в одиночку противостоять участившимся набегам крымского хана Девлет-Гирея. Он отправил своих сыновей на поклон к русскому царю, сочтя, что далекая Москва может стать его единственным союзником, и наказал им передать царю (то был Иван IV), что готов добровольно ввести свою землю в состав России. Младший княжич Солтанкул был крещён Михаилом. От него пошел род князей Черкасских. В 1561 году Темрюк Идарович скрепил союз с Россией династическим браком: его 14-летняя дочь Кученей стала второй женой Ивана Грозного. Она в крещении стала Марией. На Руси её прозвали "Темрюковной". В российской историографии она изображается особой диковатой, злобной и не вполне в своем уме. Некоторые с нею связывали начало репрессий и даже опричнины. Темрюковна прожила с Иваном Васильевичем восемь лет (дольше, чем любая другая из его многочисленных жен). Правда, их единственный сын Василий умер в младенчестве, а она сама скоропостижно скончалась в Кремле в 1569 году – то ли от какой-то таинственной хвори, то ли от отравления… Памятник царице Марие Темрюковне в центре Нальчика. Фото: retro-ladies.livejournal.com Начатое тем союзом вхождение Кабарды в состав России пресеклось, когда турки завоевали Кавказ. Повторное вхождение этой горной территории в состав России было "застолблено" Кючук-Кайнарджийским мирным договором 1774 года, которым завершилась Первая турецкая война императрицы Екатерины II. После него началось введение горских народов в государственную и административную систему Российской империи, которое вылилось в беспрецедентную по длительности Кавказскую войну и множество как героических, так и трагических страниц нашего общего прошлого. Кавказские войны – огромный объем информации. Это сотни вооруженных конфликтов разной степени жестокости. Это бесчисленное количество жизней, оборванных с обеих сторон. Это десятки городов, основанных на Кавказе в качестве крепостей и превратившихся сегодня в крупные промышленные, культурные, курортные центры. И целые списки блестящих имен. Например, князь Александр Бекович Черкасский, представитель знатного кабардинского рода, в юности – аманат князя Бориса Голицына. Система аманатов – заложников – распространенная у горских народов, состояла в том, что взрослеющих сыновей "продавали" в другие семьи под залог некоего соглашения. Слово горец никак не мог нарушить – если нарушал, то аманата могли наказать сколь угодно сурово, вплоть до физического уничтожения. Впрочем, многие аманаты жили в прекрасных условиях, получали хорошее образование, что и произошло с Александром Бековичем-Черкасским (фамилия его была Бекович, Черкасский – приставка). Он и в семье Голицыных освоил неплохой для того времени свод наук, и затем учился навигационному делу в Голландии. В зрелые годы он был советником Петра I по восточному вопросу. Из первой хивинской экспедиции Бекович-Черкасский привез императору такую великолепную карту тех мест, что, когда Пётр продемонстрировал её на заседании Парижской академии наук, его приняли в члены высокого синклита. Правда, в академики приняли властителя, отдавшего приказ, а не специалиста, составившего карту… Второй же хивинский поход стал для Бековича смертельным, его погубило вероломство побежденных. По преданию, Петр Великий, умирая, говорил о своем важнейшем неоконченном деле – что не смог отомстить хану хивинскому за гибель своего лучшего советника. Память о Бековиче сохранилась очень надолго. В 1873 году генерал-губернатор Туркестанского края Кауфман приказал генерал-майору Головачёву совершить карательный рейд на отказывающееся принять русское подданство племя йомутов и уничтожить их кочевья. В воинских кругах в России сочли это местью за Бековича. Князь Александр Бекович-Черкасский. Фото: adygvoice.ru Русские с течением времени освоили и еще один горский обычай: аталычество. Мальчиков в собственных семьях не растили, отдавали в аталычество – на воспитание в другой дом. Говорят, что бывали случаи, когда горские князья отправляли своих отпрысков в аталыки крестьянам. Назывались сразу три причины популярности этой практики. Во-первых, исчезала вероятность ненароком избаловать чадо родительской любовью. Во-вторых, с семьей, связанной узами аталычества, прекращалась кровная месть – а она была серьезным бедствием на Кавказе и уносила целые роды. А в-третьих, отданные в аталыки к русским горские ребята могли получить приличное образование. Таким стал случай Лукмана Кодзока. Сын лейб-гвардейского офицера Магомета Кодзокова попал на воспитание не к кому иному, как к виднейшему русскому философу-славянофилу Алексею Степановичу Хомякову. Провозвестник исконного и особого пути развития России любил отдыхать на Кавказе, на территории нынешней Республики Кабардино-Балкарии, в ее кабардинской половине. Алексей Хомяков, к слову, был не только мыслителем, но и поэтом и писателем. В круг его знакомых входил Михаил Лермонтов. Литераторы уважали друг друга, а Михаил Юрьевич даже признавал влияние некоторых стихов Хомякова на свое творчество… И, уж коль скоро зашла речь о поэтах, нельзя не упомянуть местное предание – что и сам Александр Пушкин бывал в Нальчинской крепости, когда путешествовал на Кавказ. Теоретически он мог туда завернуть. Практических доказательств этому нет. Но что значат доказательства перед прелестью легенды, составляющей гордость жителей Нальчика и окрестностей!.. А.С. Хомяков. Фото: stylishbag.ru Подросший Лукман Кодзок окончил частный пансион профессора Павлова, а затем надумал поступать в Московский университет. Для этого юноше пришлось отринуть веру предков. Он крестился и стал зваться Дмитрием Кодзоковым. Это первый кабардинец, окончивший Московский университет. Несмотря на то, что получил Кодзоков историко-филологическое образование, в дальнейшей жизни, когда он вернулся на родину, прославился не только просветительской деятельностью, но еще больше – реформированием сельского хозяйства и быта горцев. Именно он профессионально начал заниматься разведением знаменитой кабардинской породы лошадей и составил правила коннозаводства, которые легли в основу этого дела. Также Дмитрий Кодзоков основал в 1868 году Владикавказское ремесленное училище, где готовили специалистов агропромышленного комплекса, и подарил учебному заведению участок земли стоимостью 4 тысячи рублей – баснословно роскошный дар. Астемир и Екатерина Дружба семейства Хомяковых с Дмитрием Кодзоковым не прекращалась и в следующих поколениях. В их доме его по-свойски звали Митенькой. По совету "Митеньки" Хомяковы купили дачу в Кисловодске , где проводила много времени, в частности, дочь мыслителя-славянофила Екатерина Алексеевна Хомякова. Одна из кавказских легенд – история любви Екатерины Хомяковой и кабардинца Астемира Шериева. Она трогательна, точно повесть о Ромео и Джульетте. Но в ней все – правда, а не вымысел. Включая то, что любовь к кабардинцу стимулировала Екатерину Хомякову создать в этих краях передовое хозяйство, за которым закрепилось название "хутор Хомячихи". Хутора давно уже нет, а воспоминание о нем передается из уст в уста… Представительница знатного и просвещенного рода, Екатерина Хомякова обладала если не безусловным литературным талантом, то, по крайней мере, бойким пером и хорошим слогом. Она вела дневники, в которых описала свою первую встречу с Астемиром Шериевым – и долгие годы их отношений. Влюбленные не имели права официально соединить свои судьбы – но и расстаться было выше их сил... Дача Хомяковых в Кисловодске. Фото: ЭтоРетро.ru Астемир Шериев, сын хаджи из кабардинского аула Кармово, приезжал в Кисловодск зарабатывать "на туристах". У него был фаэтон, запряженный кабардинскими лошадьми, на котором он катал по городу и его окрестностям отдыхающих, а еще приторговывал бурками. Для привлечения внимания туристов он одевался парадно: черкеска с газырями, кинжал. Выглядел необычайно эффектно. Екатерина Хомякова увидела его – и потеряла голову. Чтобы завести знакомство, решила купить у него бурку, которая вряд ли была ей нужна, да к тому же оказалась уже продана – но молодой джигит клятвенно обещал девушке, тоже покорившей его воображение, через несколько дней привезти точно такую же бурку. И привез. С этого анекдота началась история любви. Помимо социального неравенства и разницы вероисповеданий, влюбленным мешало то, что у Астемира в ауле жила супруга Селимхан с двумя детьми. Екатерина предложила предмету своей страсти уехать в Петербург или вообще за границу. Он отказался. Екатерина приняла его волю. Шериев и Хомякова не скрывали своей дружбы. Однажды он даже пригласил Екатерину Алексеевну к себе в гости, познакомил с семьей. Именно по пути из Кармово в Кисловодск Екатерине Алексеевне приглянулся участок земли на реке Золке. В 1881 году она выкупила территорию у прежнего хозяина и начала строить свой хутор в Кабарде – тот самый "хутор Хомячихи". Вообще-то площадь усадьбы была великовата для хутора – без малого 2,5 тысячи десятин земли, три участка, вторая по величине частная земельная собственность всего Нальчикского округа. Но к языку людей пристало "хутор Хомячихи". Это не "хутор Хомячихи", а одно из сел в Балкарии, отличающееся развитой инфраструктурой, вплоть до наличия интернета. Такими хотела видеть все горские селения Екатерина Алексеевна. Фото Е. Сафроновой. Астемира Шериева владелица усадьбы сделала своим управляющим, презентовала ему землю, лошадей, домашний скот. Рассказывают, что сперва она построила в усадьбе дом для него, потом – для себя. И тогда же выстроила двухэтажный особняк в ауле Кармово для семьи любимого. Шериев жил на хуторе с Екатериной. Во грехе (есть данные, что они сыграли свадьбу по кабардинскому обычаю с благословения родных и даже первой жены Астемира, но для православной церкви это вряд ли что-то значило). Но чувства для них были важнее условностей. При том, что Екатерина была глубоко верующей, набожной женщиной (а некоторые современники склонны были ее считать едва ли не монахиней в миру). На "хуторе Хомячихи" был кирпичный завод, выпускавший кирпичи, помеченные инициалами "АШ" в честь её невенчанного супруга. Была пасека, пчёл для которой она специально закупила в Швейцарии. Оттуда же хозяйка привезла двадцать породистых коров, чтобы открыть сыроваренный завод, который тоже построила "с нуля". В хуторе и близлежащих селах культивировались передовые методы земледелия, редкие плодовые и декоративные деревья Екатерина выписывала из-за границы. И, конечно же, религиозная Хомякова заботилась о благотворительности для местных жителей – и об их душе. Она щедро тратила собственные средства на преобразования здешнего быта и условий. Екатерина Алексеевна считала: русские должны "замаливать грехи" за кровопролитную Кавказскую войну. В благотворительность на Северном Кавказе она вложила свою долю от продажи родительского дома в Москве. Помогал ей в этих делах и Астемир: то, как он подавал нищим пачки ассигнаций, вошло в легенды. Выглядит не очень красиво, будто рисовка – но рассказывают, это потому, что Астемир ценил не деньги, а людей, и стремился им помогать. Церковь в имении Е .А. Хомяковой. Фото: Ежегодник Общества архитекторов-художников, 1911 год / Это Кавказ. Параллельно с усадьбой поблизости строилась церковь по проекту, представляющему собой копию грузинского храма в Гелати – памятника грузинского церковного зодчества. Храм возвели из горного камня с каменным же иконостасом и утварью из вороненой стали. Вокруг храма сложилась Троице-Сергиевская община в усадьбе Хомяковой – один из первых культурно-просветительских центров в Кабарде. В ней была школа грамоты, приют для сирот, женский монастырь, больница, чулочно-вязальная и трикотажная мастерские, продукция последних отправлялась во Владикавказ, Тифлис, Баку и даже в российские столицы. Иными словами, Екатерина Алексеевна была потрясающей личностью. В ее натуре непротиворечиво и органично сочеталась глубокая религиозность, способность к сильным и искренним чувствам и страстям и практическая хватка. Без последнего качества "хутор Хомячихи" не заработал бы и не стал бы достоянием кабардинского предреволюционного "эпоса". Так продолжалось двадцать лет. На рубеже XIX-ХХ веков Астемир тяжело заболел, и все усилия Хомяковой вернуть ему здоровье, обращения к лучшим докторам и поездка в Ялту, не возымели успеха. В Ялте он и скончался в начале 1902 года. Перед смертью составил завещание, которым все свое имущество отписал законной жене и детям. У горцев не было принято, чтобы женщина владела имуществом покойного супруга – оно должно было отойти родственникам мужеска пола, обычно добром распоряжались братья. Но Шериев воспринял свою смерть как расплату за годы счастья с Екатериной и хотел загладить вину перед семьей. Хомяковой еще пришлось долго биться, чтобы завещание Астемира в пользу жены признали законным и позволили Селимхан получить наследство. Она создала правовой прецедент. "Хомячиха" похоронила возлюбленного в родном ауле. Погребение провели по мусульманским обрядам. Хомякова просила дать ей возможность поставить ему надгробный памятник – но родные отказали, ей пришлось удовлетвориться оградкой вокруг могилы… Впрочем, она поставила любимому куда более пышный "памятник" – мечеть в ауле Кармово, о которой он заговорил незадолго до смерти. И тогда же была достроена православная церковь. Храмы и монастыри (Свято-Троицкий монастырь в селе Совхозном Зольского района Кабардино-Балкарии), основанные Екатериной Алексеевной, как подавляющее большинство российских культовых сооружений, прошли долгое поругание при Советской власти – но в наши дни опять возрождаются. Как и память об этой незаурядной женщине. Свято-Троицкий женский монастырь. Фото: Ольга Золотухина / Это Кавказ Конец дней Екатерины Хомяковой представляет собой тайну, достойно завершающую предания о ней, заслуживающие внимания романиста. После смерти Астемира она жила между Москвой и своим хутором, принимала там родню – брата и сестру с их детьми. В 1913 году на Кавказе стало неспокойно: по всей Кабардино-Балкарии прокатились зольские восстания. То были волнения беднейших кабардинских крестьян в результате проведения столыпинской аграрной реформы "с местным колоритом". Если коротко, то общинная собственность на землю была ликвидирована, но в результате интриг местной знати все пастбищные угодья, бывшие в распоряжении крестьян, оказались в пользовании коннозаводчиков на основании туманного и большинству бедняков неведомого "прошения кабардинского народа". Крестьяне полыхнули так, что аристократия стала в страхе бросать свои имения в горах и бежать куда глаза глядят. Многие надеялись вернуться, когда все утихнет. Увы – утихнуть было уже не суждено… Следующий год принес Первую мировую войну, а затем произошли еще более радикальные социальные перевороты… Последние записи в дневнике Екатерины Хомяковой относились, впрочем, не к 1913-му, а к 1915 и 1916 годам. Она много времени проводила на хуторе и по-прежнему занималась его делами. Дочь философа не могла не замечать тревожных перемен в России и размышляла о них – а также жаловалась на свое плохое самочувствие. В одном письме летом 1915 года она сообщила брату Дмитрию, что собирается в Москву, так как скверно себя чувствует и хочет быть ближе "к своим". А годом позже она призналась бумаге, что чувствует себя очень усталой, так как простудилась в дороге из Москвы на Кавказ. Самая же последняя запись сделана где-то в те же дни: "Скоро Пятигорск. А впереди столбовая дорога. Пыльные версты. Наверное, все это в последний раз. Черные кони увозят меня из прошлого. На небе зажигаются звезды. Одна из них моя. Это душа Астемира". Местные жители позже рассказывали, что в последний свой отъезд Екатерина Алексеевна покидала кабардинские места навсегда. Она захватила с собой только самые ценные и дорогие ей вещи и отправилась в конном экипаже в дорогу. Екатерина Хомякова пропала без вести в этой поездке. Большинство из легенд сводятся к тому, что больше "Хомячиху" никто никогда не видел, и что неблагодарность судьбы в этом фатуме зашкаливает. Возможно, она действительно столкнулась в пути с лихими людьми. Или же ее доконало недомогание. Но в одном из очерков о любви Екатерины и Астемира (а в них нет недостатка в сети, повествование воистину проникновенное) говорится, что она не погибла в той дороге и даже пережила Октябрьскую революцию. Екатерина Хомякова. Источник: prod3.ruskline.ru Автор документального фильма про любовь мусульманина и христианки рассказал об одном из звонков, поступившем к нему после показа ленты. Народная артистка России Соня Шериева, танцовщица из Кабардино-Балкарии, утверждала, что она внучка Астемира и Екатерины. Якобы у пары был сын, но по понятным причинам его существование скрывали. Так вот, согласно сведениям этой женщины, Екатерина Хомякова после 1917 года жила в Георгиевске – небольшом городке на Ставрополье, не входящем в число привычных туристически-курортных маршрутов, и дотянула до глубокой старости. Будто бы Хомякова ещё приезжала в усадьбу на Золке в конце тридцатых годов, долго сидела в тамошнем сквере и плакала. Но режиссер оговаривается: других очевидцев и следов "Хомячихи" в Георгиевске он не нашел… Может быть, это просто еще одна легенда. Не правда ли – притягательная?.. Депортация и её отголоски В горах Кабардино-Балкарии кое-где установлены монументы в честь зольских восстаний. Но как бы ни были кровавы те выступления бедняков, они уступают трагедиям следующих лет. Сначала была Октябрьская революция и пришествие советской власти в горы. Это был процесс не быстрый, не мирный и, как показали дальнейшие повороты истории, вовсе не единодушно принятый населением (впрочем, то же самое творилось по всей России). Затем много горя причинила Кавказу – как и всей Стране Советов – Великая Отечественная война. А за нею последовало то, что до сих пор считается чернейшей вехой в истории всего края: депортация горских народов. Прошлое Кавказа делится на две части: до 1944 года – и после 1944 года. Истоки депортации кроются в военных событиях. В августе 1942 года фашисты прорвали фронт под Ростовом-на-Дону и мгновенно оккупировали Кавказ – от Ставрополья до самых отдаленных горных районов. В Черекском районе Кабардино-Балкарии оказались отрезаны от Прохладненского и Орджоникидзевского путей отступления бойцы 37-й отдельной армии. Части Красной армии планировали уйти в Грузию через Верхнюю Балкарию. Но… в здешних лесах уже орудовали банды, спонтанно сложившиеся из дезертиров и лиц с антисоветским настроением. Ими командовал некий Якуб Шатударов. Предания уверяют, что до войны он был членом ВКП(б) и пропагандистом, а с приходом фашистов заделался немецким офицером. Бандиты были отлично вооружены, вплоть до зениток. Они вели массированный огонь по отступающим. По одной из версий, командующий 37-й армией Козлов обратился к Шикину – командующему дивизией НКВД, которая в этих же местах вела оборонительные бои – с просьбой провести карательную операцию. Шикин отдал соответствующий приказ капитану Накину… В ходе операции войск НКВД по уничтожению бандформирований были убиты сотни мирных селян, сожжены и разрушены несколько аулов. Называлось совершенно жуткое соотношение цифр: уничтожено полторы тысячи человек, из которых было всего 90 бандитов. Так доложил Накин "наверх" через несколько дней "зачистки". Сам же Козлов снова обратился к Шикину с просьбой расследовать правомерность этой операции. Начали расследовать – и засекретили материалы. Башня Амирхановых. В неё можно было "войти" лишь по верёвочной лестнице. Башни надежно оберегали хозяев от врагов и непогоды. Но не могли защитить их от общественных преобразований. Фото Е. Сафроновой. Черекскую трагедию называют самой неудачной операцией НКВД на Кавказе в 1942 году. В начале 1990-х, когда были открыты старые архивные документы, военная прокуратура Кабардино-Балкарии провела её расследование. В результате в 1992 году дело закрыли, признав непосредственным виновником "перегибов" капитана Накина. Тем более, что он давно погиб - пал на фронте. Бесчинства бандитов не прошли бесследно для горцев. В 1944 году многие народы Северного Кавказа обвинили в коллаборационизме, сотрудничестве с немцами. Балкарцы попали в число обвиненных наций наряду с чеченцами и ингушами. Операцию по насильственному выселению кавказцев с их исконных мест обитания назвали "Чечевица". Депортации подвергались не все подряд. Власти выделяли самых "неблагонадежных", подозреваемых в сотрудничестве с оккупантами или не в тех взглядах. Бедняков или активистов, как правило, не трогали. Так, выдающийся балкарский поэт Кайсын Шуваевич Кулиев депортации мог избежать… Но поступил как преданный сын своего народа. Жилой комплекс Кулиевых, отчий дом народного поэта КБ АССР. Фото: infotimes.ru. Кайсын Кулиев (1917 – 1985), практически ровесник Октябрьской революции, родился 1 ноября. Он происходил из очень бедной горской семьи. В горских семьях для детей было священным правилом помогать родителям по дому и в поле. В тамошних школах – таких, как основала Екатерина Хомякова, или тех, что начала строить новая власть – даже занятия начинались на месяц позже, чем в городах. Чтобы закончилась страда, а то ребята все равно не соберутся на занятия. Юный Кулиев был превосходным объездчиком лошадей. И вместе с тем в школе он открыл для себя мировую литературу – и "заболел" ею. Еще ребенком он читал Пушкина, Лермонтова, Байрона в русских переводах. Он так стремился к просвещению и эстетическому развитию, что, несмотря на бедность и множество обязанностей по дому, завершил школьное образование и поехал поступать в МГУ. Соплеменники рассказывают: в престижный вуз Кайсын поступил, но стипендии на жизнь в Москве ему не хватало, а нищая семья не могла помогать. Кулиев был вынужден вернуться в Кабарду, учебу закончил в Нальчике. Но вот это, похоже, миф. Согласно биографии Кулиева, опубликованной в открытых источниках, он учился в педагогическом техникуме в Нальчике как раз после школы – и тогда же от чтения чужих стихов перешел к сочинению собственных. Первые публикации у Кулиева произошли в 1933 году. А с 1935 по 1939 год Кайсын Кулиев учился в ГИТИСе имени А. В. Луначарского и Литературном институте имени А. М. Горького в Москве. Причем из двух образований, артистического и литературного, для дальнейшего становления выбрал второе. И после нескольких лет в столице Кайсын Кулиев начал преподавать литературу в Кабардино-Балкарском государственном педагогическом институте, которые ныне называется КБГУ. Еще до отъезда на родину он вступил в Союз писателей СССР. А в 1940 году в Нальчике вышла его дебютная книга лирических стихов на балкарском языке "Салам, эрттенлик!" (по-русски "Привет, утро!"). В 1939 году на конференции Союза писателей Кабардино-Балкарии Кулиев сделал научный доклад о проблемах развития балкарской литературы. Кайсын Кулиев. Фото: 100biografiy.ru Кулиева призвали в армию в 1940-м году, и Великую Отечественную войну он прошел. Был ранен под Орлом, лежал в госпитале, публиковался с военными стихами. Мог уже тогда получить Сталинскую премию – но грянула депортация… Самого поэта от высылки спасала признанная "благонадежность". Но он увидел обезлюдевшую землю – и сам уехал в Киргизию к родне. Там участвовал в литературной жизни, но не имел права публиковать собственные стихи. После реабилитации народов и возвращения в Кабардино-Балкарии стал признанным авторитетом. Кулиев писал по-балкарски, на русском и других языках народов СССР его строки бытовали в переводах – что не помешало его известности и признанию во всех национальных литературах. Говорят, что он за собственные средства проводил литературные конкурсы, вечера и прочие акции, прививая молодежи вкус к литературе. Делать все это, живя в горах, было трудно, поэт "спустился на землю", жил в Нальчике и купил дом в селе Нижний Чегем. Умер Кулиев в 1985 году. По его просьбе был похоронен во дворе собственного дома, где племянница Фатима открыла его музей. Строчкой из стихотворения Кайсына Кулиева названа эта статья. В мой легкий день я буду вспоминать Пиры, где я плясал, и песен звуки. В мой трудный день я буду вспоминать Твое лицо и руки. В мой легкий день я буду вспоминать Вином пиров наполненные чаши. В мой трудный день я вспомню только мать И горы, горы наши. Балкарские дома, навсегда покинутые хозяевами. Фото Е. Сафроновой. Выселенные в Казахстан и Среднюю Азию горские народы лишь спустя 13 лет, в 1957 году, были реабилитированы и получили позволение вернуться на родные территории. Воспользоваться этим смогли, увы, не все депортированные – старшие поколения так и умерли на чужбине. Те, кто дожил, возвращались в родовые гнезда. А если возвращаться некому, то на руины домов вешают памятные таблички с текстом примерно таким: "В этом доме до 1944 года жила Фатима с мужем Ахметом, сыном Сулейманом и дочерью Маликой". Горцы – памятливые люди. И все же большинство населенных пунктов нынешнего Кавказа образованы в 1957 году и позже… Тем не менее, сейчас тут люди живут вполне оптимистично. Фото Е. Сафроновой. Фольклор альпинистов И, наконец, о главном достоянии края – о горах. Горная система Большого Кавказа уникальна тем, что объединяет восемь "пятитысячников": вершин выше 5 тысяч метров над уровнем моря. Больше таких высот нет нигде в нашей стране. Наиболее известен и почитаем двуглавый Эльбрус. Согласно местному эпосу – вождь окаменевших нартов, убивший из-за неправедной любви собственного сына, место, где обитают божества. Согласно данным геологических наук – спящий вулкан и наивысочайшая гора России и Европы, "владелец" 80 ледников, из которых берут начало реки Кубань, Баксан, Малка и другие. Высота Эльбруса 5642 метров. Но почти рядом с ним красуются еще семь гор сообразной величины. Это Дыхтау (5204 метров), Шхара (5201 метр), Коштантау (5122 метра), Пик Пушкина (5100 метров), Джангитау (5058 метров), , Казбек (5034 метра) и Мижирги Западная (5022 метра). Гора Шхара – это самая высокая вершина Грузии; половина её находится в России и является частью Безенгийской стены. А высшая точка Безенги – гора Коштантау. На местном наречии это значит "гора, напоминающая далекое жилище" и описывает вид горы довольно точно. Сейчас станет понятно, при чем тут Безенги. На рубеже XIX-ХХ веков в этих местах начало развиваться профессиональное скалолазание как вид спорта, спасибо Рудольфу Лейцингеру , выходцу из Швейцарии, благодетелю Пятигорска, "дедушке русского альпинизма". Широкую популярность альпинизм получил уже при советской власти. 1923 год считается годом рождения советского альпинизма. Заметные покорения вершин Кавказа "пошли косяком" в 1930-е годы – и, хотя все первые открытия уже сделаны, восхождения не прекращаются по сей день. Альпинисты в течение ХХ века создали собственный фольклор. Это и страшные байки, типа знаменитого "черного альпиниста" или "чёрного спелеолога", и "поющиеся стихи". У каждого уважающего себя советского барда есть песня о походе на какую-то вершину или плато. Многие песни так и остались "для семейного пользования" или "для кружка друзей". Но другие составили особый пласт авторской песни. Одну из культовых песен, пошедших в народ, написал Юрий Кукин. Первые советские альпинисты. Фото: risk.ru Ветреная девочка, давняя любовь Смугленькая белочка, ленточка зубов. Как случайно встретились, так всё и пошло. Никогда не думали, что будет тяжело. Забывал я про дела, залезал в долги, а ты любила, будто шла в штурм на Безенги. Мы с тобой не ссорились, просто стали врозь. Что же, что же, говорил, мне не удалось. Но тебя всегда я ждал, да и ты ждала. Но не то, совсем не то почта принесла. Как же так неловко ты, и на скалах кровь… Ветреная девочка, давняя любовь… Пожалуй, на этой душещипательной ноте закончим свой импровизированных свод горских легенд, которые суть история. Хотя все наши читатели понимают: их кладези поистине неисчерпаемы.