У нового поколения режиссеров сложился свой художественный язык

Их имена уже заняли место в театральном ландшафте. Кто-то дебютирует, кто-то уже становится не мальчиком, но мужем. В Театре Вахтангова и вовсе самый молодой в Москве главреж — Анатолию Шульеву 33 года.

«Племя младое, незнакомое» изменило художественную панораму столицы с присущей молодежи энергией и дерзостью. Уже сейчас можно сказать, какой он, творческий язык новых режиссеров. Точны ли выводы и сохранятся ли надолго замеченные тенденции — покажет время. Однако следует отметить, что режиссеры очень хотят менять мир, делать его лучше с присущим юности максимализмом. Вероятно, поэтому все крепче пускает корни в ведущих театрах такое явление, как театр социальный.

Безусловно, в авангарде этого движения Дмитрий Крестьянкин, который поставил документальные спектакли «Деревня и я» в РАМТе и «Поиск продолжается» в Маяковке. Театр воспринимается не только как вид искусства, но и как инструмент, с помощью которого можно бороться с несправедливостью. Этими же целями руководствовалась Елизавета Бондарь, поставившая в МХТ спектакль «Тахир и Зухра», затрагивающий непростую тему — жизнь мигрантов.

У нового поколения сложился свой художественный язык. Характерная черта его — цитатность. Режиссеры вставляют в постановки популярную музыку, воспроизводят композиционные решения известных картин, выстраивают мизансцены так же, как это было сделано в популярных сериалах и фильмах, нарочито перемешивают все со всем, да так, чтобы зритель точно считал, откуда что взято и раскрыл новый смысловой пласт. Такой подход может стать поводом для упреков в отсутствии оригинальности. Но мне всегда вспоминается история Рафаэля — гений Возрождения довел до абсолюта приемы, которые открыли его предшественники.

Как модно сейчас говорить, не плагиат, а оммаж. Это стало зерном творческого языка молодых, выросших в эпоху клипового сознания. В этом нет ничего страшного, лишь дань способу мышления, основанному на игре ассоциаций и аналогий, кстати, очень легко считываемая зрителем-ровесником. То же самое можно сказать и об убыстрившемся действии. Раньше в теории театра считалось, что режиссер должен заинтересовать зрителя за восемь минут, а сейчас — за четыре.

Станет ли спешка вновь «проклятьем века», убьет ли новизну мысли чрезмерная любовь к цитатам и станет ли театр все больше сплавляться с реальной жизнью, все больше обращаясь к трудной стороне реальности, — посмотрим. Но интересно проследить, изменятся ли интонации и способ сценического высказывания у тех, кто только начал свой режиссерский путь, — быть может, горячность Чацкого, борьба с несправедливостью и утверждение новых порядков — тоже лишь влияние возраста, и с годами они все в чем-то станут Фамусовыми...