о творчестве Дина Мартина

«Он смотрит на нас с конвертов рождественских пластинок, он поражается непреходящей суете жизни нашей... Он говорит: «Ну да. Ты крут. Ты сделал всё, что только было можно. А теперь — завались в это вот чёртово кресло и давай-ка я спою тебе про снег, и праздник, и всё такое. И сделай хотя бы глоток! Хотя бы глоток горючего — ты это заслужил! И да — она тебя любит. Так что успокойся и наслаждайся жизнью!»

О, это совершенно очаровательная гремучая смесь.

И непереводимая игра слов и смыслов.

Холоден, крут. Безразличен ко всему, притягивает всеобщее внимание. Едок, задирист, невыносим и мил. Очарователен... Всегда заряжен горючим (виски, шампанское — соответственно случаю), всегда готов пошутить так, что дело может закончиться только дракой. Впрочем... Ему плевать. Ему было всегда плевать. Он был профессиональным боксёром. Научился говорить на английском только в школе, а вырос в Стьюбенвилле (штат Огайо), за которым прочно было закреплено прозвище Little Chicago. Итальянская семья, мама — наполовину сицилийка, наполовину неаполитанка. 1917 (ого!) год рождения.

В юности его поддразнивали за не самое лучшее произношение. Он всё сносил стоически. Он же знал: придёт и его время. Наверное, именно тогда научился он этому своему cool — собеседнику никогда нельзя было понять, слушает ли его Мартин и понимает ли он, о чём идёт речь. Он, к слову, понимал. И чутко реагировал на жизнь, ценя превыше всего и щедрость её в каждом из моментов бытия, и то неуловимое, что зовём мы счастьем, вечно откладывая его на потом.

Дин Мартин.

Крутейший из плеяды крунеров гнезда Бинга Кросби.

Он насмехался над The Rolling Stones в прямом эфире (в январе 1964-го) NBC на Dean Martin Show, вкатывая их в асфальт безумных 1940-х и 1950-х. Он отпускал шуточки про волосы рокеров, их лбы («низковаты») и прочее. Он был просто... разгневанным дьяволом на инспекции вышедшей из повиновения адской кухни. «Роллинги» стерпели. Боб Дилан намекнул, что неплохо бы извиниться.

Знал ли он, кто такой «этот Боб Дилан»?

Думал ли он извиниться?

Всякий раз, когда слышите вы голос Дина Мартина, а более прочего — в эти сумасшедшие предновогодние дни, вспоминайте вот о чём: Элвис записывал Love Me Tender, ловя волну Дина, — он был его любимым певцом. Получилось совсем не по Мартину однако... Остановитесь. Вслушайтесь. Так звучит настоящее. Достигнутое и прожитое своей болью. Своим сердцем. Дин Мартин не просто велик, он олицетворяет несгибаемую волю в отстаивании собственных жизненных принципов, что куда как предметнее рассуждений о «фруктовом кефире». Мартин жив. Жив и Элвис. Многие прочие — нет.

Он любил говорить, этот чёртов итальянец: «Прежде всего я итальянец. И оттого пою сердцем. Не горлом, если вы понимаете, о чём я. Далее, я пою только для мужчин. Ведь это они платят за своих очаровательных женщин, если вы понимаете, о чём я».

Мы понимаем.

Мы слушаем сердцем.

И, если честно, он и правда больше певец для мужчин, для нас с вами, озверевших от безумной гонки... Такое излучает спокойствие...

Синатра в закадычных друзьях, почётнейшее место в «крысиной стае» Лас-Вегаса, вечный успех и вечная эйфория всеобщего обожания — всё это было потом, после долгих лет упорного «самоделания себя» (он любил так говорить). И вот наступили времена рока. И году так в 1964-м его эпоха, его персональная эра энергии и излишеств закончилась.

Нет, нет! Он не утратил популярности! Просто... Превратился в никем не виданное ископаемое — величественное, надменное, царствовавшее прежде «всех этих модных мальчиков». Он учился у старины Бинга Кросби. Старина Бинг Кросби недосягаем.

Никем.

Быть может, именно так зовут бога забвения...

Он всегда (или почти всегда) уходил с вечеринок «крысиной стаи» первым. Ему было интересно знать меру, держать удар, не пропуская хук слева. Ведь он был боксёром. Так вот...

Он ушёл в рождественскую ночь 1995-го. Попивая красное вино. У телевизора. Заядлому курильщику не наплевать ли с величайшим презрением на рак лёгких? Резать себя он не дал. Он не давал себя бить (по возможности — на ринге и всегда в жизни), он не дал себя резать.

Целое да пребудет целым.

Каковым и было оно явлено на свет божий.

Только такую доктрину исповедовал всемогущий Дин Мартин. Промежду прочим, миноритарный акционер RCA — собака у граммофона согревала ему душу. Он был сентиментален, хотя практически никто об этом не знал...

Да. У «крысиной стаи» (Синатра, Мартин, Сэмми Дэвис — там было несколько поколений, а началось всё вообще с Хамфри Богарта и Джуди Гарленд) был свой сленг, свои замашки, местечки, привычки и грязное бельё. Это разумно. Постирайте грязное — оно и станет чистым. Дин Мартин... Он выделялся среди всех. Он был и остаётся битым жизнью парнем, знающим цену слову, деньгам, любви, потерям и ударам судьбы.

Его рождественские альбомы...

Вся эта невыносимая меланхоличность и неспешность.

Будто рухнули чарты, а с ними и мир.

И лишь одинокий крунер у сияющего никелем и хромом микрофона...

Dean Martin — A Winter Romance, 1959-й, Capitol Records. Блистательно сработанные I've Got My Love To Keep Me Warm, Baby, It's Cold Outside! К слову, в легендарный двойной сборник рождественских хитов от Capitol Records (компания продана и перепродана, но лейбл-то жив!) вошли именно эти две упомянутые зимние вещицы Мартина, и ни одной от мистера Фрэнка Синатры.

Dean Martin ‎— The Dean Martin Christmas Album, 1966-й, Reprise Records, ещё более зрелый и невыносимо томный Мартин. Совершенно неслыханный Blue Christmas и восхитительно небрежный I'll Be Home For Christmas — словно бы мурлычит он себе под нос любимые с детства мелодийки, управляясь одновременно с изысканной закуской под итальянское красное, насквозь пропитанное кровью жизни — солнцем.

Он смотрит на нас с конвертов рождественских пластинок, он поражается непреходящей суете жизни нашей... Он говорит: «Ну, да. Ты крут. Ты сделал всё, что только было можно. А теперь — завались в это вот чёртово кресло и давай-ка я спою тебе про снег, и праздник, и всё такое. И сделай хотя бы глоток! Хотя бы глоток горючего — ты это заслужил! И да — она тебя любит. Так что успокойся и наслаждайся жизнью!»

I cannot remember the worst December

Just watch the icicles form

What do I care if icicles form

I've got my love to keep me warm!

Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.