Какие новые грани эпохи открывает переписка профессора Паррота и Александра I
Великая архивная революция замахнулась на "наше всё". Пушкин-поэт не любил царя Александра I, "подсвистывая ему до самого гроба".
Но Пушкин-мыслитель никогда не забывал о том, что перед лицом нелицеприятного суда Истории все россияне, не исключая и его самого, в неоплатном долгу перед Александром Благословенным:
Он взял Париж, он основал Лицей.
Увы, в отечественной культуре прочно укоренился не этот, историософски взвешенный, а иной, иронический пушкинский взгляд на монарха, восходящий к насмешливой характеристике, данной Александру в десятой главе "Евгения Онегина":
Властитель слабый и лукавый,
Плешивый щеголь, враг труда,
Нечаянно пригретый славой,
Над нами царствовал тогда.
Тот, кто внимательно прочитает вышедшую в издательстве "Новое литературное обозрение" книгу профессора истфака МГУ Андрея Юрьевича Андреева "Кафедра и трон: переписка императора Александра I и профессора Г.Ф. Паррота", убедится в том, что саркастическая пушкинская характеристика, давно вошедшая в плоть и кровь отечественной культуры, вовсе не тождественна окончательному и не подлежащему обжалованию приговору Истории.
Роман в письмах
Перед нами снабженная обширными комментариями и не имеющая аналогов переписка - 220 первоклассных исторических документов, впервые публикуемых на русском языке, в том числе 180 писем профессора Г.Ф. Паррота государю за 1802-1825 годы и 38 собственноручных писем Александра I.
Монбельяр, малая родина Паррота, был франкоязычной частью владений герцога Вюртембергского. Профессор одинаково хорошо знал французский и немецкий, с царем же переписывался по-французски - на языке общения образованных людей того времени. Из этих документов неопровержимо следует, что не лишенный лукавства император совершенно не был врагом труда (вставал в 6 утра и трудился до 11 часов вечера, а нередко работал ночи напролет), да и слава победителя Наполеона досталась ему отнюдь не случайно.
На протяжении всей Александровской эпохи профессор Паррот - без малейшей внешней и внутренней цензуры - посылал царю личные письма, к которым зачастую прилагал подробные записки (их впору назвать трактатами или проектами) по различным проблемам внутренней и внешней политики. И Александр прислушивался к рекомендациям профессора, которого считал своим личным другом. "Изобразите меня потомкам таким, каким я был", - попросил однажды монарх профессора. Паррот справился с этой нелегкой задачей, дав психологически точное описание августейшего характера:
"Воспитание Ваше, царствование Вашего отца, Ваше собственное царствование и, главное, характер Ваших сановников Вам подозрительность привили. На Вашем месте и ангел подозрительным бы стал. Черта эта не секрет ни для кого, кто за Вами внимательно наблюдает, и сделалась она одним из мощных средств воздействия на Вас. ...Противьтесь этой гибельной склонности, какую привычка и развращенность людская хотят Вам дать".
Получив этот нелицеприятный отзыв, Александр не оскорбился, не излил монарший гнев на зарвавшегося профессора и даже не промолчал.
"Благодарю Вас сердечно за то, что содержалось в Вашем письме, оно меня взволновало и тронуло", - спустя несколько дней ответил Александр.
И в этом ответе содержится ключ к разгадке противоречивого и лукавого характера императора, о чем неоднократно писали его современники, так и не сумевшие его разгадать.
"Сфинкс, не разгаданный до гроба", - так аттестовал Александра князь Петр Андреевич Вяземский.
Книга "Кафедра и трон" позволяет приблизиться к решению загадки, сделав это без гнева и пристрастия.
Слуга царю и Империи
Дружба с императором была использована профессором не для личной выгоды, а исключительно во благо государству Российскому для решения важных государственных вопросов - от частных университетских проблем до общих задач укрепления боеспособности Русской армии.
Именно профессору Парроту обязана своим возникновением университетская автономия. Под его влиянием сформировалось отношение царя к наградам, которые он жаловал за воинские подвиги во время Отечественной войны 1812 года.
Еще 3 июля 1807 года Паррот дал совет императору: "Объявите во всеуслышание, что Вы награды вручаете только за подвиги очевидные, известные публике и военным... Пусть заслуги будут доказаны".
В канун Отечественной войны профессор советовал царю сполна использовать преимущества, связанные с большой территорией империи и возможностью организации партизанских действий.
© Российская ГазетаА чего стоит одно только предложение Паррота разработать оптический телеграф для нужд русской армии! Осенью 1811 года первые опытные образцы были изготовлены и удачно испытаны: оптический телеграф Паррота поддерживал устойчивую связь на расстоянии от 10 до 15 верст в любую погоду, кроме тумана.
Помимо самого телеграфа, простого и надежного в эксплуатации, профессор представил царю образцы шифра на основе латинского и кириллического алфавитов.
Подсчитал Паррот и предстоящие расходы на внедрение своего изобретения: "...Линия в сотню телеграфов для связи Петербурга с польской границей обойдется меньше чем в 100 000 рублей. ...Телеграф для армии можно уменьшить вполовину и сделать благодаря этому вдвое удобным для перевозки".
В начале марта 1812 года испытание телеграфа было проведено в Петербурге в присутствии Александра I, военного министра Барклая-де-Толли и генерал-квартирмейстера и будущего начальника Главного штаба Е.И.В. князя Петра Волконского. Государь лично экспериментировал со связью по телеграфу на расстоянии в 10 верст и "изъявил изобретателю высокое свое удовольствие"...
Ни один срочный курьер не мог состязаться в скорости передачи информации с оптическим телеграфом Паррота.
Паррот сделал для Российской империи очень много, но мог сделать гораздо больше. Во многом он, человек чрезвычайно талантливый, был сам виноват в постигшей его судьбе человека второго плана. Ему было мало возможности регулярно переписываться с государем и время от времени встречаться с ним для продолжительных и откровенных бесед. Парроту стало тесно в стенах профессорского кабинета. Он захотел оказаться у подножия трона, стать личным секретарем императора и отслеживать все информационные потоки, восходящие к венценосцу. Ему было недостаточно беззаветно любить императора, но всегда хотелось доминировать в дружеских отношениях с царем. А потому его самоотверженное романтическое чувство временами напоминало экзальтированную, назойливую и тираническую любовь.
Это не нравилось Александру I, о чем он несколько раз откровенно говорил Парроту. И что отчетливо видно в приведенных ниже фрагментах переписки друзей.
16 марта 1812 года состоялась последняя личная встреча Паррота с императором.
Один шаг от любви...
Переписка императора и профессора - это увлекательный роман в письмах, позволяющий получить исчерпывающее представление о всех перипетиях их многолетних отношений и понять, почему царь в конечном счете решил расстаться с Парротом. Перед нами первоклассный материал для развития нового научного направления - истории эмоций. Да не смутят современного читателя избыточно чувственные строки, которые встречаются в письмах, ибо таков был лексикон сентиментальной эпохи. И да будет стыдно тому, кто плохо об этом подумает.
© Российская Газета12 декабря 1803 года. Паррот - Александру I.
"О Александр! В этот миг образ Ваш в сердце моем оживает. Вижу я, как встречаете Вы меня в первый раз в Петербурге, вижу лицо Ваше, полное сочувствия и вселившее в меня пламенное желание быть Вами любимым. - Слезы навернулись на глаза. О мой Герой! Друг человечества! Смертный, всем людям столь драгоценный".
4 июня 1804 года. Паррот - Александру I.
"Последнее Ваше в Дерпте пребывание, сей час навеки памятный никаких мне желаний не оставляет, кроме одного: сердце еще более чувствительное завести, чтобы Вас любить еще сильнее".
31 декабря 1804 года. Александр I - Парроту.
"Жду Вас у себя в понедельник в 6 часов вечера. Искренне рад буду Вас увидеть, а дружество Ваше мне очень дорого и всегда таковым пребудет".
2 марта 1805 года. Александр I - Парроту.
"Надеюсь с Вами вновь обсудить предмет нашей последней беседы; потерпите, у меня столько дел, со всем управиться надобно".
18 апреля 1805 года. Паррот - Александру I.
"Будете ли Вы любить по-прежнему моралиста Вашего? Скажите да; не ради того, чтобы мою к Вам любовь сохранить, но ради того, чтобы мне миг счастья доставить. - Да хранит Вас Небо!"
8 мая 1805 года. Александр I - Парроту.
"Отчего Вы всегда так страстны, отчего отчаиваетесь так скоро? Решимость должна рука об руку идти со спокойствием, неужели Вы без него обойтись хотите? Есть случаи, когда сомневаться - значит обижать; чем же дал я повод сомневаться в моих чувствах к Вам? Разве уважение Ваше ко мне доверия не предполагает?"
9 мая 1805 года. Паррот - Александру I.
"Государь! Мой Александр! Мой Герой! Вы меня к жизни возвратили. Отчего не могу я у Вас на коленях прощения просить за то, что Вас огорчил".
5 июня 1805 года. Паррот - Александру I.
"Забыл я все, что претерпел; помню только моего Александра, сего мужа возлюбленного, который умеет людей любить, который меня любит! Мой Благодетель! Мой Герой! Будете ли Вы всегда меня любить?"
...до разрыва
Начало января 1806 года. Паррот - Александру I.
"Приехал единственно ради того, чтобы Вас увидеть, к сердцу прижать, разделить с Вами чувства Ваши, сказать Вам, что люблю Вас таким чувством, какое выразить невозможно. У меня в распоряжении дней мало, а у Вас - минут. Принесите жертву дружеству, Вашему Парроту".
24 января 1806 года. Паррот - Александру I.
"Ради Вас и ради себя должен я от Вас отдалиться. Трогательное Ваше лицо, пленительное Ваше сердце слишком сильно мою душу потрясают. В Вашем присутствии забываю я слишком быстро, что Вы император, и чувству дружеству предаюсь всецело. Можете на мои слова положиться. Сам я в них уверен. Я в школе несчастья воспитан".
1 сентября 1808 года. Александр I - Парроту.
"Когда неправ, предпочитаю это признавать. Перед Вами кругом виноват и все доказательства тому имею, а потому спешу несправедливость исправить и в том Вам честно признаюсь. Надеюсь впредь подобных случаев избежать".
3 сентября 1810 года. Александр I - Парроту.
"Поэтому не спрашивайте у меня больше позволения присылать мне полезные сочинения, ибо я им всегда рад".
4 апреля 1811 года. Паррот - Александру I.
"В течение долгих этих лет все переменилось вокруг нас. Только мы друг другу верны остались, несмотря на множество бурь, которые между нами вспыхивали. Постоянство это есть Ваша добродетель, добродетель столь редкостная в монархе, если так называемый его друг не льстец! Чувство это должно Вам удовольствие доставить, а для меня великое наслаждение Вам о том напомнить".
28 января 1812 года. Паррот - Александру I.
"О! если когда-нибудь захочется Вам опять приблизить к себе душу чувствительную и порядочную, - вспомните о Парроте и оставьте эту злосчастную мысль. Не подвергайте никого тем сердечным мукам, от каких страдаю я уже целый год".
29 января 1812 года. Александр I - Парроту.
"Я Вас всегда уважал и любил, но экзальтацию Вашу никогда не одобрял и не разделял. Она Вас за пределы, разумом предписанные, увлекает. ...Прошел ли хоть один день после Вашего приезда, когда бы я труды свои не закончил в половине одиннадцатого или даже в одиннадцать вечера? А ведь вставал в шесть утра. А много раз приходилось мне работать целые ночи напролет. И вот уже из того, что не могу я Вас принять тогда, когда Вам хочется, выводите Вы, что впали в немилость! И вот Вы уже выходите из терпения!".
5 февраля 1816 года. Паррот - Александру I.
"Жребий брошен. Вашему Величеству угодно, чтобы я в Нем видел отныне только Государя Российского. У Вашего Величества наверняка на это есть свои причины, справедливыми кажущиеся. ...Государь! Если когда-нибудь случай вторично сведет Ваше Величество с существом чувствительным, которое, привлеченное благородством Вашей души, пожелает полностью предаться Вам, заклинаю Вас именем Божества, которое Вы почитаете, как и я, оттолкните его немедля. Да будет Вам довольно одной жертвы чувства!".
Эпилог
Какой поучительный вывод можно сделать из этой истории? Чтобы ответить на риторический вопрос, обратимся к Пушкину, который по-прежнему остается нашим важнейшим ориентиром при решении любых этических проблем.
"Что из этого заключить? что гений имеет свои слабости, которые утешают посредственность, но печалят благородные сердца, напоминая им о несовершенстве человечества; что настоящее место писателя есть его ученый кабинет, и что, наконец, независимость и самоуважение одни могут нас возвысить над мелочами жизни и над бурями судьбы".
И какие бы исторические мифы, даже осененные пушкинским авторитетом, мы ни разоблачали, никто и никогда не рискнет покуситься на основополагающую аксиому нашей системы ценностей:
Пушкин наш. И всё!
ЛИЧНОЕ ДЕЛО
Георг Фридрих (Егор Иванович) Паррот (1767, Монбельяр - 1852, Гельсингфорс)
"Адрес-календарь" на 1825 год, содержащий краткие сведения обо всех чиновных особах Российской империи, на 17 строчках, напечатанных мелким кеглем, подробно перечисляет все регалии этого энциклопедически образованного человека - профессора философского факультета и первого ректора в истории Императорского Дерптского (Тартуского) университета.
"Доктор Георг Фридрих Паррот, статский советник, ордена Св. Владимира 4-й степени кавалер, ординарный профессор физики, директор физического кабинета, вице-президент Дерптского отделения Российского Библейского общества, Королевской Академии наук в Мюнхене, Королевского Общества наук в Гарлеме (город и община на западе Нидерландов, столица провинции Северная Голландия), Королевского Института наук и художеств в Нидерландах и Императорской Академии наук в Санкт-Петербурге, Общества физических и врачебных наук и Общества испытателей природы в Москве, Естествоиспытательного общества в Иене, Лифляндского общеполезного и Экономического общества в Лейпциге, Силезского общества отечественного образования, Герцогского Мекленбургского общества сельского хозяйства, Фармацевтического общества в Санкт-Петербурге, Общества словесности и практики в Риме и Курляндского Общества словесности и художеств в Митаве Член".
Имевшийся у Паррота орден Св. Владимира 4-й степени, в просторечии именуемый "Владимиром в петлице", - награда очень достойная и весьма желанная как военными, так и статскими чиновниками. В 1812 году всего-навсего три профессора Дерптского университета (из трех десятков преподавателей) были украшены этим орденом. К 1825 году, когда прослуживший 25 лет Паррот подал просьбу об отставке, число профессоров, имевших императорские ордена, увеличилось незначительно - до шестерых.
