Кладбище, которого нет: на окраине Калининграда время и злые сорняки разрушают могилы первых переселенцев
В 1945 году в Калининграде стихийно образовалось кладбище, где хоронили первых переселенцев. Спустя десятилетия оно оказалось заброшенным, а в мэрии говорят, что его и вовсе нет. Корреспонденты «Клопс» прогулялись по погосту с калининградкой Марией Кохановской, пытающейся сохранить память об усопших.
Среди могил первых переселенцев
Мы встретились с Марией у входа на кладбище, находящимся на пересечении Камской и Матросова. Первым делом осмотрев на мою обувь, собеседница сказала: «Это вы правильные ботинки надели, иначе дальше утонули бы в грязи».
Обозначение «вход» очень условное — в одном месте есть широкая дорожка, по которой иногда заезжают машины, чтобы развернуться. Попасть на кладбище можно с любой стороны — никакого ограждения, будки охраны или хотя бы таблички нет.
Сделав всего пару шагов от входа, мы наткнулись на валяющуюся часть надгробия с немецкими надписями готическим шрифтом. Покойного Эрнста Эрдманна не стало в 1933 году. В адресной книге 1911-го мы нашли информацию, что мужчина жил в Хаберберге на Роонштрассе.
Дальше нам встретилось несколько кованых заборчиков и плит, тоже характерных для немецких католических захоронений. «Переселенцы могли взять что-то с находившегося поблизости немецкого кладбища и использовать тут, это естественно для того времени», — поясняет Кохановская.
В послевоенные годы заказть кованные ограды мог явно не каждый, а тащить пришлось бы и правда недалеко — у немцев примерно на расстоянии километра от улицы Матросова располагалось два кладбища: евангелической и католической Хабербергских общин. Возмжно, из-за этого в некоторых онлайн-картах советские захоронения на Камской ошибочно обозначили как «Хабербергское кладбище».
В этом районе сохранилась историческая уличная сеть, но на месте нынешнего кладбища, скорее всего, было поле — всюду молодой самосев, только коренастые стволы быстрорастущих тополей как будто охраняют покойников уже вечность.
«Есть такой спор: всё-таки здесь изначально советское кладбище было или немецкое? Последняя доступная карта Кёнигсберга датируется 44-м годом, и там ничего не обозначено в этом месте. Но тут ещё несколько лет продолжали жить немцы и могли кого-то хоронить — люди умирали от голода, от болезней, просто от старости», — говорит моя собеседница.
Кладбище официально признали только решением исполкома Калининградского горсовета от 16 июля 1947.
В те годы приезжающие селились в основном рядом с первыми предприятиями — ЦБЗ, «вагонкой» и заводом №820 «Янтарь». Работников последнего хоронили как раз на Камской. Есть пока не подтверждённые факты, что здесь же покоится один из первых директоров завода «Янтарь» Сидоркин.
«Он жил около парка Гагарина, в начале Камской. Когда он скончался, говорят, вся улица до кладбища была заполнена похоронной процессией. Но это воспоминания человеческие, не задокументированные. Я хочу обратиться в музей завода «Янтарь». Может быть, у них есть какие-то материалы, которые хотя бы косвенно подтвердят факты», — рассказывает Мария.
Мы проходим дальше мимо одного из надгробий, которое встречает посетителей на входе. Здесь покоится 10-летний Юра Васильев, на ухоженном памятнике лежит конфетка — 7 декабря было ровно 63 года со дня смерти, и, видимо, кто-то приходил помянуть. На заброшенном кладбище похоронено достаточно много детей, особенно в 50-х годах. Так, чуть позже нам попадётся могилка Тани Шестовец. Малышке, скончавшейся в 1952 году, было 8 месяцев. Фотография будто вырвана вместе с пластиковым подрамником.
«В те годы очень много детей подрывались на найденных снарядах. Хотя это могло быть и просто отражением статистики, я специально консультировалась: тогда был большой процент детского населения в структуре демографической. Но, конечно, когда видишь могилы братьев, которые умерли одновременно с разницей в несколько дней, то понятно, что это, наверное, какая-то болезнь, медицина была не на том уровне. Сейчас многие детские могилы заброшены, потому что родители старятся, и больше некому приходить», — рассказывает собеседница «Клопс».
Вблизи памятника Юре расположилось явно современное надгробие — плитку раньше так не укладывали. Напротив стоит аккуратная деревянная оградка, калитка закрыта на шпингалет. За этой могилой следят: никакой грязи и мусора, табличка с выжженным по дереву именем сделана недавно, в земле стоят вполне свежие искусственные цветы.
«Сюда заезжают машины, это видно по следам. Кто-то просто разворачивается здесь, кто-то паркуется и идёт навещать покойников. Есть могилы, за которыми ухаживают. Иногда даже можно встретить людей, весной я наткнулась тут на семью. Видимо, наводили порядок перед Пасхой», — предполагает калининградка.
Мы продвигаемся вглубь, где всё больше классических советских пирамидок без опознавательных знаков, разломанных крестов, некоторые надгробия валяются, словно мусор. Многие повреждения — это явно вандализм. Нам попадается несколько могил, фотографии на которых прострелены из пневматики. На одной из них вместо лица покойного остались только следы от пуль.
«Про этого человека я находила подробно. Мартынов Марк Фёдорович, награждён медалью за оборону Ленинграда. Не представляю, кто с его фото мог такое сделать. Вряд ли дети — откуда у них винтовка? Знаете, некоторые не могут найти тут своих родственников, потому что в 90-х годах на цветной металл таблички снимали. Это делали не какие-то там инопланетяне, а люди, которые были воспитаны в советское время в советской стране. И такое поведение... Оно не может не ранить просто морально», — рассуждает Кохановская.
Природа тоже берёт своё. Огромную территорию кладбища захватила рейнутрия. Как пояснила Мария, этот однолетний сорняк выпускает длинные ветви-трубки, а корневая система расползается всё шире. В Великобритании нельзя купить в ипотеку дом, если на территории растёт рейнутрия, потому что она корнями разрушает фундамент.
Выбивают себе место под солнцем и обычные деревья: одни вытесняют памятники внутри оградок и врастают в заборчики, другие повалил ураган, и теперь они отдыхают прямо на могильных плитах. Сквозь одно из надгробий много лет назад пророс ствол. Ветер повалил гиганта, вырвав его из земли с корнем. Часть дерева распилили, но не вывезли.
Мы проходим мимо одиноко стоящей скамейки и останавливаемся на пустыре. «Здесь примерно 500 надгробий, даже больше, наверное: многие мы уже не видим. Достаточно плотно все похоронены, а мы с вами стоим на пустыре. Он вряд ли тут был, просто некоторые плиты уже уходят под землю, под листву. Где-то остались только штыри от оградок, скамейки, где-то и этого нет. Мне написали люди, которым ещё два года назад удавалось обнаружить могилу родственника, была табличка, а сейчас они перестали ходить — просто не могут найти ничего. Да и жутковато. Придёт, например, молодая женщина. Она будет перелезать через этот ствол, что ли?» — говорит собеседница «Клопс».
Мы подходим к толстому дереву, окружённому оградой ржаво-голубого цвета. Узнать, как звали усопшего, уже невозможно, но одно известно точно — он был мусульманином. По углам заборчика красуются полумесяцы. Среди похороненных было много верующих, что в те года не очень поощрялось.
«Калининградская область была таким атеистическим проектом. Здесь долго не было церкви, православным не разрешали собираться. Люди ездили в литовский Кибартай, чтобы крестить детей, а когда кого-то хоронили, то ставили православные кресты. На одном памятнике даже есть надпись «Храни Бог её душу» или как-то так. Получается, что этот антирелигиозный запрет не действовал в момент похорон. Здесь начиналось свободное пространство. При жизни нельзя, а после смерти — как хотите», — рассуждает Мария.
Нам часто попадались могилы, в которые подхоранивали родственников, и всех не позже конца 60-х, хотя мэрия утверждает, что последнее захоронение было в 1995-м. Мы нашли его уже почти у выхода. Василий Сиряк покоится один, дата его смерти — 20.09.1995. Чуть дальше нам попадается могильный камень с двумя фамилиями: Александр Рычков и Теодор Улевич. Первого не стало в 1982-м, а вот Улевич, как гласит надпись, скончался 19 ноября 2002-го.
«Всё это как-то неправильно»
Пока мы гуляли, Мария фотографировала надгробия. На своей странице «ВКонтакте» она создала альбом, куда загружает снимки, там же опубликована ссылка на онлайн-таблицу с именами, датами и особыми фактами из жизни покойных с заброшенного кладбища. В списке Марии, который она ведёт около двух месяцев, около 200 фамилий.
— Вы хотите, чтобы на входе была установлена табличка со всеми именами?
— Да, многие имена на надгробиях уже трудно распознать, какие-то вовсе не сохранились. Поэтому было бы правильно установить на входе информационный щит с какой-то надписью, чтобы это место было зафиксировано как место памяти. Если удастся получить в архиве или где-то ещё этот список, то, наверное, тогда нет смысла его составлять самой.
— В какой момент вы посчитаете список достаточно полным, чтобы установить щит?
— Я думаю, когда будет собрана вся возможная информация отсюда, потому что у меня ещё не все надгробия отсняты, где что-то сохранилось. Наверное, если нет документов, все могилы учесть невозможно. Сейчас ещё в некоторых местах из-за влаги не получается ничего разобрать, придётся ждать более сухого периода.
— Вы хотите установить инфощит за свой счёт или планируете собирать пожертвования?
— Когда я рассказываю об этом, то часто получаю отклик — многие хотят помочь, даже вызываются на субботники. Поэтому, думаю, если организовать сбор — кто-то наверняка откликнется.
— Субботники тоже планируете устраивать?
— Весной хотелось бы, да. Но мэрия сообщила мне в ответе на письмо, что МБУ «Чистота» здесь убирает деревья, хотя некоторые стволы повалены явно не сегодня. Даже если добровольцы сами всё попилят, то на вывоз понадобится спецмашина.
— Что за письмо вы написали в мэрию?
— Я хотела выяснить, можно ли присвоить кладбищу статус мемориального. Оказалось, это не в их компетенции.
— Может, раз кладбище заброшено, то оно никому не нужно?
— Мне недавно написала знакомая, что здесь похоронен её какой-то пра-пра-пра, которого она никогда не знала. Её предки сюда перестали ходить, потому что им объявили, что кладбище снесут. А потом, может быть, она и хотела сюда прийти, ухаживать за могилой, но теперь её просто не найдёт.
— Зачем вы всё это делаете?
— Я живу в этой части города, и во время карантина мы много гуляли. Случайно обнаружили кладбище, и оно мне показалось странным — у такого важного места нет никакого обозначения. Это ведь очень непростой объект, выполняющий не меньше трёх функций.
Первая — память. Мы, жители Калининградской области, вроде уважаем первых переселенцев, прославляем их. Есть награды за восстановление региона, открываются скверы в память о подвиге, пишутся книги с воспоминаниями. Это такой трагический период, когда люди здесь очень много работали в условиях голода. Дети погибали, подрывались. Никому такого не пожелаешь. И есть место, где похоронены именно первые переселенцы и члены их семей. На месте многих немецких кладбищ сейчас парки — я всё понимаю, потому что это травма после войны. Но здесь это фактически наши бабушки, дедушки, прадедушки.
Некоторые имена я искала на справочных сайтах типа «Подвиг народа» и обнаружила, что часть похороненных здесь мужчин — это фронтовики, которые имеют награды за оборону Сталинграда, например, или другие боевые заслуги. И, мне кажется, это тоже важный аргумент. На табличке такую информацию тоже, кстати, стоило бы указать, это не отражено на памятниках. Мы ведь чтим ветеранов, а тут их могилы с расстрелянными виньетками. То, как сейчас к этому кладбищу относятся... Всё это как-то неправильно, мы это запустили.
Ещё важно, что кладбище в современном городе — это часть зеленого каркаса, необходимого для нормального функционирования городской экосистемы, для здоровья жителей. В прошлые разы, когда сюда приходила, видела крапивник, много птиц, которых не встретишь в обычном парке. Печёночница здесь цветет, подснежников очень много и на могилах, и среди могил весной. Сегодня мы с вами видели омелу, барвинок, который часто растёт там, где кладбища уже давно нет, декоративный зеленчук, который кто-то высадил на могилке, а он разросся. Всё это просто сровнять с землёй — тоже неправильно.
Третья функция — культурная. Нам с вами попались столько разных оградок — самодельные, немецкие, могильные камни с дубовыми веточками. У этого есть историческая ценность: кладбище рассказывает нам о культуре того времени, обычаях погребения, декоров и материалов, которые использовались.
Сейчас по генплану земля относится к озеленённым территориям, специального назначения. Но в генплан же иногда вносятся изменения. Как, например, был с территорией вдоль поймы товарного ручья, где теперь строится здание, и экосистему всю погубили. И обычно есть срок после последнего захоронения, когда можно дальше что-то делать. Меня пугает, что этот срок уже прошёл. Мне как раз важно как-то поторопиться, зафиксировать, что это кладбище, это место памяти. Не надо здесь его рассматривать как перспективную стройплощадку.
Что говорят власти
«У нас нет на территории Камской кладбища. У нас является кладбищем [территория] на проспекте Мира и в посёлке Космодемьянского, у нас есть городское кладбище в Сазоновке и в Медведевке. То, о чём вы говорите — это бывшее немецкое кладбище. Если мы откроем с вами генплан города — это обыкновенная зелёная зона», — считает глава администрации Елена Дятлова.
В мэрии рассказали, что МБУ «Чистота» убирает мусор на этой территории по графику — примерно раз в полторы-две недели. Уборка поваленных деревьев последний раз была 1 ноября.
«Делали подрезку, распил и всё остальное. Но, видимо, ураган повалил там ещё что-то. Отправим туда по возможности работников, чтоб съездили, посмотрели», — добавили в администрации.
Как рассказали в Службе охраны памятников, любые погосты могут обладать признаками памятника археологии. Чтобы специалисты рассмотрели место как объект культурного наследия, необходимо подать заявление и обосновать историко-культурную ценность.
«Никто там не проводил разведок, никто нам не подавал документы для постановки на учёт. Память можно сохранить и без присвоения статуса ОКН. Такое кладбище наверняка далеко не единичное в Калининграде. А дальше такое в каждом населённом пункте будет. Начнутся разговоры: чем те переселенцы хуже тех, что на Камской? <...> Надо быть объективным. Мы либо ставим все подряд кладбища на учёт, либо в чём тогда уникальность объекта?» — рассуждает руководитель Службы Евгений Маслов.
Если у вас есть какая-либо информация о похороненных на этом кладбище, расскажите нам о них. Для этого отправьте письмо на почту razina@klops.ru c пометкой «Кладбище первых переселенцев». Данные о покойниках мы передадим Марии, чтобы она могла пополнить список.