23 декабря 1953 года, ровно 70 лет назад, в Москве расстреляли бывшего министра внутренних дел Лаврентия Берию, очень долгое время занимавшего высокие посты в руководстве СССР, и группу его приближенных, которых позже станут называть «бандой Берии». Всех их обвинили в измене Родине, стремлении ликвидировать советский строй и реставрировать капитализм. Считается, что Берия пал жертвой хитро спланированной интриги своих конкурентов в борьбе за принадлежавший Сталину пост, а главную роль в этой комбинации сыграл Никита Хрущев. Как бы то ни было, за период руководства спецслужбами он нажил себе много врагов во главе с маршалом Георгием Жуковым. Есть версия, что Берию уничтожили вскоре после ареста, на суде вместо него сидел двойник, а сама казнь была инсценирована. «Лента.ру» — о том, как закончили свои дни Берия и его «банда».

***

Генерал-полковник Павел Батицкий вытянул вперед руку, крепко сжимая парабеллум: «Этой штукой я на фронте не одного мерзавца на тот свет отправил». В шести метрах от него стоят сам Лаврентий Берия, еще недавно всесильный шеф советских спецслужб, а теперь всего лишь бесправный узник в подземном бункере штаба ПВО Московского военного округа. За полгода после ареста он заметно осунулся и похудел, и только глаза выдавали в нем прежнего Берию, недобрым огоньком сверкая из-под пенсне. Комендант штаба Михаил Хижняк, опекавший арестанта все эти месяцы, взял солдатское полотенце и начал завязывать ему глаза. Его резко прервал Батицкий: «Ты чего завязываешь?! Пусть смотрит!»

Затем генерал быстро прицелился и спустил курок. Пуля прошила Берии переносицу. Он вскинул голову, обмяк и повис на веревке, которой его руки были привязаны к специальному кольцу на деревянном щите. Часы показывали без десяти минут восемь. В РГАСПИ хранится акт о приведении приговора в исполнение за подписью Батицкого, а также присутствовавших при расстреле командующего войсками МВО генерала армии Кирилла Москаленко и генерального прокурора СССР Романа Руденко.

Ближе к ночи майор Хижняк вместе с другим офицером завернули тело в брезент и запихнули в машину. Так закончил свою жизнь один из самых могущественных и жестоких вождей СССР, которому пророчили роль преемника Иосифа Сталина.

«Он сидел на кровати, упитанный, холеный, в пенсне»

В марте 1953 года в окружении покойного Сталина развернулась ожесточенная борьба за власть. Победителем из нее неожиданно вышел Никита Хрущев, который сначала при помощи Георгия Маленкова устранил Берию, сумев убедить остальных в том, что глава МВД готовит государственный переворот и всем им угрожает опасность, а затем выдавил из правящей верхушки и Маленкова.

С июня по декабрь, согласно официальной версии, поверженный маршал содержался в подземном бункере. О том, как Берия вел себя в это время, в 1994-м рассказал майор Хижняк.

18 декабря 1953-го начался суд над Берией, который проходил без участия прокурора и адвокатов по особой процедуре, в соответствии с ней не допускались кассационное обжалование и подача прошений о помиловании. Против него выдвинули целый ряд обвинений, квалифицировавшихся как измена Родине: это и связь с охранкой меньшевистского правительства Грузии в 1920-м, и попытка установить связь с Адольфом Гитлером с целью заключения мирного соглашения путем уступки территорий в 1941-м, и попытка тайно войти в отношения с руководителем Югославии Иосипом Броз Тито весной 1953-го.

Припомнили Берии и 1919 год, когда он, находясь в Баку, «совершил предательство, поступив на секретно-агентурную должность в разведку контрреволюционного мусаватистского правительства в Азербайджане, действовавшую под контролем английских разведывательных органов».

23 декабря министра приговорили к высшей мере с конфискацией личного имущества, лишением воинских званий и наград. Батицкий, а за ним и не присутствовавший при исполнении приговора (но участвовавший в аресте Берии) маршал Георгий Жуков утверждали, что по пути на свой эшафот Берия молил о пощаде, чуть ли не ползал на коленях и наложил в штаны. Эти слова в своем интервью 30-летней давности опроверг майор Хижняк, по словам которого Берия держался в целом достойно: «Только какая-то бледность, и правая сторона лица чуть-чуть подергивалась».

По «делу Берии» пошла и группа его бывших подчиненных, которых объявили ближайшими соратниками, а вернее соучастниками свергнутого министра. Все эти люди в недавнем прошлом занимали высокие посты в системе госбезопасности Советского Союза: первый заместитель министра внутренних дел Богдан Кобулов, бывший министр госбезопасности Всеволод Меркулов, начальник 3-го управления МВД Сергей Гоглидзе, министры внутренних дел Украинской ССР и Грузинской ССР Павел Мешик и Владимир Деканозов (он служил советским послом в Берлине в момент нападения Германии на СССР), начальник следственной части по особо важным делам МВД СССР Лев Влодзимирский.

В печати того времени эту шестерку окрестили «бандой Берии». Они обвинялись в тяжелейших преступлениях, в том числе и в таких, к которым не имели отношения. Впрочем, называть этих людей безвинными жертвами нельзя.

Так, Кобулов являлся одним из организаторов подготовки к массовому расстрелу польских военнопленных в Катынском лесу весной 1940 года. Именно он проводил инструктаж начальников областных УНКВД и даже приказал «не оставлять в живых ни одного незапятнанного свидетеля». Кроме того, Кобулов входил в состав тройки, выносившей им приговоры. А возглавлял тройку Меркулов, он же осуществлял общее руководство операцией. Этот человек среди членов «банды» представляет особый интерес.

«Пулю в лоб вы не получите»

Сын офицера Российской императорской армии, родившийся на территории современного Азербайджана, он и сам мог стать военным — учился в школе прапорщиков, служил в запасном пехотном полку. Но в самом разгаре был 1917 год. Забравшее власть правительство большевиков готовило страну к выходу из войны, так что на фронт Меркулов так и не попал, хотя, возможно, не сильно к этому и стремился. Данный факт его биографии впоследствии не приглянулся Сталину: «Ну вот, что с него взять, в армии не служил».

Зато, попав по воле партии в Закавказье, Меркулов приглянулся Берии и в начале 1930-х стал его ближайшим помощником и доверенным лицом. Тогда-то и раскрылся литературный талант набирающего вес чекиста: он выпустил брошюру о своем благодетеле Берии под названием «Верный сын партии Ленина — Сталина», из-под его пера также вышли две пьесы — о борьбе американских революционеров и о советском патриотизме в схватке с фашизмом. По ним ставили спектакли. Что, кстати, снова не понравилось Сталину: вождь резонно заметил, что пока не пойманы все шпионы, Меркулову лучше выполнять свои непосредственные обязанности. Больше Меркулов ничего, кроме отчетов, не писал.

Когда Сталин во второй половине 1930-х позвал Берию на работу в Москву, тот, разумеется, не забыл о своем протеже. С 1938 года Меркулов занимал высокие управленческие должности в НКВД, а в 1941-м возглавил вновь созданный Наркомат государственной безопасности (НКГБ).

Ответ вождя получился обескураживающим: упорно веривший в договоренности с немцами Сталин предложил Меркулову послать информатора к нехорошей матери. Впрочем, таким же образом глава правительства реагировал и на все другие документы с аналогичным содержанием.

«Видимо там, в ЦК, не обратили внимания на это донесение, — рассуждал в своих мемуарах генерал Иван Серов. — Затем Меркулов сказал, что от премьера Англии [Уинстона Черчилля] есть сообщение Сталину, что немцы на нас нападут, но просил об этом никому не говорить. Всякие слухи и кривотолки о том, что разведка не доносила и не предупреждала Советское правительство и ЦК об опасности войны против СССР, являются неверными».

Меркулов участвовал в издевательствах над генералом армии (впоследствии маршалом), бывшим заместителем наркома обороны СССР Кириллом Мерецковым, которого арестовали 23 июня 1941 года на основании показаний представителей верхушки РККА, репрессированных в конце 1930-х. На допросах военного жестоко избивали, принуждая оговорить себя, и даже мочились ему на голову. Особенно усердствовал в этом Влодзимирский, который снискал себе репутацию форменного изувера.

Один из участников экзекуции, заместитель начальника следственной части по особо важным делам НКГБ Лев Шварцман, который позднее сам попал под следствие и был приговорен к высшей мере, на допросе в 1955-м раскрыл некоторые подробности дела.

«Физические методы воздействия применяли к Мерецкову сначала высокие должностные лица Меркулов и Влодзимирский, а затем и я со следователями Зименковым и Сорокиным, — признавал он. — Его били резиновыми палками».

На вопрос судьи: «Вы отдавали себе отчет в том, что избиваете крупнейшего военачальника, заслуженного человека?» Шварцман ответил: «Я имел такое высокое указание, которое не обсуждается».

По свидетельству другого бывшего следователя, Мерецков и попавшие с ним под жернова репрессий высокопоставленные военные «не то что стонали, а просто ревели от боли».

А заместитель наркома внутренних дел СССР (в 1954-1958 годах — председатель КГБ) Серов вспоминал, что Влодзимирский буквально на его глазах запугивал Мерецкова до такой степени, что тот действительно сознавался в преступлениях против советской власти, которых не совершал. В отсутствие своего истязателя генерал армии каждый раз отказывался от собственных показаний. Но вновь оговаривал себя, лишь только в помещении показывался Влодзимирский.

Если верить мемуарам Серова, он хотел помочь Мерецкову и убеждал Меркулова в том, что Герой Советского Союза, бывший начальник Генштаба РККА в армии известен как хороший военный начальник и ну никак не может быть японским или немецким шпионом. Этому пытался помешать Кобулов, требовавший от арестованного признать вину в участии в антисоветской группе с маршалом Василием Блюхером.

Когда же Меркулов перед очередным допросом попросил Влодзимирского остаться в коридоре, Мерецков воспользовался моментом и попросить наркома передать Сталину его просьбу об отправке на фронт рядовым бойцом.

«Навоза для удобрения земли хватает. Жить вас заставим. Жить и работать!»

В апреле 1943 года Сталин затеял очередную реорганизацию своих спецслужб, почти полностью повторив предвоенную модель: Лубянка вновь разделилась на НКВД во главе с Берией и НКГБ, которым руководил теперь его бывший помощник.

Зарисовку Меркулова на пике могущества сделал казачий офицер, эмигрант Николай Краснов, во время Второй мировой войны служивший в Русском охранном корпусе в Югославии. В 1945 году он вместе с тысячами казаков, воевавших на стороне нацистской Германии, был выдан союзниками СССР на территории Австрии — и получил десять лет лагерей, позже описав свое заключение в мемуарах «Незабываемое». Когда насильно доставленный в Москву молодой офицер содержался в камере на Лубянке, его вместе с отцом как представителей знаменитой казачьей династии Красновых пожелал видеть сам нарком госбезопасности. По воспоминанию Краснова-младшего, Меркулов сидел под портретами Сталина и Берии, а весь пол кабинета был покрыт дорогими бухарскими коврами.

Как выяснилось, советского генерала интересовал отнюдь не мемуарист, а деятельность старших Красновых. В ответ на отказ от беседы и предложения закончить дело пулей в затылок Меркулов лишь рассмеялся и объявил, что времена изменились и теперь СССР не уничтожает своих врагов, а заставляет их работать себе на благо.

Наркомом, а затем министром госбезопасности СССР Меркулов просидел ровно три года. Но и ему пришлось пережить все прелести большого падения. Отчасти он рухнул в результате интриг конкурентов, в чем-то оплошал сам, в конце концов лишившись доверия Сталина.

Отставка Меркулова считалась крупным поражением Берии. К руководству советскими органами госбезопасности рвался его злейший враг Виктор Абакумов, тоже сначала палач, а затем жертва репрессий. Если возвышение Меркулова получилось скоротечным, то падение — стремительным. Уже в начале мая 1946 года он передал дела Абакумову. Вскоре из ЦК пришла негативная оценка деятельности бывшего главы МГБ: выяснилось, что «чекистская работа» в министерстве велась неудовлетворительно, а сам он скрывал факты о крупнейших недочетах, в частности — провале «в ряде иностранных государств». Специальным постановлением Меркулова перевели из членов в кандидаты в члены ЦК ВКП(б).

После увольнения из МГБ он трудился начальником Главного управления советским имуществом за границей при Совете министров СССР, затем, в 1950-м, получил назначение министром госконтроля СССР. Это воспринималось как частичная реабилитация Меркулова в глазах председателя Совмина.

И все же после кончины Сталина и ареста Берии его верный соратник не мог избежать иной участи, как только последовать за своим бывшим шефом. Хотя продержался он дольше остальных — возможно, потому, что испытывал в последние месяцы серьезные проблемы со здоровьем и перенес два инфаркта, долго находился в Кремлевской больнице. Возглавив МВД после кончины Сталина, Берия отказался брать Меркулова с собой. Наверное, считал, что в нынешнем состоянии тот попросту не осилит поставленные задачи.

В общем, к моменту ареста Берии Меркулов давно не работал в органах госбезопасности. Поэтому поначалу его не смогли пристегнуть к бывшему шефу и объявить его пособником. В архивах Лубянки так и не нашли дел, в которых можно было бы обвинить одного Меркулова, не бросая тень на членов Политбюро. Да, он был замешан во многих темных делах, но лишь как исполнитель решений правящей верхушки. По слухам, Хрущев уговаривал Меркулова рассказать, что Берия работал на иностранные разведки. Но Меркулов отказывался и подписал бумагу только о том, что сожалеет о работе с Берией.

Незадолго до ареста Меркулов просил сына починить свой пистолет — вероятно, намеревался свести счеты с жизнью, если за ним придут. С допроса в прокуратуре 18 сентября 1953 года он не вернулся. Обвинение не отличалось оригинальностью: измена Родине в форме шпионажа и заговор с целью захвата власти.

Семью Меркулова переселили в коммуналку, а сам бывший нарком в следующие месяцы прошел через все круги той системы, созданием которой он когда-то занимался.

«Все, что случилось потом, — мистерия, полная домыслов»

Уже за полночь майор Хижняк привез тело Берии в крематорий на территории Донского монастыря. Туда же доставили из Бутырки тела Меркулова, Кобулова, Гоглидзе, Деканозова, Мешика и Влодзимирского. По свидетельству майора Хижняка, в головах каждого имелись пулевые отверстия. Всех через специальный люк бросили в печь.

Значительное число людей за прошедшие 70 лет оспаривали официальную версию властей о суде и казни Берии, считая ее постановкой. Так, сын министра Серго считал, что его отец оказал сопротивление при аресте и был уничтожен в ходе перестрелки. Есть утверждения, что Берию застрелили в том самом подземном бункере, но не в декабре, а еще в июне, после первого допроса. И на суде его якобы «замещал» двойник. Уже после распада СССР находились различные «свидетели» — рядовые надзиратели, медики, даже адъютант Батицкого (попавший к маршалу уже после описываемых событий), которые настаивали на неофициальных версиях дела.

Наконец, кто-то из охранников, будучи уже в почтенном возрасте, на голубом глазу утверждал, что бывшего руководителя спецслужб «пришили» все же в декабре, однако не у стенки, как заверял Батицкий, а прямо на лестнице, по дороге из камеры. Существуют разночтения и по поводу судьбы тела Берии. Якобы его не жгли в крематории, а растворили в щелочи.

«Я не очень верю в [устранение] Берии без суда и следствия сразу после ареста, — говорит «Ленте.ру» историк Олег Яхшиян. — В научной литературе цитируются его покаянные письма к бывшим соратникам по "коллективному руководству". Не думаю, что суд и казнь — это инсценировка. Скорее всего, все было примерно так, как об этом неоднократно рассказывалось».

Эксперт допускает, что Маленков не хотел уничтожать Берию и рассматривал «более щадящие» варианты устройства его дальнейшей судьбы. Но еще на посту главы МВД Берия выдвинул инициативы по пересмотру ряда дел, «которые прямиком вели бы к тогдашнему главе правительства».

По убеждению историка Леонида Максименкова, «дело Берии» сегодня покрыто такой же тайной, как и все прошедшие десятилетия. Единственное, о чем мы знаем достоверно, это факт проведения 26 июня 1953 года в Кремле заседания Президиума ЦК КПСС, в повестке которого значились пункты «О Берии», «О Кобулове и Гоглидзе».

По словам Максименкова, он видел подлинники допросов Берии, правильно оформленные и с подписями самого обвиняемого. Однако даже такие документы, считает эксперт, теоретически можно фальсифицировать.

«Это тем более парадоксально, поскольку еще в декабре 1953 года текст был отпечатан чуть ли не массовым тиражом, хотя и с грифом "совершенно секретно", и разослан 15 декабря по всей необъятной стране, — продолжает Максименков. — Что напоминает эта история? Секретный доклад Хрущева о культе личности, прочитанный на XX съезде. У нас в стране он был опубликован только тридцать три года спустя, в 1989-м. По делу Берии приходится ждать не тридцать, а девяносто лет».

25 января 1954 года Президиум ЦК КПСС утвердил указ о награждении орденами и медалями СССР группы генералов, офицеров, сержантов и солдат с формулировкой «за образцовое выполнение заданий правительства». Тайну награждений по этому указу, текст которого не публиковался в печати, вероятно, раскрывает другой документ: еще в декабре 1953-го министр обороны Николай Булганин прислал Маленкову и Хрущеву некие списки, где было написано: «За образцовое выполнение задания правительства в связи с делом врага Берии».

В 2002 году Военная коллегия Верховного суда России признала Берию, а также Меркулова, Кобулова и Гоглидзе не подлежащими реабилитации, объявив их организаторами массовых репрессий в отношении собственного народа и виновниками террора. Двумя годами ранее в реабилитации по ходатайству потомков было отказано Деканозову, Мешику и Влодзимирскому. Правда, в их случае обвинения переквалифицировали с измены Родине на «должностные преступления, совершенные военнослужащими».