«Вражда с Западом нас сближает» Союзному государству России и Белоруссии 25 лет. Что ждет отношения двух стран?
Ровно 25 лет назад, в декабре 1998 года, произошла знаковая веха в отношениях России и Белоруссии — президенты Борис Ельцин и Александр Лукашенко подписали пакет документов, в который вошла Декларация о дальнейшем единении Белоруссии и России. В нем признавались успехи идущего уже несколько лет интеграционного процесса и выражалось согласие с необходимостью дальнейшего углубления интеграции путем создания полноценного Союзного государства. Планы были амбициозными: уже к концу первой половины 1999 года должна была быть создана единая для всех субъектов хозяйствования правовая среда, сформировано единое таможенное пространство, унифицированы гражданское и налоговое законодательства, валютное регулирование и денежно-кредитная система. Спустя четверть века интеграция все еще не достигла заявленных целей, а стороны регулярно конфликтуют по политико-экономическим вопросам. О причинах проблем в реализации проекта Союзного государства «Лента.ру» поговорила с российскими и белорусскими политологами.
О создании Союзного государства
Алексей Дзермант, политолог, директор Центра изучения и развития континентальной интеграции «Северная Евразия»:
К идее интеграции в 1990-е годы пришла Белоруссия, это была ее инициатива. Александр Лукашенко выступил с предложением восстановить то, что начало по-живому разрываться после распада СССР. Для России это тоже было выгодно.
Политикам России и Белоруссии тогда хватило мудрости, во-первых, заключить этот союз, а во вторых — развивать и не разрушить, несмотря на проблемы и споры
Союз оказался крепким и прочным. В итоге объединение двух новообразованных государств было проверено временем. У него есть очень серьезный экономический фундамент, политический, военный и культурно-гуманитарный. Это рабочая идея, сам Союз показывает свою эффективность.
Кирилл Аверьянов, политолог:
Времена в 1990-е годы были сложными, и ностальгия, тоска по СССР и в России, и в Белоруссии была весьма существенной. Президенты двух стран решили пойти по пути интеграции, потому что понимали, что это понравится гражданам, да и выгодно с точки зрении экономики.
Но экономическую выгоду получила прежде всего Белоруссия -- как менее мощный субъект этого объединения
Богдан Безпалько, российский политолог, член Совета по межнациональным отношениям при президенте России:
Сразу после распада Советского Союза связи сохранялись во многом по инерции. И то — многие из этих связей пришлось юридически закреплять в сотнях и тысячах договоров в рамках договора Содружества Независимых Государств.
Андрей Суздальцев, доцент факультета мировой экономики и мировой политики НИУ ВШЭ:
Россия ориентировалась на союзную интеграцию. Еще с 1991 года были большие надежды на Содружество Независимых Государств (СНГ). Считалось, что это будет равноправная платформа для большинства республик бывшего Советского Союза, которая сохранит то, что было разработано в советское время.
В рамках СНГ планировалось сохранить не просто единую экономику, а даже армию, единые пограничные силы и ПВО. И что-то даже удалось сделать, например, наладить безвизовый режим, сохранить многие инфраструктурные вещи. Но в итоге СНГ лишь сделал процесс разъединения страны более плавным
А в 1995 году Александр Лукашенко обратился с идеей интеграции. Именно он ее сформулировал, причем очень жестко, вплоть до образования единого государства. Сейчас об этом не принято говорить, это уже забыто, Белоруссия стоит на позиции незыблемости суверенитета, но тогда все было по-другому.
Предложение оказалось своевременным и удачным для России. У нас тогда были проблемы, причем не только с Чечней, многие другие республики также были вовлечены в сепаратистские процессы с разной степенью интенсивности. И на этом фоне президент соседней страны, пусть и небольшой, предлагает чуть ли не войти в состав России. Это было очень позитивно встречено.
О характере интеграционного объединения
Алексей Дзермант:
Союзное государство задумывалось и как политическое, и как экономическое объединение. Без экономики сегодня в мире нельзя представить никакую интеграцию, да и в 1990-е годы рынки рушились, промышленность была в упадке. Для Белоруссии как для сборочного цеха СССР российский рынок был крайне важен, он помог пережить трудные времена, восстановиться и развить новые компетенции. Эта стратегия сработала.
Понятно, что кроме экономики у России и Белоруссии всегда была близость интересов и в политике. В 1990-е годы именно ядерный зонтик (который сейчас и вовсе переместился на территорию Белоруссии) не позволил сделать со страной то, что Запад сделал с Югославией.
СССР позволил нам оставаться близкими в ценностно-идеологическом смысле и не позволил нас растащить, а тем более превратить во врагов друг друга, как это, к сожалению, произошло с Украиной.
Кирилл Аверьянов
Можно сказать, что Союзное государство для Белоруссии было интересно прежде всего с точки зрения экономики. В то время как для России это был проект политический. Именно с этим связано то, что за 25 лет никаких прорывов в области интеграции не было осуществлено.
У сторон попросту разное понимание данного проекта.
Богдан Безпалько:
У нас есть достаточно большое количество достижений в области экономической интеграции. Но вот в области политической интеграции у нас, к сожалению, все буксует. Пока до сих пор нет ни института гражданства Союзного государства, ни паспорта, ни парламента, ни каких-либо органов власти. У нас есть только постоянный комитет Союзного государства, который представляет декоративный, ну или консультативный орган.
Андрей Суздальцев:
Начать интеграцию пытались с экономики, по лекалам Европейского союза. Была создана общая российско-белорусская таможенная зона, но быстро стало понятно, что она не работает. Фактически она стала зоной контрабанды. Причем даже проект этой зоны остался по сути незавершенным, потому что единое таможенное пространство требует единой таможенной службы, а в Белоруссии тогда заявили, что это нарушает суверенитет.
Параллельно с попытками экономической интеграции снизу были и попытки политической интеграции сверху. 8 декабря 1999 года было подписано соглашение о создании Союзного государства, согласно которому должна была быть единая власть, то есть сформироваться общий парламент. Правда, в Белоруссии настаивали, что при формировании единого парламента на одного белорусского избирателя должно приходиться три российских, и случился большой скандал из-за подобного дискриминационного подхода.
Политическая составляющая проекта оказалась заморожена фактически со старта.
О результатах интеграции спустя четверть века
Алексей Дзермант:
За прошедшие 25 лет интеграция однозначно удалась. Да, не было реализовано все из изначально задуманного: создание единых политических органов, единой валюты и единого гражданства с единым паспортом. Да, это не было сделано. Но для этого существуют определенные причины.
Элиты обеих стран сошлись на том, что необходимо сделать то, что возможно, а невозможного друг от друга не требовать. Ведь для реализации того, что я перечислил, поступиться суверенитетом придется и Белоруссии, и России, передать полномочия новым, наднациональным органам.
Пока мы остановились на том, что можно реально сделать и что необходимо в конкретный момент. Максимума интеграции мы пока не добились, но реализовали многое другое, что не реализовано в других интеграционных союзах вокруг России. Интеграция идет так, как она может идти. Причины этого есть как на российской, так и на белорусской стороне. Но она удается, в ней есть динамика и есть развитие — и это самое важное.
Кирилл Аверьянов:
Белоруссия просто хочет, чтобы Россия поставляла ей нефть и газ по фактически внутрироссийским ценам. Это главная ценность Союзного государства для Белоруссии. России хотелось бы, чтобы Белоруссия была ближе с политической точки зрения, скорее всего, Кремль был бы не прочь иметь наднациональные органы власти в рамках Союзного государства, ввести единую валюту.
Реализация договора о создании Союзного государства в целом лежит в плоскости интересов России, а не Белоруссии.
Богдан Безпалько:
На интеграции сказались определенные противоречия, которые затормозили и остановили этот процесс. До сих пор не решен вопрос даже с роумингом связи между Россией и Белоруссией. Но между тем граждане Белоруссии пользуются определенными преимуществами при приеме на работу в России. Им не нужно получать миграционную карту, не нужно оформлять патент на ведение трудовой деятельности и много чего другого.
Конечно, очень большим осложняющим фактором, связанным с любыми вопросами интеграции, стало военное противостояние на Украине, которое никак не зависело от российско-белорусских отношений. Другое дело, что этот фактор, конечно, негативно влияет на все происходящее в экономическом плане, но, с другой стороны, он сближает позиции России и Белоруссии. И, возможно, в будущем это интеграцию даже подтолкнет, потому что Белоруссия защитить себя в военном отношении неспособна.
Вооруженные силы Белоруссии очень скромны по своему военному потенциалу, и если страны, принадлежащие НАТО, захотят ее атаковать, то защититься она сможет только с помощью Российской Федерации, ее армии, флота, военно-космических сил.
Иногда, конечно, вызывают некоторое беспокойство и недоумение инициативы культурно-политического характера, когда переводят некоторую топонимику на некий вариант латиницы, не совсем внятно объясняя это удобством для иностранных туристов. Иностранных туристов в Белоруссии не так много, и когда провели опыт с этими туристами, оказалось, что для них читать топонимы на этом варианте латиницы ничуть не легче, а даже тяжелее.
Но в целом сейчас Белоруссия и Россия — это две страны, против которых объявлена масса санкций, чьи лидеры считаются диктаторами, против которых ведется война как на военном уровне на территории Украины, так и с помощью экономических и политических санкций.
Сейчас препятствование интеграции со стороны Белоруссии не совсем правильное, потому что сегодня этот вопрос ушел на периферийный план. Белоруссия — наш союзник, мы осуществляем экономическое и прочее взаимодействие, и в этом плане уже сейчас мы не поднимаем жестко вопросов о необходимости интеграции. В силу того, что у нас есть военный конфликт, который мы обязаны завершить.
Андрей Суздальцев:
Довольно быстро начались проблемы. Серьезно нарастала дотационная составляющая этого проекта, которую Россия постоянно пыталась сократить. Оказалось, что за это нужно платить большую цену. Сейчас много говорят о заслугах Александра Лукашенко в сохранении белорусской промышленности, но сделано это было за российский счет и с ущербом для российского рынка. Мы разрушили несколько своих тракторных заводов, но сохранили Минский тракторный (МТЗ). Ну и какие же это успехи?
В результате получилось так, что Белоруссия имеет дотации, имеет скидки на энергоресурсы — и это без всякой интеграции с Россией. Получается как в советском мультике — «нас и здесь неплохо кормят». Зачем интегрироваться, если и так все устраивает?
Наша интеграция — улица с односторонним движением.
В реальности не был выполнен и Союзный договор, не было и экономической интеграции. Белоруссией экономическая интеграция воспринимается как доступ белорусским товарам на российский рынок. Причем односторонний: в стране очень болезненно реагируют на появление российских товаров в Белоруссии.
Против российских товаров там установлено рекордное количество экономических ограничений: в Белоруссии просто хотят иметь доступ к нашим ресурсам, рынку и портам. Все начало меняться только в 2018 году, после жесткого давления со стороны российского руководства.
Но и то, вспомните, каким прорывом подавалось подписание 28 интеграционных программ? Все они почти полностью реализованы, но не работают.
Ничего не меняется, интеграции даже по формату «одна экономика — два государства» не получается.
Об актуальности Союзного государства сегодня
Алексей Дзермант:
Этот проект все еще актуален. Сейчас Россию пытаются изолировать, союзников у нее не так много. Помощь Белоруссии (и военная, и экономическая, и политическая) оказалась крайне важна и крайне востребована. Это серьезное подспорье России в той войне, которую она ведет с коллективным Западом.
Союзное государство нужно развивать, быть может, задуматься о присоединении к нему новых членов. Но в целом это живая лаборатория интеграции на постсоветском пространстве.
Главное — не сбавлять темп и не терять оптимизма. Компромиссы находятся, и многое получается. Вражда с Западом еще более сближает нас. Можно и нужно смотреть в будущее с оптимизмом.
Кирилл Аверьянов:
Сейчас актуальность проекта Союзного государства связана с тем, что Россия и Белоруссия оказались в одинаковой геополитической ситуации. Союзное государство позволяет двум странам держаться вместе и поддерживать друг друга.
При этом я даже сейчас не жду прорывов в сфере российско-белорусской интеграции, потому что даже в текущих условиях Белоруссия продолжает фетишизировать свой суверенитет.
Сложно представить, чтобы Александр Лукашенко пожертвовал частью своего суверенитета ради полной реализации договора о создании Союзного государства. А без этого никакое реальное объединение невозможно. Интеграция — это всегда ограничение суверенитета. А белорусское руководство к этому не готово.
Богдан Безпалько:
Я считаю, что этот проект Союзного государства все еще актуален, но просто он несколько застыл в своем развитии. Да, конечно, в будущем он разовьется, но что станет триггером, толчком для этого, я сейчас сказать не могу. Может, какие-то политические события. Этот вопрос можно вынести на экспертное и даже общественное обсуждение. Можно даже провести плебисцит, если на это будет воля политических лидеров.
Мне кажется, что будущее Союзного государства лежит в постепенном и неспешном создании единого государства или наднациональной надстройки над двумя государствами с опорой на волю народа и политического класса. Со временем мы придем к единому парламенту и институту единого гражданства, более углубленной экономической интеграции, например, введению единой валюты.
В этом нет ничего невозможного, есть пример Европейского союза и ряда африканских государств, у которых единая валюта — восточно-африканский франк. Но другое дело, что там основным эмитентом выступает национальный банк Франции, то есть государство, которое являлось бывшей метрополией.
А здесь мы не можем сказать, что Россия была метрополией по отношению к Белоруссии. Это должно быть движение медленное, поступательное, но ощутимое. В рамках этого движения должны создаваться наднациональные органы в рамках трех ветвей власти — исполнительной, законодательной и судебной. Экономическая интеграция должна выйти на более высокий уровень.
Андрей Суздальцев:
Для нас сейчас Союзное государство не значит почти ничего. Мы уже прекрасно понимаем, что никакой политической интеграции не будет, нам просто нужен союзник. Для белорусской элиты — то же самое, что и 25 лет назад: выход на российский рынок. Просто теперь им жизненно важно выкачивать из России не только ресурсы, но и технологии, потому что их страна живет по технологиям 1980-х годов. Причем отдавать технологии они требуют безвозмездно, ссылаясь на факт существования Союзного государства.
Мы сами их так воспитали. И как быть с этим, мне трудно понять.
Вся актуальность этого проекта в том, что нам хочется иметь союзника. Но при этом на Александра Лукашенко замкнуты все связи России с Белоруссией, такая же ситуация, например, была с Украиной при Викторе Януковиче. В его окружении же нет ни одного пророссийского человека или сторонника интеграции.
Поэтому, я считаю, такая модель отношений может закончиться тяжелым российско-белорусским кризисом.