Чем покорил студентов немецкий профессор Шаден, стоявший у истоков Московского университета
Первопроходец из Германии
12 января 1755 г. указом императрицы Елизаветы Петровны был основан Императорский Московский университет. Он состоял из трех факультетов: юридического, медицинского и философского, а также двух гимназий, для дворян и разночинцев. На российской почве университет стал первым в своем роде и потому не мог полагаться на местный опыт.
Это признавал идейный его вдохновитель, великий русский ученый М.В. Ломоносов: в письме фавориту императрицы и куратору Московского университета И.И. Шувалову он указывал, что "у нас ныне нет довольства людей ученых... Со временем комплект наберется". Поначалу в университетском штате состояло всего два русских профессора: А.А. Барсов и Н.Н. Поповский, которые вели занятия на философском факультете. Таким образом, новоиспеченному университету требовалось приглашать ученых из-за рубежа.
Одним из них оказался Иоганн Маттиас Шаден.
Ректор гимназий
Шаден родился 11 мая 1731 г. в венгерском Пресбурге (Братислава). В родном городе Шаден окончил гимназию, после которой в 1752 г. был зачислен на философский факультет Тюбингенского университета (на юго-западе Германии), где изучал философию, богословие, древние и восточные языки и в 1756 г. удостоен звания доктора философии3. Из Тюбингена Шаден был приглашен в Московский университет для занятия должности ректора гимназий.
Вначале эту должность исполнял ученик Ломоносова Поповский, который одновременно служил профессором красноречия и рассматривался лишь как временный руководитель гимназий4. Поэтому уже в 1755 г. куратор Шувалов озаботился поиском ректора, "который был бы знающ в латинском и греческом языках". С этой целью были разосланы письма в ведущие немецкие университеты, и в итоге выбор пал на молодого выпускника Тюбингенского университета.
Чем был обусловлен данный выбор? Доподлинно известно лишь то, что Шаден превосходно владел древними языками за счет должной филологической и богословской подготовки (богословам латинский и древнегреческий языки были необходимы для постижения библейских текстов). Вполне вероятно, Шаден получил должность ректора гимназий именно благодаря своим языковым знаниям.
В июне 1756 г. Шаден прибыл в Москву и принял руководство гимназиями, а вскоре возглавил и высший "ректорский" класс, где готовил учеников к переводу в университет. Как ректор, Шаден следил за тем, чтобы гимназисты получали реальные знания и переходили в университет лишь по достижении необходимого уровня. В то же время в своем классе он проявил себя и как компетентный педагог: к примеру, в январе 1762 г. ректору было прибавлено 50 рублей жалованья к годовому окладу за "прилежный труд и доброе поведение". Среди учеников его класса был будущий российский литератор Д.И. Фонвизин, который с благодарностью вспоминал гимназический курс логики Шадена.
Портрета И.М. Шадена не сохранилось, зато осталась обложка выступления на собрании в университете в день восшествия на престол императрицы Екатерины II.
"Сей ученый муж имеет отменное дарование преподавать лекции и изъяснять так внятно, что успехи наши были очевидны и мы с братом скоро потом произведены были в студенты".
Университетские будни
Шаден обладал резким и вспыльчивым характером, что, в частности, вылилось в конфликт с соотечественниками. Так, он был ярым противником литературных взглядов писателя И.К. Готшеда, и когда в 1757 г. на службу в гимназию прибыли ученики Готшеда, немцы И.Г. Рейхель и Х.Г. Кельнер, ректор не преминул возложить на них наиболее обременительные обязанности. Рейхель и Кельнер жаловались петербургскому академику Г.Ф. Миллеру. Так, Рейхель сетовал на невыносимые условия преподавания и с горечью отмечал: "Способности мои не признаны и в услугах моих нет надобности". Однако позднее отношения улучшились - в 1770 г. Шаден назвал Рейхеля "искренним другом и сотоварищем почтеннейшим".
В июле 1765 г. подал в отставку профессор философии И.Г. Фроманн, и вскоре Шаден обратился к куратору В.Е. Адодурову с просьбой передать ему должность Фроманна с жалованьем 700 рублей в год. В ответ Адодуров предложил Шадену взять часть курсов Фроманна и совмещать их с ректорскими обязанностями, от чего немецкий профессор решительно отказался и попросил об увольнении. Мотивы очевидны: в 1760 г. ректор получал меньше профессора - всего 400 рублей в год, притом что работа была "трудной и утомительной". Для сравнения профессора Н.Н. Поповский и И.Х. Керштенс получали 500 рублей, а профессор права Ф.Г. Дильтей с надбавкой за должность инспектора гимназии - 700 рублей. Адодуров все же уговорил Шадена остаться в должности еще на пять лет.
В 1771 г. Шаден стал профессором практической философии, а в 1772 г. сложил с себя обязанности ректора гимназий. Позднее он стал вести курсы права и политику14. Отметим, что Шаден считал своим основным предметом нравственную философию и что именно он открыл в 1795 г. первый в России курс по нравственной философии И. Канта.
Шаден был активен и внутри университетской корпорации. Так, он читал все свои курсы на латыни и отклонил вместе с коллегами-немцами предложение Поповского о чтении лекций по философии на русском для некоторых учеников (немцы ратовали за преподавание на латыни, которая в XVIII в. была языком обучения в большинстве европейских университетов). В то же время он мог выступать бок о бок с русскими коллегами. Так, в 1782 г. Шаден и Барсов совместными усилиями добились ухода из университета немецкого профессора-масона И.Г. Шварца: они опасались отрицательного влияния его мистических взглядов на неокрепшие умы студентов. А в 1795 г. Шаден в числе прочих участвовал в т.н. "деле Мельмана", первого профессора-кантианца в Московском университете, позволившего себе неосторожные высказывания в отношении христианства.
Воспитатель Карамзина
Когда в начале 1770-х гг. Шаден оставил тяжелую ректорскую службу, то открыл в своем доме в Немецкой слободе частный пансион, рассчитанный на 8-10 мальчиков (детей у самого Шадена не было). Открытие пансионов в целом поощрялось университетом; по "Проекту" 1755 г. профессору разрешалось "за умеренную плату" обучать учеников в частном порядке, "только чтоб оттого в публичных его лекциях никакой остановки и препятствия не происходило", и многие профессора стремились воспользоваться этим правом для улучшения своего материального положения.
О пансионе Шадена сохранился отзыв будущего енисейского и саратовского губернатора А.П. Степанова. Согласно ему, атмосфера была открытой, лишенной сплетен и интриг. Ученики были равны; профессора - которого на русский манер называли "Богданом Богдановичем" - они любили "как отца родного, а друг друга как братьев". Наград не было, зато супруги Шадены иногда "ласкали" и "приголубливали" учеников. Наказание же "заключалось в холодном отношении, в хорошем нагоняе".
Пансионеры очень любили собираться вокруг "Богдана Богдановича", когда тот сидел в кресле, в пестром халате и зеленом тафтяном колпаке, и, положив ноги на скамейку, рассказывал о многообразии природы или о событиях в мире. В церковь учеников не водили: Шаден ограничивался преподаванием морали во время обеда. Говорил он главным образом о "правосудии, бескорыстии, любви к Отечеству, трудолюбии". Отметим, что благочестивая семейная жизнь и гуманное воспитание детей в пансионе перекликались с постулатами почитаемого Шаденом писателя-моралиста Х.Ф. Геллерта.
Пожалуй, самым знаменитым пансионером Шадена был будущий российский литератор и историк Н.М. Карамзин.
Между Карамзиным и немецким профессором сразу установилась приязнь:
"Я имел счастие снискать его благорасположение; он полюбил меня, и я тоже полюбил его".
По словам Карамзина, Шаден учил пансионеров нравственности по произведениям Геллерта: "Профессор, преподавая нам, маленьким своим ученикам, мораль по Геллертовым лекциям, с жаром говаривал: "Друзья мои! Будьте таковыми, какими учит быть вас Геллерт, и вы будете счастливы!"". В пансионе Шадена Карамзин активно занимался европейской литературой и впервые попробовал себя в роли литературного переводчика. В этом также воплощались наставления Геллерта, поощрявшего преподавание юношеству "стихотворства".
"Жизнь вел... трезвую, правильную"
О личной жизни Шадена известно немного. Его супругой была немка Анна Христиановна. Его дом в Немецкой слободе располагался на углу Немецкой улицы и Бригадирского переулка (сейчас там находится дом N 68 Бауманской улицы). Лютеранин Шаден был прихожанином расположенной неподалеку кирхи св. Михаила.
Изображений Шадена не сохранилось. В то же время у нас имеется описание внешности Шадена, которое составил в 1790-е гг. его студент И.Ф. Тимковский:
"Росту был повыше среднего, не толст, но плотен, сложения крепкого, лицо имел полное, овальное, русое, с чинным париком. Будучи 70 лет, с бодрыми силами, целыми зубами, басистым голосом твердым и чистым, лицом свежим, румяным, он казался, в образец здоровья, как лет за 50. <...> Его карета и зимний возок были так уравнены с парою вороных, что редко и пятью минутами опаздывали. Дома всегда он был занят в своем кабинете с большою, на две комнаты, отборною библиотекою; но всякий день, кроме ненастья, употреблял час на проходку. Жизнь вел однообразную, трезвую, правильную".
Отзывы студентов содержат исключительно положительные оценки немецкого профессора. Тот же Тимковский так описывал его занятия:
"Записки его были на латинском языке, тоже и лекции, с громкою декламациею и с полными жестами, actio, которыми он оживлял свой догматизм. А для прикрасы вмешивались порой и русские выражения, обращаемые к лицу: "Хочешь, батюшка, иметь жену, выбирай год, выбирай два".
На лекциях Шаден не терпел "никакого помешательства", зато всегда был открыт к возражениям и вопросам в конце занятий, причем на короткие отвечал сразу же, а на длинные - уже на следующий день. Кроме того, "имел неутомимую ревность к образованию слушателей и необыкновенные таланты к поселению в умах их основательной учености".
Глубокие эмоции вызвала у студентов кончина Шадена 28 августа 1797 г. Профессор был "препровожден в гроб благоговением и плачем слушателей своих". Студент Л.И. Цветаев вопрошал:
"Кто слышал простые, но красноречивее всех выражений слова самых слуг твоих: "Это не господин был, а отец нам" - и не плакал вместе с ними?" А студент И.И. Запольский сравнил Шадена с Кантом: "Кант!.. Ты был в России под другим именем; но смерть похитила тебя от нас. Будет ли время, когда я услышу где-нибудь второго Шадена?".
Таков был немецкий профессор, отдавший Московскому университету 41 год жизни.
