Михаил Швыдкой: Ширвиндт и остальные
Книги издаются дольше, чем взрываются новости. Этот текст был написан за здравие, а не за упокой, для сборника к предстоящему 90-летию Александра Анатольевича Ширвиндта. Но мне кажется, что дружески шутливые слова, уместные для юбилейных торжеств, это в духе Ширвиндта даже в такие минуты. И я не правлю сейчас в них ни строчки.
ГЛУБОКОУВАЖАЕМЫЙ АЛЕКСАНДР АНАТОЛЬЕВИЧ,
ДОРОГОЙ ШУРА, заглянув в энциклопедии, обнаружил, что ты - помимо всех прочих своих талантов - еще и писатель-мемуарист. А поскольку соревноваться с тобой, чем бы ты ни занимался, бессмысленно и пошло, то оставим мои сомнительные воспоминания о минувшем за пределами этого текста. Тем более такие, которыми всегда интересуются издатели и ведущие телевизионных программ. Рассказывать интересные истории нашего общения бессмысленно уже потому, что у тебя получается значительно лучше. Да и кому интересно то, что мы не входили с тобой голыми ни в одну из ленинградских (петербургских) или московских квартир, не обгоняли сообща путешествующих поездом на самолетах, не добивались невероятных успехов на рыбной ловле, прежде всего потому, что у меня нет никакого терпения и при виде удилищ и червяков в банке сразу хочется выпить.
Кому нужны мои детские и юношеские воспоминания о твоих ролях в Театре имени Ленинского комсомола, когда при твоем появлении на подмостках будто-то бы добавлялось света, поскольку ты был ослепительно красив даже в ролях незначительных и заведомо отрицательных. Таких красивых фашистов советская сцена еще не знала! Твоя красота затмевала твой талант! А может быть, в ту пору она и была твоим талантом! Но когда Анатолий Васильевич Эфрос вместе с Эдвардом Станиславовичем Радзинским решили дать наш советский - русский - ответ Федерико Феллини и посрамить его "8 1/2", то автобиографическим метаниям великого итальянца противопоставили именно твою нераскрытую до роли кинорежиссера Федора Федоровича Нечаева творческую рефлексию, художнический жар, человеческую глубину, которые не снились Марчелло Мастроянни. И стало ясно, что не красотой одной жив человек! А еще многочисленными талантами, - от профессионального мастерства до умения так выпить первую рюмку водки в застолье, что после этого окружающим открываются неведомые горизонты.
Ты получил поистине королевский карт-бланш, и никто кроме тебя так не играл Людовика XIV в "Кабале святош" М. Булгакова, одном из лучших спектаклях А. Эфроса. Эта роль во многом определила твою судьбу. Твою победительность. Ты понял, что быть королем лучше, чем почти бессловесным герцогом - даже в "Ромео и Джульетте". Поэтому ты не надолго задержался Театре на Малой Бронной и в 1970 году вспорхнул на сцену Театра сатиры в "Женитьбе Фигаро"! Ты играл графа как короля! И я до сих пор не понимаю, почему так ломалась Сюзанна, не желая отдать тебе свою девичью невинность. Ведь об этом мечтали девушки и дамы всех возрастов как в СССР, так и в современной России.
Этот текст был написан за здравие, а не за упокой, для сборника к предстоящему 90-летию Александра Анатольевича
Тебе всегда везло с друзьями и партнерами по сцене и экрану - от Андрея Миронова и Михаила Державина до Татьяны Пельтцер и Веры Васильевой, от Григория Горина и Марка Захарова до Зиновия Гердта и Эльдара Рязанова… Список надо оборвать, чтобы он не превратился в поминальник. Впрочем, несколько живых тоже осталось.
Господи, зачем все это пишу? Зачем пересказываю тебе твою же судьбу, которую ты знаешь лучше других. Но таков удел критика. Не рассказывать же читающей публике, какого приготовления лук ты любишь, а какого терпеть не можешь. А кильку в томате предпочитаешь черной икре! Хотя по нынешним временам для бескрайнего телезрителя это не менее интересно, чем все остальное. Представляю, как ты сейчас смеешься надо мной - и, слава Богу, мне не доводится слышать твоих язвительных реплик по поводу всего этого славословия.
Руководить почти четверть века одним и тем же театром и сохранить веру в человечество - тяжелый труд, но он дался тебе, по видимости, легко - да и кто, кроме тебя, после ухода В.Н. Плучека смог бы справиться с этой задачей? Это не преувеличение, а констатация факта. Пожалуйста, не делай вид, что тебе неприятен этот комплимент, над которым я ломал голову значительно дольше, чем над всеми остальными.
Руководить почти четверть века одним и тем же театром и сохранить веру в человечество - тяжелый труд, но он дался тебе по-видимому легко. Да и кто, кроме тебя...
В этом месте надо вспомнить Наталью Николаевну, Таточку, без которой твоя жизнь была бессмысленна, твоего сына Мишу и его потомков, в чьих именах ты путаешься так же, как и я!
Ты помнишь, что сказал 104-летний Борис Ефимов 71-летнему Аркадию Арканову: "Приходите на мое стопятилетие - если вы доживете, конечно!" Так что приходи на мое столетие, если я до него доживу!
