На пороге вечности: история портрета Модеста Мусоргского кисти Репина
Великий русский композитор Модест Мусоргский родился 185 лет назад, 21 марта 1839 года. Его единственный прижизненный портрет кисти Ильи Репина практически сразу был признан классикой жанра.
В петербургский Николаевский госпиталь тяжело больной Мусоргский попал вопреки всем правилам и регламентациям. Бывший офицер лейб-гвардии Преображенского полка, он давно оставил службу ради музыки и потерял право лечиться в военном госпитале за государственный счет.
Увы, материального благополучия музыка не принесла. Это сегодня мировой оперный репертуар невозможно представить без его шедевров — «Бориса Годунова» и в меньшей степени «Хованщины». Новые постановки осуществляются каждый год, публика исправно раскупает билеты, исполнители получают солидные гонорары. А тогда новаторскую и в то же время глубоко национальную оперу Модеста Петровича не оценили ни публика, ни критики, ни даже композиторы-единомышленники. Платить за лечение ему было нечем...
И тогда главному врачу госпиталя пришла в голову гениальная идея, как провести штатского больного по военному ведомству. Великого русского композитора оформили как… вольнонаемного денщика врача Льва Бертенсона. Друзья приносили еду и одежду. Взгляните на репинский портрет. Серо-зеленый с бархатными малиновыми отворотами «домашний» халат на композиторе — это бывшее пальто товарища по кружку «Могучая кучка» Цезаря Кюи, спасибо умелым ручкам его жены Мальвины. Белую вышиванку, которая виднеется под халатом, тоже дала она. Когда-то, в свои лучшие дни, прекрасно воспитанный, образованный, одетый с иголочки Модест Петрович был шафером на их свадьбе.
А теперь он умирал. Сгубила его всем известная русская болезнь. Одни говорят, что Мусоргский топил в вине обиду на пренебрежительное отношение современников к его выстраданным произведениям. Другие — что он не смог оправиться от смерти любимой матери. Третьи винят веселые нравы, царившие в офицерской среде. Но причина недуга уже не имела значения. В истории болезни 41-летнего композитора значились цирроз печени, белая горячка и паралич конечностей. Однако же, вопреки мрачным прогнозам, в начале Великого поста состояние больного немного улучшилось. И Репин, хорошо знавший Мусоргского и высоко ценивший его музыку, немедленно отправился в госпиталь запечатлеть лицо композитора для потомков. Сохранилось несколько фотографий молодого Мусоргского, а вот портретов не было.
Живописцу пришлось работать без мольберта, чуть ли не на коленке. Мусоргский сидел возле стола, фоном служила стена больничной палаты. Времени на творческие поиски у художника не было. Но портрет Мусоргского, написанный всего за четыре сеанса, стал одной из вершин его творчества. Дело не в технике, хотя искусствоведы восхищаются перекрывающими друг друга свободными размашистыми мазками и струящимся сверху светом, который создает иллюзию, будто портрет написан не в помещении, а на открытом воздухе. Настоящая его сила в том, что Илья Ефимович, верный своему всегдашнему стремлению изображать правду жизни, даже в такой драматический момент не стал льстить своей модели. Не скрыл он ни болезненной одутловатости лица, ни мешков под глазами, ни всклокоченных волос, ни даже красного носа (хотя он-то как раз не был следствием запоев — будучи офицером, Мусоргский обморозил его на каком-то зимнем параде). Но главное — задумчиво-отрешенный взгляд человека, ненадолго присевшего у порога вечности. И от этой безжалостной правды еще больше жаль гения, которому так много было дано и который так легкомысленно, так глупо распорядился своим божественным даром.
Улучшение состояния больного продлилось недолго. Через полторы недели после последнего сеанса Модест Петрович скончался. А его портрет, еще даже не вставленный в раму, обернули черным сукном и выставили на проходившей тогда в Петербурге выставке передвижников. Купец Третьяков, задавшийся целью собрать в своей галерее портреты «лучших людей России», купил его, даже не глянув. Он прекрасно знал мастерство Репина. Полученный гонорар художник думал отдать на лечение композитора, но в итоге он пошел на сооружение надгробного памятника.
Столь проникновенных портретов у Репина больше нет. Впрочем, он больше никого и не писал при таких обстоятельствах. Критик Владимир Стасов свидетельствовал, что «из всех знавших Мусоргского не было никого, кто не остался бы в восторге от этого портрета». А художника Крамского особенно взволновали глаза Мусоргского: «Они глядят как живые, они задумались, в них нарисовалась вся внутренняя, душевная работа той минуты — а много ли на свете портретов с таким выражением?»
ПОЗДНЕЕ ПРИЗНАНИЕ
Опера «Борис Годунов» Мусоргского сначала была забракована дирекцией Императорских театров, и только в 1874 году, после переделки материала, состоялась ее премьера. Через 10 лет оперу сняли с репертуара, а поставили в 1896-м, в редакции РимскогоКорсакова. Интерес к стилю Мусоргского возродился в XX веке, так что признание он получил уже после смерти.
