Севастополь: неофициальная история подвига
На протяжении семидесяти с лишним лет историки рассказывают о героизме защитников Севастополя в годы Великой Отечественной войны. Но почему город всё-таки не удержали, а сто тысяч закалённых в боях бойцов, готовых сражаться насмерть, командование, по сути, предало - бросило на произвол судьбы?
Танки Манштейна
Многие историки и мемуаристы утверждают, будто Севастополь пал под напором армады германских танков. На самом деле, когда 11-я армия генерал-полковника Эриха фон Манштейна ворвалась в Крым, у него не было ни одного танка и всего лишь один (190-й) дивизион самоходных установок - восемнадцать 75-мм StuG III. Советские войска, оборонявшие Крым, располагали 10 танками Т-34 и 56 плавающими танками Т-38.
В начале же июня 1942 года у защитников Севастополя было 47 танков (Т-34, БТ-7, Т-26, Т-37, Т-27) и 7 бронемашин. Ну а у немцев имелось не 450 танков, как до сих пор утверждают наши историки, а 17 трофейных французских танков В-2, четыре трофейных танка КВ, а также два дивизиона (190-й и 197-й) штурмовых 75-мм орудий.
А как же германская 22-я танковая дивизия, указанная в сводках Информбюро и во всех мемуарах наших военачальников? Ни один из этих танков никогда не был под Севастополем. Известно, что 22-я танковая дивизия прибыла в апреле 1942 года по железной дороге на Керченский полуостров. После полного разгрома советских войск в Керчи в мае 1942 года она была отправлена под Ростов-на-Дону, и позже дивизия воевала на Кавказе.
Главная причина севастопольской трагедии - «разруха» в головах красных флотоводцев, которые предполагали сражения больших флотов и что придётся отражать удары с морских направлений. При этом практически полностью был проигнорирован опыт Первой мировой войны, когда корабли всего лишь один раз атаковали берег, в частности турецкие форты в Дарданеллах: операция закончилась потерей Антантой шести линкоров, десятков других кораблей и гибелью 300 тысяч десантников. В итоге двадцать предвоенных лет советский флот готовили исключительно к бою на минно-артиллеристских позициях у своих баз.
Любопытно, что в плане Барбаросса Черноморский флот не был упомянут. Единственное, что немцы попытались сделать, это забросать минами выходы из Севастопольской бухты.
И вот 22 июня 1941 года в 3 ч. 30 мин. над Севастополем появилась германская авиация. Налёт производили пять самолётов Хе-111 из 6-го отряда эскадрильи KG4, базировавшейся на аэродроме Цилистрия в Румынии. Они сбросили восемь магнитных мин, две из которых попали на сушу, после чего сработали самоликвидаторы. По советским данным, зенитчики тогда сбили два «Хейнкеля», но на самом деле все германские самолёты вернулись на свой аэродром.
Поскольку донные мины спускались на парашютах, возник «критский синдром» и под Севастополем начали искать парашютный десант и бороться с «противником», которого так и не нашли. Однако в результате перестрелок морских патрулей с сотрудниками НКВД 30 ни в чём не повинных людей погибли и 200 получили ранения.
Флот Муссолини
Но это были мелочи. В штабе Черноморского флота ожидали подход итальянского флота, о чём регулярно доносила агентура из портов Болгарии и Румынии. Что они наблюдали в реальности, сегодня уже не восстановить, но тогда им сказали, что надо обнаружить, вот и докладывали, что требовалось...
В результате наши подводники почти весь 1941 год ожидали у Севастополя и кавказских портов появления итальянских линкоров и крейсеров. Всего с этой целью подводные лодки Черноморского флота в 1941 году совершили 84 боевых похода, длившихся в общей сложности 730 суток. То есть поиск итальянцев круглосуточно вели несколько подводных лодок.
И вот 23 сентября 1941 года экипажу подводной лодки М-111 вроде бы удалось обнаружить итальянский линкор, идущий к Севастополю под покровом ночи. Лодка выпустила торпеду, но промахнулась, командир, старший лейтенант А.А. Николаев, был страшно огорчён. Но когда вернулись в базу, радости не было конца, поскольку итальянский линкор на самом деле оказался транспортом «Восток», который перевозил несколько сотен бойцов маршевого пополнения.
Но самым непоправимым последствием войны с «итальянским флотом» стала установка минного заграждения возле своих же баз в районе Одессы, Керченского пролива, Новороссийска, Туапсе и Батуми. Всего с 23 июня по 21 июля 1941 года для создания оборонительных минных заграждений было выставлено 7300 мин и 1378 минных защитников, то есть более 73% имевшихся на флоте морских якорных мин и более половины защитников.
На этих минных полях только за первые 12 месяцев войны погибло 18 кораблей и судов Черноморского флота. Среди погибших были эсминцы «Смышлёный» и «Дзержинский», эсминец «Способный», взорвавшийся на своей мине у Севастополя, был отведён в базу, но восстановить его так и не удалось. Только на транспорте «Ленин», подорвавшемся на своей мине у мыса Сарыч, погибли 650 моряков и десантников.
А сколько кораблей противника было потеряно или повреждено на минах, выставленных по приказу командующего Черноморским флотом адмирала Филиппа Октябрьского? До взятия Севастополя - ни одного. По очень простой причине: германских судов на Чёрном море до второй половины 1942 года не было, а итальянский флот существовал лишь в воображении адмиралов.
Но бедствие от своих мин оказалось больше, чем можно было предположить. Для прохода наших кораблей в Севастополь в минном заграждении, растянувшемся от мыса Евпаторийский до мыса Сарыч (около 4 тыс. мин), было оставлено лишь три узких фарватера. А недостаточно продуманная система фарватеров, слабое навигационно-гидрографическое обеспечение значительно затрудняли плавание в этом районе своих судов. Кроме того, с декабря из трёх оставленных проходов два простреливались немецкой артиллерией, установленной на побережье, поэтому пользовались одним, состоявшим из двух колен шириной три мили.
Корабли и транспорты, следовавшие в Севастополь, должны были проходить по этим фарватерам только в условиях хорошей видимости и в сопровождении тральщиков. В результате боевые корабли и транспорты были вынуждены оставаться у кромки минного заграждения на протяжении многих часов, а иногда и нескольких суток. И всё это происходило под воздействием германской авиации и артиллерии.
Таким образом, время перехода судов с Кавказа в Севастополь возрастало в 2-3 раза. Типичный пример, взятый из совсекретной «Хроники Великой Отечественной войны Советского Союза на Черноморском театре»: «28 ноября 1941 года крейсер "Красный Кавказ", шедший в Севастополь с грузом боеприпасов и маршевым пополнением, из-за сильного волнения не смог пройти фарватером через наше минное заграждение и был вынужден вернуться в Новороссийск».
Положение стало отчаянным, и адмирал Октябрьский в декабре 1941 года приказал начать траление собственных мин. Для этого в Севастополе была создана специальная группа из минного заградителя и 11 тральщиков, которые под вражескими бомбами приступили к тралению. Чтобы не нервировать московских адмиралов, эта операция была скромно названа «расширением фарватера». Однако полностью вытралить собственные мины под Севастополем удалось только в 1953 году…
12 сентября 1941 года части 11-й германской армии под командованием Манштейна подошли к Перекопу, а 15 и 16 сентября - к Чонгарскому мосту и Арабатской стрелке. К этому времени половина наших войск, находившихся в Крыму, была сосредоточена на западном и восточном побережье в ожидании итальянского десанта. Десятки корабельных и береговых орудий калибра 100-152 мм Октябрьский направил на создание противодесантной обороны по всему побережью, включая Ак-Мечеть, Евпаторию, Ялту, Судак, Феодосию и т.д. В результате командование Черноморского флота упустило возможность если не остановить, то нанести большой урон продвигавшимся немецким частям.
…Сравнительно слабые немецкие части с ходу занимают Евпаторию, а затем движутся вдоль побережья Каламитского залива к Севастополю - и это лакомые цели для флотской артиллерии. Колонны немцев могли быть стёрты с лица земли огнём линкора, шести крейсеров, десятков эсминцев и канонерских лодок. Но…
Посмотрим на карту Крыма и в таблицы стрельбы корабельных орудий. Вот дальность стрельбы фугасным снарядом образца 1928 года: 305-мм пушек линкора «Парижская коммуна» - 44 км; 180-мм пушек крейсеров проекта 26-38,6 км; 130-мм пушек старых крейсеров и эсминцев - 25,7 км. Таким образом, линкор «Парижская коммуна» (с 31 мая 1943 года «Севастополь») мог обстреливать Симферополь как со стороны Каламитского залива, так и со стороны Алушты.
Любая точка Крыма южнее Симферополя была в зоне досягаемости советской корабельной артиллерии. Наконец, боевые и транспортные суда и катера Черноморского флота позволяли осуществлять за несколько часов переброску наших частей как из Севастополя на Южный берег Крыма, так и в обратном направлении.
Другая война
Когда командующий Черноморским флотом решил, что до сдачи Севастополя остались считанные дни, прямо говорить об этом Филипп Сергеевич не рискнул. Зато приказал вывезти из Севастополя большую часть боеприпасов и 2/3 зенитной артиллерии - два полка и три отдельных дивизиона (в Севастополе остались один полк и два зенитных дивизиона). В результате, вместо вывоза раненых, мирных жителей, ненужного для обороны военного имущества, материальных ценностей, экспонатов музеев и т.д. из Севастополя вывезли тысячи тонн боеприпасов.
Причём в кавказских портах их просто некому было разгружать. Тысячи тонн боеприпасов штабелями лежали на причалах Батуми, Поти и других портов аж до лета 1942 года. По-видимому, командование люфтваффе даже мысли не допускало о такой глупости, иначе одной бомбы было бы достаточно, чтобы полностью разрушить приморскую часть Батуми.
А с февраля 1942 года началась обратная перевозка боекомплекта. Причём тех же калибров, которые были вывезены из Севастополя осенью 1941 года. Увы, снарядов в Севастополь везли мало, и в итоге подавляющее большинство батарей Севастополя замолчало не от огневого воздействия противника, а от отсутствия боеприпасов.
А была ли нужда на Кавказе в зенитных орудиях? Как сказать… В 1941 году германская авиация бомбила лишь объекты, на которые непосредственно наступали части вермахта. Не стали исключением и порты Кавказа. Но до весны 1942 года никаких налётов на Туапсе, Сочи, Поти и Батуми не было, появлялись в небе лишь самолёты-разведчики.
Боеприпасы у защитников Севастополя закончились к концу июля 1942 года. Тем не менее, 100-тысячный гарнизон Севастопольского оборонительного района (СОР) был готов драться насмерть. Благо гористая местность в южной части Севастополя и у мыса Херсонес благоприятствовала обороняющимся. И у адмирала Октябрьского было два разумных выхода: либо доставить обороняющимся боекомплект в полном объёме и зенитные орудия, а также маршевое пополнение, либо начать эвакуацию гарнизона СОРа. Комфлота выбрал эвакуацию. И всё могло получиться.
Дело в том, что в составе Черноморского флота были сотни плавсредств: плавбазы (только подплав имел четыре большие плавбазы - бывшие грузопассажирские пароходы), тральщики, сейнеры, буксиры, малые транспорты и различные катера. Ну а линкор и четыре крейсера могли прикрыть эвакуирующихся огнём дальнобойных орудий. Однако адмирал Октябрьский не захотел рисковать кораблями и подставлять их под бомбы «стервятников» Геринга.
Я не поленился заглянуть в донесение советских лётчиков той поры. Так, 3 июля 1942 года отмечалось: «Дневная воздушная разведка, проведённая в районе Севастополя, оказалась безрезультатной из-за неблагоприятных метеорологических условий». В ночь на 5 июля три СБ и семь МБР-2 вылетели «для бомбардировки торпедных катеров противника в порту Ялта». Из-за метеорологических условий один СБ ушёл к Керчи и бомбил её, а два МБР бомбили Феодосию. Два МБР вообще вернулись, не найдя цели.
Любопытно, почему неблагоприятные метеоусловия не позволили нашим бомбардировщикам бомбить даже площадные береговые объекты, а немцам такие же метеоусловия не могли бы помешать бомбить быстроходные манёвренные корабли? Другой вопрос: почему группы сторожевых катеров с ходом до 26 узлов, вооружённые двумя 45-мм пушками 21К, успешно вели эвакуацию из Севастополя, а лидеры и эсминцы проектов 7 и 7У с ходом 35-40 узлов и с куда лучшим зенитным вооружением не могли участвовать в спасении людей и заодно поддержать защитников Херсонеса огнём своих 130-мм орудий?
Полагаю, ради спасения Севастополя можно было пожертвовать даже 80% кораблей Черноморского флота. Останься Севастополь советским в начале 1943 года, на Чёрное море по железной дороге можно было доставить сотни подводных лодок типа «М», больших и малых «морских охотников», торпедных катеров, бронекатеров и т.д. Их нам поставляли союзники, промышленность, в конце концов, можно было взять из Каспийской флотилии и Тихоокеанского флота. Но это была бы уже другая война.
Кстати, чуть позже, в 1943-1944 годах, это и было сделано. Сотни кораблей и катеров были доставлены на Черноморский флот с других флотов, от промышленности и по ленд-лизу. Почему не раньше? Да не потому, что этих боевых единиц не было в наличии, а из-за отсутствия баз у Черноморского флота, откуда они могли бы эффективно действовать. Дело в том, что после сдачи Севастополя Черноморский флот полностью потерял господство на Чёрном море, забившись в его юго-восточный угол.
А крупные надводные корабли, такие как эсминцы, в 1943-1944 годах не участвовали в десантных операциях в Новороссийске и Керчи и не пытались перехватить немецкие и румынские корабли при эвакуации из Севастополя в апреле-мае 1944 года. Кстати, немцы в условиях полного превосходства советского флота и авиации сумели с 15 апреля по 8 мая 1944 года эвакуировать из Крыма 113 тысяч человек - немцев, румын и 4 тысячи бойцов татарских батальонов. Вот такая история…
Зато в послевоенные годы адмирал Октябрьский ухитрился создать свою историю войны на Чёрном море, где он оказался спасителем флота, а все неудачи были списаны на его соратников, в первую очередь на героя обороны Одессы и Севастополя генерала Ивана Петрова.
Хрущёв оценил «победителя». 20 февраля 1958 года Октябрьский стал Героем Советского Союза. Его именем были названы большой противолодочный корабль, учебный отряд Военно-морского флота и улица в Севастополе, который не сумели отстоять. ■