От истоков судебной этики к сути
Молодая женщина стреляла в петербургского градоначальника, но была оправдана. Это громкое дело второй половины ХIХ века до сих пор является предметом анализа юристов и воспринимается неоднозначно. 31 марта исполняется 146 лет как в Санкт-Петербургском окружном суде началось рассмотрение дела Веры Засулич с участием присяжных заседателей. В феврале 2024 года о нем вспомнили в связи со 180-летием со дня рождения выдающегося юриста, члена Государственного совета, профессора кафедры уголовного судопроизводства Первого Петроградского университета и яркого судебного оратора Анатолия Кони. «Парламентская газета» вспоминает наиболее яркие эпизоды его профессиональной деятельности.
За Боголюбова
24 января 1878 года Вера Засулич пришла на прием к петербургскому градоначальнику Федору Трепову и выстрелила в него из револьвера «Бульдог». Чиновник не погиб. Пуля попала ему в левый бок, ранение оказалось несмертельным. Дело рассматривал суд присяжных, который появился в России в результате проведенной судебной реформы. Анатолий Кони был председательствующим в процессе, так что защищал террористку и вердикт выносил не он. Но оправдательный приговор, который до сих пор пристально изучают историки и юристы, подарил ему мировую известность.
Поводом для действий Засулич послужила нашумевшая история, случившаяся за полгода до этого. Летом 1877 года Трепов посетил Дом предварительного заключения, где его вывел из себя неуважительным поведением студент-революционер Алексей Боголюбов. Якобы он отказался снять перед ним шапку, а Трепов приказал высечь ослушника розгами. Это было нарушением закона о запрете телесных наказаний от 17 апреля 1863 года. Народовольцы бросили жребий, кто из них убьет Трепова, — стрелять выпало Вере Засулич.
В книге «Дело Веры Засулич», изданной в 1925 году и подписанной «с предисловием П. Е. Щеголева», приведены подробные свидетельства очевидцев и воспоминания самой Веры Засулич, как произошел инцидент, шло следствие и судебное разбирательство. В феврале 2024 года книгу разместили в Петербурге в Российской национальной библиотеке на выставке «У истоков судебной этики», посвященной юбилею Анатолия Кони.
Интересно описывается обстановка сразу после произведенного выстрела:
«Между задержанной и «чинами» произошел любопытный диалог. Засулич хотели обыскать.
- Для этого же надо позвать женщину, — возразила Засулич.
- Да где же тут женщина?
- Неужели не найдете? — сказала Засулич, и тут же предложила позвать акушерку, которая по «штату» была при всех частях.
- Пока-то ее найдут! А, ведь, при вас может быть оружие! Сохрани господи, что-нибудь случится, — ответил один из напуганных жандармов.
- Ничего более не случится, уж лучше вы меня свяжите, если так боитесь, — сказала Засулич.
- Да я не за себя боюсь, — в меня не станете палить. А верно, что расстроили вы меня. Болен я был, — недавно с постели встал. Чем же связать-то?
- Если нет веревки, можете и полотенцем связать, — учила «храброго» жандарма Засулич.
Жандарм достал откуда-то полотенце, но вязать не торопился.
- За что-же вы его? (Трепова), — спросил он робко у Засулич.
- За Боголюбова…».
Без формальных ошибок
Слушание дела состоялось с участием присяжных, в состав которых вошли девять чиновников, один дворянин, один купец и один свободный художник. Известно, что министр юстиции граф Пален и император Александр II требовали от Кони гарантий, что Засулич будет признана присяжными заседателями виновной. Анатолий Федорович таких гарантий не дал. Тогда министр предложил Кони сделать в ходе процесса какое-либо нарушение законодательства, чтобы была возможность отменить решение в кассационном порядке. Анатолий Федорович ответил: «Я председательствую всего третий раз в жизни, ошибки возможны и, вероятно, будут, но делать их сознательно я не стану, считая это совершенно несогласным с достоинством судьи». Вердикт присяжных заседателей по делу Засулич был: «Нет, не виновна».
Директор филиала Университета юстиции Данил Рыбин, отвечая на вопрос «Парламентской газеты», почему же стрелявшую женщину оправдали, согласился, что это выглядит странно, так как Вера Засулич все-таки совершила общественно опасное деяние: «Выстрел в Федора Трепова — это один из актов публичного терроризма в Российской Империи. И, конечно, правы те, кто говорит о том, что это тяжкое преступление. Но по законодательству того периода уже был введен институт суда присяжных. А это институция, где отправляют правосудие непрофессионалы, не юристы. Анатолий Кони был председателем в процессе, и его задача была, чтобы процесс был соблюден юридически точно. Поэтому выводы о том, что именно он оправдал Веру Засулич, несправедливы. Равно как и ярлык, который к нему приклеился, — «красный судья». Почему ее оправдали? Это был состязательный процесс, в котором участвовал слабый прокурор и харизматичный адвокат. Два сильных прокурора, которым предлагали поддерживать обвинение в суде, отказались участвовать в процессе. С другой стороны, был блестящий адвокат Александров. Он смог выстроить линию защиты, воздействуя на эмоции присяжных».
Действительно, адвокат фактически доказал, что поступок Засулич был эмоциональным порывом женщины, потрясенной несправедливым поступком Трепова.
В книге о деле Веры Засулич приводится речь адвоката, которая была прервана бурными аплодисментами всего зала: «Вот он (Боголюбов. — Прим. ред.), приведенный на место экзекуции и пораженный известием о том позоре, который ему готовится, вот он полный негодования и думающий, что эта сила негодования даст ему силы Самсона, чтобы устоять в борьбе с массой ликторов, исполнителей наказания, вот он, падающий под массою пудов человеческих тел, насевших ему на плечи, распростертый на полу, позорно-обнаженный, несколькими парами рук, как железом, прикованный, лишенный всякой возможности сопротивляться, и над всей этой картиной мерный свист березовых прутьев, да так же мерное счисление ударов благородным распорядителем экзекуции. Все замерло в тревожном ожидании стона; этот стон раздался, то не был стон физической боли — не на нее рассчитывали — то был мучительный стон удушенного, униженного, поруганного, раздавленного человека. Священнодействие свершилось, позорная жертва была принесена».
Хотели выслужиться
В октябре 1888 года царская семья ехала из Крыма в Санкт-Петербург. Скорость поезда, который 10 лет исправно перевозил пассажиров, составляла 68 километров в час, что на 17 процентов превышало допустимую. Вертикальные перегрузки расшатали слабое верхнее строение пути частной железной дороги, из-за чего второй паровоз фактически провалился между разошедшимися рельсами. Десять вагонов сошли, а тяжелые царские вагоны раздавили своей массой обычные вагоны с прислугой, поставленные в голове поезда. Императорской семье чудом удалось избежать смерти.
Анатолию Кони поручили расследование дела. В своих воспоминаниях он писал: «Когда, сопровождаемый управляющим дорогой и сторожами с факелами и фонарями, я бегло осмотрел место крушения и возвышавшуюся громаду врезавшихся в землю паровозов и разрушенных, искалеченных и растерзанных вагонов, я пришел в большое смущение, ясно сознав, что от меня теперь ждет вся Россия разрешения роковой загадки над этой мрачной, бесформенной громадой развалин. Величие задачи, трудность ее и нахождение лицом к лицу с причинами и последствиями события, которое могло иметь роковое историческое значение, не могли не влиять на меня. Я искренне и горячо молил бога помочь мне и просветить меня в том испытании ума и совести, которое мне было послано судьбой. Отпустив провожатых, я долго стоял один на месте крушения со своими думами, под холодным небом, блиставшим яркими украинскими звездами…».
О трагедии ходили самые невероятные домыслы, но Кони пришел к заключению о «преступном неисполнении всеми своего долга». Он считал необходимым отдать под суд членов правления Курско-Харьково-Азовской железной дороги за хищения и за доведение путей до опасного состояния.
По заключению экспертов, катастрофа произошла из-за того, что царский поезд весил до 30 тысяч пудов, растягивался более чем на 300 метров и более чем вдвое превосходил длину и тяжесть обычного пассажирского поезда. Железнодорожники и сам министр путей сообщения знали, что это технически недопустимо и опасно, но не считали возможным вмешиваться.
Министр путей сообщения Константин Посьет через месяц после крушения был смещен с поста, но назначен в Государственный совет с приличной пенсией. Позднее Александр III своей волей полностью прекратил дело о крушении.
Цыгане, песни и Сибирь
Еще одно интересное дело, в котором председательствовал Анатолий Кони, — о хищениях государственных средств. В конце января 1879 года в окружном суде Санкт-Петербурга слушалось дело Константина Юханцева, чиновника по особым поручениям минфина и кассира Петербургского общества взаимного кредита, о растрате им ценных бумаг на сумму свыше двух миллионов рублей.
Суд выяснил, что все ревизоры минфина записывали в акты проверки данные о движении средств со слов самого Юханцева. Процесс был настолько громким, что на нем лично присутствовал министр юстиции Дмитрий Набоков.
Присяжные признали Юханцева виновным по всем предъявленным ему обвинениям, лишили всех прав состояния и отправили в ссылку в Сибирь. Однако благодаря так и не найденным деньгам его отъезд в ссылку и пребывание там превратились в новую тему для светских сплетен. Рассказывали, что Юханцева отправляли в места не столь отдаленные на специально нанятом для него пароходе, на котором, провожая его, плыли цыгане и окружавшая его прежде публика.
Недоказанное жертвоприношение
Громкую известность в конце XIX века приобрела судебная тяжба, вошедшая в историю как Мултанское дело. Десять крестьян-удмуртов, которых тогда называли вотяками, обвинялись в убийстве крестьянина Конона Матюнина и последующем человеческом жертвоприношении языческим богам. Убийство произошло в окрестностях села Старый Мултан Вятской губернии (ныне село Короленко в Удмуртии).
Расследование шло с 1892 по 1896 годы. Общественность была шокирована, люди требовали наказания преступников, но нашлись и их защитники, активно доказывавшие, что весь процесс строился лишь на наговорах и откровенной лжи.
После второго судебного процесса обер-прокурор Анатолий Кони выступил на заседании в Петербурге и заявил, что Мултанское дело может нанести большой вред репутации страны и расследовать его необходимо со всей ответственностью. Тогда же ему донесли информацию, что повторной отменой приговора очень недоволен обер-прокурор Святейшего Синода и рьяный ненавистник язычества Константин Победоносцев. Но Кони это не остановило.
В защиту обвиняемых выступал и известный писатель Владимир Короленко: в наши дни село Старый Мултан названо в его честь. В результате трех следовавших один за другим судебных процессов все подозреваемые в конце концов были оправданы.
Правда о Мултанском деле, истинных убийцах и их мотивах стала известна только через несколько десятилетий. В результате частных расследований оказалось, что человеческое жертвоприношение было инсценировано из мести двумя крестьянами соседней деревни Анык, которые были в конфликте с удмуртами.
И при царях, и при советской власти
Живший при четырех и служивший на ниве юриспруденции при трех российских императорах Анатолий Кони был востребован и после революции, при советской власти. 25 декабря 1917 его уволили с должности члена Государственного совета в связи с упразднением этого органа. Но уже 10 января 1918 года избрали профессором кафедры уголовного судопроизводства Первого Петроградского университета. Он читал лекции вплоть до сентября 1927 года, когда скончался на 84-м году жизни. Его похоронили на Тихвинском кладбище Александро-Невской лавры в Ленинграде. Позднее его прах перенесли на Литераторские мостки Волковского кладбища. На обелиске выбиты слова: «Мыслил. Чувствовал. Трудился».
Память о человеке, воплотившем в жизнь понятие правосудия, хранится и в наши дни. В 2000 году учреждена медаль Анатолия Кони — ведомственная награда Министерства юстиции России. В 2017 году меценаты восстановили надгробие на его могиле. А в начале февраля 2024 года перед главным фасадом Российской национальной библиотеки состоялась торжественная церемония закладки будущего памятника юристу, в которой участвовали министр юстиции Константин Чуйченко и глава Фонда поддержки и развития исторического наследия Кони Людмила Кулешова. Сам монумент планируется установить в июне — к открытию в Петербурге Международного юридического форума.
Губернатор Петербурга Александр Беглов, комментируя событие, на котором не смог присутствовать, напомнил, что сегодня в Петербурге есть мемориальная доска, но нет памятника Анатолию Кони. «Жизнь Анатолия Кони была неразрывно связана с Петербургом, Петроградом, Ленинградом. Поэтому мы поддержали инициативу министра юстиции России Константина Чуйченко об установке памятника Анатолию Кони», — отметил Александр Беглов.