Как одна женщина на берегу Днепра сто солдат накормила

Укронацисты записали Татьяну с "москальской" фамилией в ряды сепаратистов и "агентов Кремля". Ждуны под фото написали "зрадник" и повесили его на Доске почета. А она в ответ два года привечает "сыночков" - российских солдат: кормит домашними обедами, штопает, стирает, наглаживает камуфляж.

- Танюля, привет! Как вы?

- На месте. Работаю. Готовлю без выходных - это из нашей переписки.

Малая родина Татьяны Николаевны - Херсонщина. На берегу Днепра ей дорого все: величественная река, воркующие горлицы, красноклювые аисты, серые цапли, косули, местный храм. Она хорошо помнит, как в детстве вместе с отцом - бригадиром рыболовной артели - закидывала в затон удочку и ходила на охоту. У нее даже было свое ружье. Пятизарядка. Помнит домик бабушки, родники и крякву, что выращивали в питомнике Крынок. На Херсонщине она познакомилась с мужем, там родились ее дети. А с 2022 года - к своим "мальчишечкам", российским солдатам.

Спросила ее: "Ваше село топило. Вас брал на прицел стрелок. Дом разбомбили. Вы были контужены. Почему не уезжаете?" В ответ - слезы: "Не могу их бросить, солдатиков..."

Белье Андрюшино, Никиткино, Юры, Васи и Рауля

За два года Татьяна сменила два жилья. В третьем - тоже небезопасно. Вывешенная во дворе полевка - ориентир для дрона-разведчика. Поэтому выстиранную одежду приходится сушить в доме. В стенах вбиты гвоздики, от них тянутся провисшие под тяжестью бушлатов, брюк, армейских футболок и тельняшек веревки. Вешалки с камуфляжем - на дверях, гардинах, подоконниках, спинках стульев. Порой в день приходится стирать до двух десятков комплектов.

Два года Татьяна кормит российских солдат домашними обедами, штопает, стирает, наглаживает камуфляж. Фото: Из личного архива

Хорошо, когда есть свет - барабаны стиральных машин крутятся, сушилки натужно подсушивают выстиранную одежду. А когда нет?

- Оборванные провода - дело привычное, - говорит Татьяна. - Нет света - заводим генератор. Мощность дизеля ограничена, поэтому белье замачиваю, стираю руками, а отжимаю машинкой.

Стирает для ребят, как для родных сыновей: отдельно брюки, бушлаты, нательное белье, носки. Чтобы не перепутать, где чье, помечает пакеты и одежду цветными нитками. Высушенные, выглаженные вещи подписывает.

- Знаю: это Андрюшины, это Никиткины, это Юры, это Васи, это Рауля, - делится. - Как-то вместо ребят заехал командир. Большой, суровый - ну как есть "Шершень". Тороплюсь. Складываю одежду, нитки снять забыла. "Что за нитки, тут что, колдунья живет?" - спрашивает строго. Стала перед ним по стойке смирно, как перед генералом. "Простите", - говорю, помечаю, чтобы знать, где чье. Торопилась, снять не успела. Позже даже сдружились.

Пока машинки старательно отстирывают мазут, кровь, полевую грязь, Татьяна пришивает оторванное, укорачивает, ушивает то, что велико. Когда в руках моей собеседницы оказываются порванные бронежилеты, в ход идут молоток, шило, новые липучки.

Закончила с шитьем - шинкует капусту, трет морковь и свеклу, замешивает тесто. Дел столько, что еще трех пар рук будет мало. Шутка ли, изо дня в день варить 25-литровую кастрюлю борща, печь сотню пирожков или фаршированных блинчиков.

- Мальчишки сырнички любят, кашку молочную, омлет. Устают от сухпайка, хочется домашней еды, - говорит моя собеседница.

К ночи ноги Татьяны Николаевны наливаются свинцом. При ее нагрузке не мудрено. Она не плачется. А вот скованным артритом рукам запретить ныть не может. Ноет и вывихнутое плечо. Как выбила - не помнит. Помнит только резкую боль после бомбежки.

Солдаты любят котлеты, блины, а она готовит, как дома им готовили. Фото: Из личного архива

Отбой - за полночь. Подъем - на рассвете. Работы много.

...Сейчас она вместе с мужем живет в небольшом начисто выбеленном домишке почившей свекрови. К весне в прихожей зацвели гиацинты. Бодрящий аромат путается с запахом выпечки. На кухне площадью три на три не развернуться. Напротив плиты - стиральная машинка и сушка.

- Эту стиралку танкисты купили. Наши машинки утонули в июне прошлого года во время прорыва Каховской ГЭC. Те, что покупали мой духовный отец и курганинские волонтеры, пострадали в бомбежку. Еще хотя бы одну. Курганинск купил и машинку, и сушку, жду ближайшей оказии.

Счастливое знакомство

Ребята зовут ее по-разному: "мама", "мама Таня", "мамулечка", "тетя Танечка". Она помнит их по именам - Женечка, Дениска, Андрейка, Никитка, Юра, Вася, Шамиль, Рауль - - всех не перечислить. К ней наведываются русские, чеченцы, татары, якуты, буряты. Одни - разведчики, другие - танкисты, третьи - артиллеристы, четвертые - гранатометчики, пятые - штурмовики.

Время не стоит на месте: идет вместе с боями и ротациями. Одни подразделения ушли, другие пришли: левый берег Днепра - под защитой. Татьяна Николаевна продолжает привечать ребят. И о том, что в прифронтовой зоне есть место, где тебе рады, где можно смыть с себя грязь, постираться и вспомнить вкус домашней еды, российские бойцы передают по цепочке.

Одним из первых с моей героиней познакомился Никита из Макеевки с позывным "Кормушка". Он, 19-летний студент факультета бухучета и аудита, заведовал складом полка.

- Приехали в пункт назначения ночью. Стали на краю села и уснули прямо в машинах, - вспоминает он. - Утром разбудил женский голос: "Ребятушки, вставайте, я вам завтрак приготовила..." Это была наша Татьяна Николаевна. Так началась наша дружба. Тетя Таня напоминала мне бабушку: как для внуков стирала, готовила, штопала. А мы чем могли помогали: покупали продукты, ездили за дровами, наводили порядок во дворе, даже в помощниках повара были в дни затишья. Ей одной было трудно.

Приехали в пункт назначения ночью. Стали на краю села и уснули прямо в машинах. Утром разбудил женский голос: "Ребятушки, вставайте, я вам завтрак приготовила..." Это была Татьяна

Стрелок-гранатометчик с позывным "Евген" сейчас воюет на Донбассе, но прежде защищал жителей Херсонщины.

- Мы сменили ребят в декабре. Мороз. Жили в блиндажах. Самодельная баня - раз в неделю. Постираться негде. Парни из соседнего подразделения рассказали о Татьяне Николаевне, - вспоминает он. - Тут кто-то отказываются с нами по-русски говорить, а она к каждому бойцу как к родному. Съел тарелку наваристого борща, вспомнил дом. Блинчики с мясом у Татьяны Николаевны один в один как у мамы.

Боевой товарищ "Евгена" Денис наш земляк, стрелок десантно-штурмового отделения с позывным "Кубань" подтверждает: для Татьяны Николаевны помощь российскому солдату выше собственного спокойствия. Он настолько сроднился с "мамулей", что познакомил ее со своей мамой. Женщины подружились и перезваниваются.

- Только маме не рассказывайте, - улыбается Денис, - она хорошая хозяйка, но борщ мамы Тани вкуснее.

Вспоминает, как застал Татьяну Николаевну за раздачей тушенки соседям: "Вы со мной поделились, я - со стариками".

Вставайте, взорвали плотину ГЭС

Подразделение "Евгена" и "Кубани" со словами "Мы идем туда, где кончается страх" и "Мы попадем в рай, потому что в аду уже были", штурмовало острова Днепра: отбивали, занимали, наводили порядок, передавали под контроль мобилизованным. И так - от острова к острову. Было важно оградить местное население от диверсантов и атак минометчиков.

Позже, когда с Каховской ГЭС пошла большая вода, на лодке Татьяны Николаевны с этих самых островов они эвакуировали своих бойцов.

Правда, в первый день надувная шлюпка была бесполезной: даже с мотором ее сносило волной. А во второй течение стало меньше, и на ней можно было подойти к островам и вызволить угодивших в капкан бойцов.

О том, что ВСУ взорвали плотину ГЭС и начался неконтролируемый сброс воды, Татьяна и ее муж узнали около четырех утра.

- К нам со словами "Тетя Таня, вставайте, взорвали плотину ГЭС!" постучался в дверь полевой фельдшер. Наспех оделись. Выбежали. Казалось, неподалеку шумит большой водопад, но мы-то знали, что все не так.

Подняли одних, других, третьих соседей, те - своих. Пошла волна народной помощи друг другу.

Каховцы теснились в машинах. Эвакуироваться Татьяна предложила в Свято-Михайловский храм села Обрывка. По приезде пошли по дворам местных жителей с вопросом, есть ли в селе брошенные дома для временного приюта. Те отозвались: нашлись и дома, и ключи.

Татьяна с мужем вернулись в село. К исходу дня Корсунка ушла под воду: над водой только крыши домов и макушки деревьев. Станичники, дожидающиеся на них подмоги, рассказывали, что с размытого водой кладбища по улицам плыли гробы. А на сельском погосте у моей героини покоились родители, деды, двухмесячная внучка и не познавший жизни сынишка.

Об июньских событиях прошлого года ей вспоминать больно. До сих пор оплакивает молоденького парнишку с позывным "Киев".

- Андрюша жизни еще не повидал, даже женат не был. Такой хороший мальчик. Дежурил на острове - пропал без вести, - глотает слезы и оправдывается. - Это я с вами плачу. С мальчишками - нельзя. Я с ними все в шутку перевожу.

Наклонилась - дзинь! - пуля в стенку

Нынешней зимой в Татьяну стреляли. Стрелок промахнулся. Бойцы пообещали маме Тане его нейтрализовать. Пообещали - и сделали.

Моя собеседница спокойно вспоминает о том страшном дне:

- Несмотря на Рождественскую вечерю, я стирала. В войну Господь попускает мирские дела. Развесила белье. В барабане крутилась последняя стирка. Работал телевизор. Зашла в спальню. Наклонилась к тумбочке - дзинь! - пуля рассекла воздух и вошла в стенку.

Крутилась последняя стирка. Работал телевизор. Наклонилась к тумбочке - дзинь! - пуля рассекла воздух и вошла в стенку. Между наспех задернутых штор - зазор. Для снайпера в этот проем она была видна так же хорошо, как когда-то Донецк из Авдеевки

Осмотрелась... Между наспех задернутых штор - зазор. Для снайпера, забравшегося на дерево, в этот проем я была видна так же хорошо, как Донецк из Авдеевки.

- Господь сохранил жизнь. Видимо, пока нужна здесь, - говорит спокойно.

Муж Татьяны Николаевны - настоящая опора и верный соратник. Он занят доставкой, подвозит на позиции солярку и гуманитарную помощь.

Ей приносит овощи, воду, топит печь, покупает в городе фурнитуру для ремонта полевой формы бойцов. Без лишних слов, безвозмездно отдал ребятам "Газон" и экскаватор. На машине они возили дрова, экскаватором рыли блиндажи и окопы.

Когда бомбили дом, Татьяна была одна. Супруг ездил искать без вести пропавшую мать (позже в лесу ее останки найдут российские солдаты). Возвращаясь, услышал взрыв, видел над домом дым, но машину не развернул. "Только бы успеть!.." - все, о чем мог думать.

На дороге у самого дома - воронка. Неподалеку - хвостовик ракеты. Татьяну нашел без сознания.

В стене застревают пули, жить тут небезопасно. Фото: Из личного архива

Едва пришла в себя - второй прилет. Машину посекло. Но ничего, сами живы - и слава Богу!

С контузией она неделю пролежала в больнице Новой Каховки. Частично теряла память. Восстанавливаться приезжала на Кубань.

За день до прилета вокруг дома диверсанты разложили два десятка мин. В селе на тот момент жили только они.

- Ребята думали, я погибла. А мне дом жалко: большой, новый, столько в нем было ребят накормлено и сколько всего еще могло быть.

Спустя неделю, в День крещения Руси, нехристи били по монастырю. Это место дорого Татьяне и как дом Господень, и там появился на свет ее отец.

Несколько лет назад с этого подворья она взяла щенка алабая и маленького котенка. Багира и Муркот сдружились: вместе ели, спали, сторожили дом. Осколок унес жизнь Багги. А муркочущий котик выжил: на сороковой день после бомбежки, раненый, изможденный, тощий, вышел встретить хозяина, заглянувшего на пепелище.

Татьяна выходила усатого домочадца. Словно боясь очередной разлуки, он следует за ней по пятам.

Боюсь, но уповаю на Бога...

Тем, кто строит ей козни на новом месте, отважная женщина в открытую говорит: "Можете против Господа Бога бороться? Боритесь. Но я точно знаю: Русь святая, хранит веру православную. В ней же всем нам утверждение".

Моя собеседница - глубоко верующий и воцерковленный человек.

Больше двадцати лет назад ее духовные глаза открыл отец Леонид, настоятель возрождающегося корсунского храма.

Две евангельские фразы упали ей в душу: "Пастырь добрый душу свою полагает за овец" и "Нет больше любви, как если бы кто-то отдал душу свою за друзей своих". Последнюю еще и президент России произнес в день восьмой годовщины воссоединения Крыма с Россией.

- Сказать, что не боюсь? Боюсь. Но у меня есть крепкая вера и надежда на спасение Господне. Главное - идти по правильному пути.

Наталья Шамова, "Курганинские известия", Краснодарский край, специально для "РГ"