Ковчег деда Мазая. Кто и зачем занимается историей спасителя зайцев

— Моему деду Сергею Васильевичу (правнуку Мазая — прим. ТАСС) было 70 лет, когда затопили Вёжи. Отец уходил в армию из дома, а пришел в никуда. В начале 50-х годов XX века при строительстве Костромского водохранилища затопили более 20 населенных пунктов. Расселяли в разные места. Наша семья попала в деревню Клюшниково, я родился уже там. Купили небольшой дом, но решили строить свой. По настоянию деда — похожий на вёжинский.

"…отправились в Вёжи, родную деревню деда Мазая, воспетого Некрасовым. Здесь и сейчас живут потомки деда, носящие фамилию Мазайкиных. <…> Навсегда запомнилась мне широкая водная гладь половодья, расплеснувшаяся до горизонта. Солнечный свет вспыхивал на воде, будто падал на зеркала, и, отражаясь от них, слепил глаза. <…> Деревня Вёжи… стояла на горке, сплошь застроенной. Малым количеством земли, не затопляемой половодьем, объяснялось и то, что избы в деревне лепились одна к другой. Избушки на высоких столбах оказались банями, весной к ним подплывали на челнах, потом поднимались по лесенке. Из-за боязни пожара — как бы искры при топке не залетели в деревню — бани были построены поодаль от Вёж" — так описывает в своем рассказе "На родине деда Мазая" Александр Перегудов посещение Вёж в 1936 году.

— Меня воспитывали тетки и дед с бабушкой. В одном доме жило несколько поколений семьи, — вспоминает Мазайхин. — Уклад жизни они привезли из Вёжей. Меня крестили и в церковь водили. Я пропитан этим укладом. Например, корова в марте отелилась, а на улице еще холодно, поэтому теленка заносили домой ближе к печке. И нам, ребятишкам, показывали. Я помню, как вставали в пять утра, молились, начинали заниматься делами.Нас учили тому, как жили сами. Я не был в прежних Вёжах, но такое ощущение, что я там жил.

— Низ дома был кирпичный, а верх деревянный. Не разрешили кирпич снимать, чтобы дно водохранилища было укреплено, а дерево вывезли. Это была горенка, где Пришвин останавливался, — показывает на свой дом соседка Мазайхиных Ольга Семенова. — Бабушка рассказывала, что Михал Михалыч был спокойным человеком. Деда я не застала — на войне погиб. А с бабушкой жили всю жизнь рядом. Рассказывает: приезжал барин на охоту, всегда с гостинцами. Игрушки мальчишкам, сапоги резиновые — редкость по тем временам. Бабушка рассказывала, начнешь прибираться у него в горенке, а он "случайно" мелочь на полу оставит. Бабушка собирала и на стол все складывала. "Глафира Сергеевна, что ж ты?! Я же тебе специально оставил". А бабушка отвечала: "Что дождем намыло, то дождем намыло, что тряпкой смылося, то тряпкой смылося". Все время шутила так.

— Весной "охотились" на зайцев, тихая охота называлась — не столько спасали, сколько тюкали веслами и в лодку скидывали, — поднимает тему Мазая Ольга.

— А Мазай спасал! — вступается за предка Александр. — Мнения об истории с поведением зайцев разные. А я думаю, что в стрессовой ситуации зверь не только в лодку заберется, но и на руки.

"Пловцы зайцы никудышные — сто метров и выдохся. <…> Издали уже видишь, как суетятся, становятся столбиком зайцы, стараются разглядеть подплывающих. <…> Появление лодки звери встречают со страхом. Зайцы кидаются в воду, бегут по ней, громко шлепая лапами, потом плывут, но все возвращаются и, смешно отряхиваясь, ждут своей участи. Поймать и посадить их в лодку стоит труда".

— Нашему дому больше 60 лет. Там жили и живут потомки Мазая. Здесь все как было в Вёжах! Как я представляю музей? Я представляю, что это копия дома деда Мазая. Построить овины. Вырастить хмель рядами. Чтобы сохранить уклад и традиции затопленных деревень. Память, — считает Мазайхин.

— Здесь будет туристический комплекс, посвященный быту, истории Костромской низины и творчеству Некрасова, — архитектор Илья Сергеев показывает строительную площадку на берегу Святого озера. — Около восьми месяцев мы работали с архитектурными формами. Мы хотим, чтобы у каждого объекта, а их больше десяти, был смысл. Домов, которые были перенесены из Вёж, сохранилось мало. Все они утилитарные, практичные. А нам нужно, чтобы дома были нарядные, праздничные. Поэтому мы сохранили какие-то характерные черты тех построек, но и многое придумали. Дома, как и строили в низине, будут на ножках высотой от земли 190 см. Но нужно было и осовременить нашу историю. Какие-то идеи мы даже подсмотрели в экранизации книги "Хоббит. Туда и обратно" Толкина.

— Мы постоянно обмениваемся мнениями, спорим, это история непростая — это надолго. Мы хотим сказку, чтобы люди, приходя к нам, говорили, что такого больше нигде нет. Хотим, чтобы было не только красиво, но и наполнено смыслом и историей. Памятью о людях, которые раньше жили в Заречье, — рассказывает Андрей Зленко, генеральный директор автономной некоммерческой организации "Эколого-культурный центр "Дед Мазай". Он зарегистрировал два бренда: "Дед Мазай" и "Зайцы-мазайцы".

— Мы не планируем вторгаться в литературную историю, а хотим больше сказки, развить и придумать легенду о зайцах. Мы придумали уже 12 историй: у каждого зайца есть имя, и отвечает он за определенный промысел, которым занимались в Заречье. Например, Миляш-Хмелевод, Рыбознай-Поплавок, Ульян-Пчеловод. Каждый из зайцев привязан к какому-то объекту. У каждого своя маленькая сказка, и она будет обыграна в интерьере, — продолжает Зленко.

— Ковчег-музей имеет для нас особенное значение. Это место, где будет сохранена память о культуре и людях Заречья. С экспонатами нам поможет Русское географическое общество. В нашей команде есть коллекционер Павел Романец, который в Кологриве 30 лет собирает музей. Он тоже обещает поделиться экспонатами. Это и бытовые вещи, и картины художника Ефима Честнякова. Мы хотим, чтобы было не только красиво, но и наполнено смыслом и историей, — рассказывает Андрей.

— Дети воспринимают меня как своего. Сначала я для них персонаж, но чуть позже ребята общаются с "Мазаем" как с реальным человеком, — рассказывает актер. — Есть параллели и с образом Деда Мороза: он тоже культовый дед. И отношение к Мазаю как к волшебнику, хотя ничего магического в этом персонаже нет. Казалось бы, чудес он не творит, а воспринимаются его простые действия как чудеса. Если говорить метафорически, то у Мазая очень серьезная вертикаль — это спасатель, Спаситель. И мы считываем этот образ. Мы мыслим по-христиански, даже если никогда не открывали Библию.

— Деда Мазая я люблю! Его образ — это очень хороший пример взаимоотношения с природой. Когда несмотря на то, что он охотник, но добывает дичь он только по необходимости. Как Вольтер говорил: "если бы Бога не было, его следовало бы выдумать". Даже если история Мазая выдумка — она приносит много хорошего. Важно, как это работает. История Мазая ни детская, ни взрослая — она универсальная и очень нужная нам всем.

"Попадались им собашники: / Псы носились по кустам, / А охотничек покрикивал, / В роги звонкие трубил, / Чтобы серый зайка спрыгивал, / В чисто поле выходил. / Остановятся с ребятами: / "Чьи такие господа?" / — Кашпирята с Зюзенятами… — / "Заяц! вон гляди туда!" / Всполошилися борзители: / — Ай! ату его! ату! — / Ну собачки! Ну губители! / Подхватили на лету…" — упомянет про Зюзиных Некрасов в поэме "Коробейники", посвященной костромскому приятелю по охоте Гавриле Яковлевичу.

— Продолжить род костромской гончей, к сожалению, невозможно. Есть только описание породы, фото, рисунки. Мы с женой интересовались охотничьими собаками: легавыми, гончими и борзыми. Открыли для себя ирландских волкодавов. Эта собака запала в душу своей харизмой и характером. Мы занимаемся этой породой 15 лет. Собака редкая, но ее очень хорошо знают по фильмам, — рассказывают Ирина и Владимир Титовы, заводчики ирландских волкодавов.

— Костромская гончая была очень популярной и известной. Номер один. С ней охотились многие известные люди, в том числе Некрасов. Ирония в том, что рядом с нами историческое здание в ужасном состоянии. Мы долго надеялись, что и для него найдется хранитель. И недавно он действительно нашелся — после многих лет запустения начались работы, — рассказывает Владимир. — Мы, живущие совсем рядом, продолжаем разводить собаку, которая в позапрошлом веке тоже чуть не была утеряна. И видим в этих историях параллели: как много зависит от желания человека сохранить историю.

— Слой, из которого сформирован весь остров Вёжи, — сырой. Структура почвы — это глина, органика, щепа, торф. Они лежат пластами, как блины на тарелке, и сохраняют воду, не позволяя ей испаряться. Из-за этого внутрь не проникает кислород и не разрушается органика. Мы извлекаем из земли находки из дерева, кожи, металла, бересты в том состоянии, в котором они туда когда-то попали. Эта особенность культурного слоя позволяет нам полностью во всех аспектах изучить материальную культуру жителей этого уникального поселения, — рассказывает Сергей Кабатов, археолог, доцент, к.и.н., заведующий лабораторией археолого-этнологических исследований Костромского государственного университета. — Само поселение было на возвышенности, но так как это низина, чтобы весной не заливало жилые строения, навозили торф, щепу, мусор — наращивали слой. В итоге к первой трети XX века это был уже холм высотой 5 м. Материал, который мы там находим, уникальный. Экспедиции на Вёжи начались в 1996 году и с перерывами продолжались до 2018 года. Первый письменный источник для Костромы и Костромской области найден именно там.

Это камешек с надписью, и сначала я подумал, что это археологическая шутка. Бывает, что мы друг друга так разыгрываем. Но сфотографировал и отправил для идентификации Алексею Гиппиусу — специалисту в области языка и культуры Древней Руси, древнерусского летописания, берестяных грамот. Оказалось, это уникальная вещь. Плашка из сланца с надписью: "Сея плашка Офонас<ьева>. А кто покрадет, тот проклят будет", — говорит Сергей. — Скорее всего, это "товарная накладная". В то время, а это XIII–XIV века, был период добычи в Костромской земле соли. Возможно, эта плашка шла вместе с партией соли как "накладная". На "бортах" плашки видны процарапанные линии, возможно, обозначающие единицы, десятки, сотни, тысячи. Текст на лицевой стороне перечеркнут крест-накрест. Видимо, когда партия товара прибыла в место назначения, проклятие "аннулировали", перечеркнув его, либо же товар кто-то все-таки "покрал" и, чтобы проклятие на него не распространилось, перечеркнул текст.

— В Костроме на раскопках территорий вокруг первого Костромского кремля мы находим самую простую обувь — поршни (сделана из куска кожи и стянута по краям ремешком). На Вёжах такой обуви практически нет, там в абсолютном большинстве составная обувь. Шили ее там же: использовали четыре вида потайных швов, тиснение, узоры, оббивали маленькими гвоздиками. Мы нашли детский ботинок высокого качества. По тому, как он изношен, стало ясно, что он был сделан по размеру детской ноги. Это говорит о том, что крестьяне были зажиточными, — комментирует специалист.

— Поселение уникально своим расположением, а также сохранностью и объемом находок. Подобного памятника в Костромской области больше нет, — комментирует Роман Рябинцев, председатель Костромского отделения и руководитель штаб-квартиры в Санкт-Петербурге РГО. — Сам факт, что Вёжи — уникальный памятник археологии и родина деда Мазая, повлиял на то, что мы получали гранты на реализацию проекта. Эта история, конечно, привлекает внимание. Фундамент дома, где жили Мазайхины, долгое время сохранялся. Во время одной из археологических экспедиций рядом с ним мы нашли забавную свистульку в виде прыгающего зайца. К сожалению, берег "острова" сильно разрушается, вода попала в раскоп, уже обрушилась одна стенка. В ближайшее время мы можем потерять эту часть культурного наследия, которую важно сохранить.