Судьбина и судьба Бориса Слуцкого
Студент, работник трибунала, политрук Борис Абрамович родился в 1919 году в Славянске (Украина). Детство его прошло в Харькове. Окончив школу, Слуцкий отправился в Москву – получал высшее образование сразу в двух вузах: в юридическом университете Москвы и Литературном институте им. А. М. Горького. Завершил обучение в 1941 году, тогда же увидели свет его первые стихотворения. С начала Великой Отечественной войны Слуцкий служил в военной прокуратуре и трибунале на протяжении двух лет – как студент-юрист. Вот как он вспоминал о своем уходе на фронт: "13 июля 1941 года, когда я городским транспортом поехал на Курский вокзал, в моем чемодане были вещи только ненужные: однотомник Блока в очень твердом домашнем переплете… однотомник Хлебникова в твердом издательском переплете… Эти два толстых и твердых, как железо, переплета обесценили мой вещмешок… как подушку. Проще оказалось подкладывать под голову полено… Две прекрасные капиталистические рубашки, привезенные мне за год до этого другом из Западной Украины. До войны я их не носил, жалел. А на войну взял с собой. Это было едва ли не самое нравящееся мне имущество. Вещмешок достался через несколько дней противнику. Книги мои выбросили, а рубашки поддевал под китель какой-нибудь немец. И похваливал. Так мне и надо было. За глупость". Потом по своей инициативе из карательного органа ушел (об этом есть у него в стихах). Ни к чему мне страшные права: Дознаваться или же расследовать. Был и на переднем крае политруком. При этом сам ходил в разведку. Получил тяжелое ранение, в 1946 был уволен из армии в звании майора. Долгое время лечился, жил буквально впроголодь на инвалидную пенсию. Про войну он будет писать всю жизнь. "Война сделала его поэтом, — утверждал Илья Эренбург, — война была его школой". Слуцкий был столь же категоричен: "…мое имущество тогда (начало 50-х годов) умещалось в одном чемодане. Единственным достоянием, настоящими пожитками были четыре года войны". При этом Слуцкий написал очень важные строки, напрочь отвергающие образ войны как чего-то полезного, важного для жизни, этакой школы жизни… Точно нет. Вниз головой по гулкой мостовой Вслед за собой война меня влачила И выучила лишь себе самой, А больше ничему не научила. Фото: mspru.org Комиссар и поэт Слуцкий отличался необычайной принципиальностью и прямотой. От всей души верил в коммунизм. Выступил в поддержку гонений на Пастернака – причем сделал это добровольно, как настоящий коммунист. "Поэт обязан добиваться признания у своего народа, а не у его врагов. Поэт должен искать славы на родной земле, а не у заморского дяди… Всё, что делаем мы, писатели самых различных направлений, — прямо и откровенно направлено на торжество идей коммунизма во всём мире. Лауреат Нобелевской премии этого года почти официально именуется лауреатом Нобелевской премии против коммунизма. Стыдно носить такое звание человеку, выросшему на нашей земле". Как говорится, а что не так? После этого Слуцкий был подвергнут настоящей травле со стороны либеральной общественности. Известно, что Евтушенко демонстративно протянул ему 30 монет – типа, предателю, Иуде. Кто бы говорил о предательстве… Но и сам Слуцкий не смог забыть о своем поступке, укорял себя за него. В 1957 году был издан его первый сборник стихотворений "Память". В последующие годы вышли в свет "Работа", "Время", "Сегодня и вчера", "Современные истории", "Доброта дня". Некоторые стихи Бориса Слуцкого легли в основу песен – самой известной, пожалуй, стали "Лошади в океане" Виктора Берковского. Вообще у Слуцкого было много знаменитых строк, в том числе и ушедших в народ. Вот, например, стихотворение 1959 года. Что-то физики в почете. Что-то лирики в загоне. Дело не в сухом расчете, Дело в мировом законе. Значит, что-то не раскрыли Мы, что следовало нам бы! Значит, слабенькие крылья — Наши сладенькие ямбы, И в пегасовом полете Не взлетают наши кони… То-то физики в почете, То-то лирики в загоне. Это самоочевидно. Спорить просто бесполезно. Так что даже не обидно, А скорее интересно Наблюдать, как, словно пена, Опадают наши рифмы И величие степенно Отступает в логарифмы. Литературная деятельность Бориса Слуцкого завершилась в 1977 году (ему не было и 60-ти!) — тогда ушла из жизни (рак лимфоузлов) его любимая супруга Татьяна Дашковская. Поэт очень тяжело переживал потерю, написал подряд около 200 стихотворений, потом погрузился в тяжелейшую депрессию и прекратил творческую деятельность. Да и с жизнью, бытом он уже не мог справиться. Чтобы спасти его, родной брат, живший в Туле перевез поэта к себе. Поэта Бориса Абрамовича Слуцкого не стало в 1986 в Москве. В неполные 67… Многое из написанного Слуцким было опубликовано лишь после его смерти: "Судьба", "Я историю излагаю", "О других и о себе". В 1991 году вышло трехтомное собрание сочинений русского поэта. Уже после этого было найдено огромное количество его стихов, буквально тысячи – ведь Слуцкий, бывало, писал по 3-4 вещи в день! Слуцкий и Бродский Еще в 1954 году на обсуждении стихов Слуцкого в секции поэзии Союза писателей Михаил Светлов сказал: "По-моему, нам всем ясно, что пришел поэт лучше нас". Но потребовалось еще тридцать с лишним лет, чтобы после посмертных публикаций Слуцкого это стало очевидно всем. Борис Слуцкий в редакции журнала "Юность", 1963 год. Фото: russiainphoto.ru А при жизни Слуцкого воспринимали часто именно как поэта определенного поколения, в ряду прочих. Однако были те, кто выделял его уже тогда. Среди ценителей был и Иосиф Бродский. Согласитесь, это говорит о многом. Бродский повторял не раз: "Вообще, я думаю, что я начал писать стихи, потому что прочитал стихи советского поэта Бориса Слуцкого". Еще в 1975 году Бродский сказал: "Именно Слуцкий едва ли не в одиночку изменил звучание послевоенной русской поэзии. Его стих был сгустком бюрократизмов, военного жаргона, просторечия и лозунгов. Он с равной легкостью использовал ассонансные, дактилические и визуальные рифмы, расшатанный ритм и народные каденции. Ощущение трагедии в его стихотворениях часто перемещалось, помимо его воли, с конкретного и исторического на экзистенциальное — конечный источник всех трагедий. Этот поэт действительно говорит языком ХХ века… Его интонация — жесткая, трагичная и бесстрастная — способ, которым выживший спокойно рассказывает, если захочет, о том, как и в чем он выжил". Критики считают, что вот это сочетание разных стилей, как и жестковатая манера стиха, прекрасно подходящего для описания и высокого и низкого было хорошо усвоено будущим Нобелевским лауреатом. Они были лично знакомы, Слуцкий отзывался о Бродском хоть и не так высоко, но тоже очень доброжелательно. Поэт Татьяна Бек вспоминала о своем выступлении с Бродским на поэтическом вечере в Штатах. Она начала читать известное стихотворение Слуцкого о русской поэзии. "Вдруг Иосиф, буквально как известный персонаж из табакерки, вскакивает с места, выбегает к центру сцены, меня отодвигает чуть театрализованным ("Не могу молчать"!) жестом и, с полуслова подхватывая, продолжает со своим неповторимым грассированием: Для тех, кто до сравнений лаком, я точности не знаю большей, чем русский стих сравнить с поляком, поэзию родную — с Польшей. Зал ахнул: ну и ну! А Иосиф, стихотворение дочитавши, улыбается и говорит: "Мои любимые стихи у моего любимого Слуцкого". А мне незаметно и весело улыбается, даже чуть подмигивая (дескать, здорово у нас с вами получилось, хоть и не сговаривались, да?)". Не случайно Борис Рыжий объединил их в одном стихотворении – в обычной своей иронической, но такой пронзительно душевной манере, стилизованной под "блатной романс" До пупа сорвав обноски, с нар сползают фраера, на спине Иосиф Бродский напортачен у бугра… Разрываю сальный ворот: душу мне не береди. Профиль Слуцкого наколот на седеющей груди! Почему он так важен сегодня? Послевоенная тревога, озабоченность судьбами мира, судьбами страны, которая составляет нерв творчества Слуцкого, какое-то время назад, казалось, ушли в прошлое. Благополучный, благоустроенный потребительский мир, уравнявший, объединивший Россию и Запад, требовал других стихов. Да вообще никаких не требовал, если честно. Фото: mspru.org А вот когда тучи снова сгустились, тогда пришла пора вспомнить и о поэзии, и о Слуцком. Вот о таком, совершенно гениальном, стихотворении, например. Завяжи меня узелком на платке. Подержи меня в крепкой руке. Положи меня в темь, в тишину и в тень, На худой конец и про черный день, Я — ржавый гвоздь, что идет на гроба. Я сгожусь судьбине, а не судьбе. Покуда обильны твои хлеба, Зачем я тебе? Сейчас снова – время Судьбы. Время Слуцкого.
