Власти США заочно обвинили россиянина Дмитрия Хорошева — предполагаемого лидера хакерской группировки LockBit. Ему инкриминируют разработку и эксплуатацию программ-вымогателей, от действий которых пострадали больше двух тысяч человек, а ущерб превысил 100 миллионов долларов. Кроме того, американские власти объявили награду в десять миллионов долларов за любую информацию, которая поможет задержать обвиняемого. К счастью Дмитрию Хорошеву до сих пор удавалось избегать встречи с правоохранительной системой США, но так везет далеко не всем его соотечественникам. О том, каково приходится россиянам, попавшим в жернова американского правосудия, почему судебных процессов над ними становится все больше и что ждет осужденных в американских тюрьмах, «Ленте.ру» рассказал адвокат Аркадий Бух, защищающий россиян в США. Аркадий Бух: Я родился в Баку, но в 1989 году мы с семьей решили уехать из Советского Союза. Это было достаточно тяжелое время в Азербайджанской ССР — война, власть захватили ваххабиты, русскоязычное население покидало республику. Сначала мы уехали в Израиль, а три года спустя — в Нью-Йорк, где я отучился и в 2003 году открыл свое адвокатское бюро. В то время в США была достаточно молодая постсоветская волна эмиграции: она активно росла, была финансово состоятельной и стремилась в большой бизнес. Но у нее случались трения с законом, было много арестов, а русскоязычных адвокатов было немного. Вот в таких условиях я начинал. Большая часть дел того времени — это криминал, связанный с алкоголем и домашним насилием. Также были популярны дела по статьям о мошенничестве. Сейчас это тоже встречается, но теперь все больше распространены дела о санкциях, хакерстве, отмывании денег, замороженных деньгах и, конечно, экстрадиции людей в США.

За последнее время как-то изменилось отношение американской правоохранительной системы к россиянам?

В последние годы в США стали чаще привлекать россиян к ответственности за разные преступления — это тенденция последних десяти лет, которая только усиливается. Это — с одной стороны. С другой — Россия и США отказываются экстрадировать друг другу своих граждан по политическим соображениям. Этот аспект создает у многих российских хакеров, отмывателей денег и прочих злоумышленников ощущение безнаказанности: мол, если они действуют против Штатов, им за это ничего не будет. В итоге недружественные отношения между Россией и США создают уникальные прецеденты в правоохранительной сфере. Например, власти США выслеживают в какой-нибудь западной стране русских хакеров, предъявляют им обвинения — и тех арестовывают. Тогда Россия пытается приостановить их выдачу США, предъявляя этим хакерам встречные обвинения. Получаются два параллельных запроса, при которых Россия всегда находится в лучшей позиции. Дело в том, что все американские обвинения арестованные отрицают, а российские — признают. В итоге финальный приказ об экстрадиции Россия всегда получает раньше, но дальше начинаются политические игры. Страна, в которой находятся обвиняемые, должна принять решение, какую сторону занять. Власти этой страны могут или выдать обвиняемых России, которая уже получила финальный приказ об экстрадиции, или же прогнуться под требования США — решающую роль тут играет политическое влияние сторон. Так, россиян, которых недавно арестовали в Венгрии, выдали по запросу РФ: правительство там скорее пророссийское. Но в такой же ситуации прозападные Нидерланды экстрадировали обвиняемых в США. Мне как адвокату, конечно, странно видеть, что подобные решения принимают на основе политики, а не законов — но мы имеем то, что имеем.

«Наша работа — снижать ущерб»

«Лента.ру»: Как вы оцениваете работу правоохранительных органов США в делах против россиян?

В делах об экстрадиции качество обвинительной базы очень и очень высокое. Ими занимается ФБР, а в расследования вкладывают много миллионов долларов. Такие дела проходят десять уровней проверки, а то и больше. Среди прочего они попадают в прокуратуру, где доказательную базу проверяют полдюжины опытных адвокатов. Лишь после этого дело поступает федеральному судье, а затем международному атташе. Причем в той стране, где запрашивается арест россиянина, дело также смотрит прокурор и апелляционный судья. Лишь после этого гражданина России обвиняют и арестовывают. Это очень высокий уровень работы с проверкой таким количеством юридических экспертов, что на выходе дело соответствует не только всем американским законам, но в последние годы еще и всем законам страны экстрадиции. Это уровень, который не идет ни в какое сравнение с какими-нибудь арестами местных жителей городской полицией Нью-Йорка. Федеральный судья, который подписывает международный запрос на экстрадицию, относится к этому особенно аккуратно, зная, что документ будет во всех СМИ, а также окажется под пристальным вниманием МИД России и других стран. В итоге шанс на ошибку в этих случаях близок к нулю: статистика виновности — больше 99 процентов.

К чему сводится работа адвоката в таких делах?

Суть адвокатской работы здесь не в том, чтобы доказать невиновность клиента, а в том, чтобы максимально снизить ущерб для него. Дело в том, что за одно и то же компьютерное преступление можно получить как 30-40 лет, так и всего несколько лет при удачных переговорах с прокуратурой. Наш козырь в том, что американская прокуратура очень не любит суды присяжных: например, на них обвинению порой приходится раскрывать имена секретных агентов — а делать это, конечно, оно совсем не хочет. Кроме того, на такие суды приходится привозить свидетелей из других стран для дачи показаний. А это, во-первых, дорого, а во-вторых, обычно должно поощряться грин-картами (видами на жительство в США — прим. «Ленты.ру») для этих свидетелей. Возиться со всем этим прокуратура совершенно не хочет, но переговоры с ней — это долго, тяжело и дорого для клиентов. Как правило, сотрудники прокуратуры предлагают обвиняемому признать вину по сниженному числу статей: скажем, по одной-двум вместо шести. Именно этого мы и добиваемся, играя на том, что обвинение не хочет суда присяжных. Но самое смешное в этой игре то, что суд присяжных также совершенно невыгоден и нам.

«Судья орал про советского шпиона»

Почему суд присяжных — это плохо для россиянина в США?

Дело в том, что такой суд для россиянина — это почти гарантия проигрыша: система присяжных, с одной стороны, очень предвзято относится к русским, а с другой — очень доверяет обвинению. Скажем, когда я жил в СССР, то видел, что советские граждане недолюбливают милицию и подозревают, что она фабрикует доказательства. Если в такой ситуации человек пойдет на суд присяжных и даже бездоказательно будет говорить, что милиция сфабриковала дело, ему могут поверить. Но представьте, что тот же человек будет говорить о беспределе американской полиции в каких-нибудь провинциальных городах штатов Кентукки или Невада. Присяжных там наберут из местных жителей, большинство которых — или госслужащие, или сотрудники полугосударственных компаний. И, конечно, они вряд ли поверят словам обвиняемого, поскольку полиции доверяют куда больше. Такие американцы вообще могли почти не видеть иностранцев — и тут перед ними появляется некто со странным русским акцентом. А обвиняет его прокурор, который скажет присяжным:

«Я же с вами учился в одной школе — вы что, мне не верите? Вы посмотрите на подсудимого — он же русский».

Здесь, в центральных штатах США, русский — это уже приговор. Причем эта несправедливость подогревается судьями, которые нередко ведут себя некрасиво. Наглядный пример — дело россиянина Евгения Никулина, обвиненного в хакерстве. Молодой парень, 20 с лишним лет, программист. А судья орал:

«Посмотрите на этого советского шпиона».

В итоге присяжные признали Никулина виновным. Проблема в том, что судьи в США — часто пожилые люди, бывшие военные, которые боролись с «красной чумой». Они просто забыли, что Советского Союза давно нет — но сидят и решают судьбу людей. Поэтому суд присяжных в США одинаково невыгоден как подсудимым россиянам в силу предвзятости, так и прокуратуре в силу огромных издержек.

Один из ваших подзащитных — россиянин Александр Винник. ФБР считает его лидером преступной организации, которая начиная с 2010-2011 годов через криптобиржу BTC-E отмыла более четырех миллиардов долларов. На какой приговор вы рассчитываете по его делу?

Я надеюсь, что нам с коллегами удастся добиться для него до десяти лет лишения свободы. Но обещать что-то здесь трудно — решение останется за судом. По делу Винника до сих пор идут переговоры по деньгам, ущербу, количеству жертв и другим факторам, которые складываются в систему очков. Чем больше очков — тем больше срок. И мы как раз занимаемся тем, что пытаемся снизить число этих очков, чтобы избежать строгого наказания для нашего клиента. Конечно, мы объясняем клиенту реальность той системы, в которую он попал, ее статистику. А Винник очень похож на тех россиян, которых Штаты обвинили в финансовых или компьютерных преступлениях. Эти люди прекрасно понимают математику, статистику и свои шансы, до них можно достучаться и что-то им объяснить.

«Россияне не сразу понимают, что их пытают»

Чем защита американцев отличается от защиты россиян?

Граждане США не питают иллюзий к американскому праву: они понимают, что в их стране за одно и то же можно наказывать несколько раз — сначала обвинил один штат, потом — другой, а затем и федеральное правительство. Особенно это актуально, если подсудимый идет на принцип и отказывается признавать свою вину. Например, хакер взломал множество компьютеров — и сначала его обвинят в Джорджии, потом в Нью-Йорке, а потом еще и в Калифорнии. И если человек не сдастся, ему будут продолжать накидывать новые и новые обвинения: ведь если речь идет о тысячах компьютеров, всегда можно найти хотя бы одного потерпевшего в том или ином штате. Обвинять будут до тех пор, пока у человека не сдадут нервы. Американцы это знают и понимают, а русских, к сожалению, приходится учить. Также россияне думают: если они были с плохими людьми, но не совершали преступлений, значит, они не при делах. Но по законам США, если, условно, ты дал стакан воды плохому человеку, то был с ним в сговоре. И, конечно, американская длинная рука закона требует от россиян полного соблюдения законодательства США, иначе их можно арестовать. Наглядный пример — дело Винника: его, в частности, обвинили в том, что он не получил американские лицензии на операции с валютами.

Жалуются ли россияне на пытки в американских тюрьмах?

В США в этом плане есть специальная система — пытки своеобразные, и я слышу о них достаточно часто. Для россиян они не всегда ясны: они не сразу понимают, что их пытают. Во-первых, это одиночные камеры, в которых заключенных могут держать годами, чтобы вывести из психологического равновесия и отдать для манипуляций прокуратуре. Другой весьма распространенный вид издевательств — включенный на максимум кондиционер, из-за которого заключенный начинает болеть. Впрочем, бывает и наоборот: человека сажают в пластиковый короб внутри камеры. В жаркие дни он настолько нагревается, что заключенному приходится лежать на полу, где температура хоть немного ниже. Нередко в камере нет кровати и приходится спать на столе, а свет при этом не выключают. Ну и, конечно, обычная история, когда обвиняемого подсаживают к опасным преступникам. Это все случается с теми, кто не хочет признавать вину, то есть более чем в половине дел.

Насколько активно российское посольство включается в дела таких заключенных?

До начала боевых действий на Украине российские дипломаты проявляли большую активность в этом плане. Теперь, во-первых, их штат сократился, а во-вторых, защитники обвиняемых и они сами стараются не связываться с дипломатами из России. Причина проста: за россиянами в США следят и подслушивают их. Я могу говорить это вполне уверенно, поскольку вел дела, связанные со шпионскими статьями, и просматривал доказательную базу. Есть всего три такие страны, за гражданами которых американцы следят очень пристально: это Россия (на первом месте), Китай и Иран. Поэтому, если обвиняемый и его защита начнут контактировать с дипломатами, американские власти быстро узнают об этом. И в нынешних политических реалиях даже сам факт таких контактов может ухудшить положение обвиняемого. Так что сейчас, пожалуй, такое время, когда россиянам, у которых в США возникли проблемы с законом, будет более правильно сидеть тихо, чтобы не навредить себе.