Что стало бы с СССР, если бы Хрущёва сняли ещё в 1957 году
В октябре 1964 года Никиту Хрущёва сняли с должности Первого секретаря ЦК КПСС и отправили на пенсию. Это был тихий дворцовый переворот, увенчавшийся успехом. Однако ещё задолго до того, в июне 1957 года, тоже была предпринята попытка убрать Хрущёва из руководства партией и страной. Но тогда Хрущёв сумел одержать верх над своими противниками, а инициаторов его смещения объявили «антипартийной группой» и сняли с руководящих постов.
«Антипартийная группа»
В 1956-1957 гг. обозначился рост недовольства Хрущёвым и в высших эшелонах партии, и среди населения страны. Недоумённо либо весьма отрицательно многие восприняли доклад Хрущёва на ХХ съезде КПСС, резко поносивший всю политику Сталина. Уже тогда, в марте 1956 года, демонстрации протеста (жестоко подавленные) прошли в Грузии. Причём отдельные протестующие несли лозунг передачи власти Вячеславу Молотову, тогдашнему министру иностранных дел, близкому соратнику Сталина на протяжении десятилетий.
Целый ряд шагов Хрущёва способствовал подрыву его личного авторитета и международных позиций СССР. В октябре 1956 года Хрущёв прозевал вспышку антисоветского восстания в Венгрии. Его не успели пресечь в зародыше, и советским войскам пришлось целый месяц вести в Венгрии настоящую войну. Обозначились первые трения с Китайской Народной Республикой. На этом фоне Хрущёв ещё и снял Молотова с поста министра иностранных дел.
Всё это сопровождалось сосредоточением власти в руках Хрущёва, ростом его нетерпимости к коллегам, стремлением единолично решать все дела. В этих условиях внутри Президиума ЦК созрела оппозиция Хрущёву. Её ключевыми фигурами, кроме Молотова, стали Лазарь Каганович и Георгий Маленков. Последний был снят Хрущёвым с поста Председателя Совета Министров СССР в феврале 1955 года при поддержке Молотова. Но теперь бывшие противники объединились против Хрущёва. К ним примкнул преемник Молотова на посту министра иностранных дел Дмитрий Шепилов.
Заседание Президиума ЦК 18 июня 1957 года постановило освободить Хрущёва от обязанностей Первого секретаря ЦК. Но Хрущёву и его сторонникам удалось настоять на вынесении окончательного решения об этом на пленум ЦК. В преддверии пленума Хрущёв времени не терял, а его противники вели себя на удивление пассивно. Хрущёв сохранил контроль над СМИ (которые даже не сообщили о состоявшемся заседании Президиума ЦК и его решении) и над силовыми структурами. Председатель КГБ Иван Серов и министр обороны Георгий Жуков поддержали Хрущёва.
Собравшийся 22 июня 1957 года пленум ЦК КПСС превратился в суд над «антипартийной группой Молотова, Маленкова, Кагановича и примкнувшего к ним Шепилова». Те члены Президиума ЦК, которые ранее поддержали противников Хрущёва (Ворошилов, Микоян, Булганин), переметнулись назад. Членов «антипартийной группы» сначала исключили из ЦК и отправили на незначащие посты, а после XXII съезда КПСС в 1961 году исключили из партии. Им вменили в вину «соучастие в сталинских репрессиях».
До сих пор некоторые авторы пытаются представить попытку свержения Хрущёва в июне 1957 года как попытку «реакционного переворота», как «заговор сталинистов» (хотя вина самого Хрущёва в репрессиях 1930-40-х гг. была огромной). На самом деле, вопрос об отношении к Сталину в июне 1957 года ни разу не поднимался. Речь шла только о волюнтаристских, авторитарных методах хрущёвского руководства, и о том, что страна под его началом движется не туда, куда следовало бы. Попробуем представить себе, что было бы, если в июне 1957 года верх взяли противники Хрущёва.
«Перестройка» задержалась бы лет на десять, а СССР сохранил бы дружбу с Китаем
Скорее всего, Первым секретарём ЦК был бы избран Молотов. Он явно имел право на это как старейший на тот момент (исключая больного Ворошилова) член Президиума ЦК, человек, тесно работавший ещё с Лениным в 1917 году. Учитывая, что генсеки КПСС правили до самой смерти (если их, как Хрущёва, не снимали с должности), то Молотов мог бы бессменно оставаться руководителем страны аж до 1986 года! Причём его преемником мог стать любой из членов «антипартийной группы». Все они отличились удивительным долголетием: Маленков скончался в 1988 году, Каганович – в 1991-м, Шепилов – в 1995-м.
Молотов прекратил бы любые эксперименты с государственным управлением (не приведшие ни к чему хорошему), возможно, закончил бы и затратную кампанию по «освоению казахстанской целины», приведшую только к зависимости СССР от импортного хлеба. В отношениях с США опытный дипломат наверняка не довел бы дело до «карибского ракетного кризиса» и уж во всяком случае сумел бы вывести СССР из затруднений «холодной войны» с минимальной потерей престижа. Вряд ли развалился бы ценный стратегический союз СССР и КНР, тем более, что Молотов и Мао Цзэдун отлично знали и уважали друг друга.
Маршал Жуков был бы снят с поста министра обороны СССР. И его имя не славилось бы, как имя «первого маршала Победы», по меньшей мере, пока Молотов бы возглавлял КПСС, то есть до 1986 года. Впрочем, Хрущёв «отплатил» ему за поддержку тем же самым, отправив его в отставку уже в октябре 1957 года. Несомненно, всяким разоблачениям «сталинизма» был бы положен конец до тех пор, пока «антипартийная группа» обеспечивала преемственность власть, то есть, вполне возможно, вплоть до 1990-х годов.
Были бы и черты, общие с реальной историей. Например, СССР, без сомнения, также тратил бы значительную часть своих ресурсов на поддержку «сил социалистической ориентации» в освобождающихся от колониального гнёта странах Африки и Азии.
О том, как сложилась бы история СССР дальше, в 1980-х годах, судить уже сложнее. Некоторые утверждают, что, если бы Горбачёв не объявил «перестройку» и «демократизацию», то Союз и социалистическая система, не сумевшие гибко приспособиться к «велениям времени», занимавшиеся только «закручиванием гаек», развалились бы ещё быстрее. С этим, однако, трудно согласиться. Революции происходят обычно, если идёт какая-то слабина «сверху». А при отсутствии такой слабины какие-то оппозиционные КПСС силы вряд ли смогли бы организоваться.
Поэтому есть некоторые основания полагать, что победа оппозиции Хрущёву в 1957 году смогла бы обеспечить единство СССР и преемственность курса КПСС года где-то до 1995-го. Тут, правда, возникает ещё одна развилка: был бы СССР в последнее десятилетие ХХ века больше похож на динамично развивающийся Китай или на застойную Северную Корею? На этот вопрос, конечно, невозможно ответить определённо. Также немыслимо точно представить, в какую сторону повернулся бы политический процесс, и какой интенсивности он бы был, когда верхушка КПСС неизбежно начала бы какие-то перемены где-то в 1990-е годы.
