«Какие еще доследования? Никаких доследований. Кончайте», — такой приказ отдал Сталин Василию Ульриху во время экспресс-суда над убийцами Кирова. Судья Ульрих, как и всегда, выполнил этот приказ, поскольку судьей был лишь по названию. Приговоры и расстрельные списки утверждал Сталин лично, а на судье было лишь оформление бумаг. В этой роли Ульрих пробыл почти 20 лет, пока его не отправили в отставку за пьяную выходку. Как работал главный проводник сталинского террора и почему боялся открытого суда над генералом Власовым — в материале «Газеты.Ru».

Правосудие за 10 дней

Происхождение Василия Ульриха для службы в советских органах госбезопасности было идеальным: его отцом был латвийский немец и революционер. Родившись в Риге 13 июля 1889 года, мальчик вскоре отбыл в сибирскую ссылку, куда всю семью направили за антиправительственную деятельность. Став взрослым, сын пошел по стопам отца, а в 21 год вступил в ленинскую РСДРП. Таким образом, он был «старым большевиком», что с одной стороны давало в партийной иерархии вес, но по этой же причине несло большие опасности. Опасностей Ульрих избегал простым способом — безусловной лояльностью начальству. В первые революционные годы Ульрих ничем особенным не запомнился и был рядовым сотрудником ВЧК. На первую настоящую должность председателя Главного военного трибунала войск внутренней охраны его назначили в 1920 году. Юридического образования у судьи-чекиста не было, но оно и не требовалось: этот суд, как и все последующие, которые возглавлял Ульрих, существовал не для борьбы за право и справедливость, а для расправы с врагами и «предателями». По-настоящему же свой судейский талант потомственный революционер начал раскрывать с 1926 года, когда стал председателем Военной коллегии Верховного суда (ВКВС) СССР.

Василий Ульрих (второй справа) во время суда над Борисом Савинковым, 1926 год

С этого момента почти все громкие процессы, о которых неделями писали в «Правде», проходили под председательством Ульриха. Так, именно он в 1934 году руководил вынесением приговора по делу об убийстве Сергея Кирова. Слово «судил» здесь применить нельзя: судил Сталин, а чекистский судья лишь озвучивал приговор и распоряжался процессом. Процесс обязательно должен был быть быстрым, поскольку прямо в день покушения вышло постановление ЦИК СССР о правилах суда над террористами: адвокатов не пускать, обвинительное заключение вручать за день до суда, апелляции не принимать, смертные приговоры приводить в исполнение немедленно, на все дается не более 10 дней. Исполнителем убийства общепризнанно считается схваченный на месте преступления Леонид Николаев, рядовой член партии, но вместе с ним судили и 13 его предполагаемых сообщников. Их Николаев оговорил на стадии следствия, но в суде поначалу отказался от признательных показаний. После допроса лично Ульрихом без других обвиняемых убийца подтвердил признание вновь, и приговор был для всей «банды» един: расстрел. Услышав это, Николаев закричал «Обманули!» — видимо, ему обещали прощение в обмен на показания.

«Ульрих, за плечами которого было уже проведение нескольких фальсифицированных процессов, по-видимому, чувствовал себя неуверенно в связи с отказом на сей раз большинства подсудимых сознаться в приписываемых им преступлениях. В письме, направленном в 1956 году в КПК вдовой Ульриха, сообщалось, что в перерыве, объявленном для вынесения приговора, Ульрих, «не удовлетворенный, видимо, чем-то в следствии, звонил по прямому проводу в Кремль, запрашивая разрешения на доследование... Получил от т. Сталина резкий краткий ответ: «Какие еще доследования? Никаких доследований. Кончайте», — писал историк Вадим Роговин.

Если бы голливудский продюсер снимал биографический фильм об Ульрихе, у него был бы большой соблазн превратить этот сюжет в драматичную сцену: судья вынужден делать трудный выбор между служением праву и исполнением приказов начальства. В действительности же в этой сцене вряд ли был элемент драмы, поскольку выбор Ульрих сделал за много лет до звонка Сталину.

Болтун, но верный

Считается, что суд по делу об убийстве Кирова стал первым в цепи событий, в конце которой находится Большой террор. Промежуточных звеньев в этой цепи много, например, Московские процессы — суды над членами партии за причастность к троцкистской или правой оппозиции. В ходе трех процессов были расстреляны Григорий Зиновьев, Лев Каменев, Карл Радек, Николай Бухарин, Генрих Ягода и многие другие функционеры. Присутствие в этом списке Ягоды особенно иронично: именно он, будучи главой НКВД, в 1936 году «вывел на чистую воду» троцкистскую террористическую банду Зиновьева и Каменева, которая, среди прочего, якобы поучаствовала в убийстве Кирова. Спустя два года Ягоду самого расстреляли, и тоже за троцкизм, но уже в связке с Бухариным.

Если проанализировать списки посетителей кабинета Сталина в Кремле, то можно заметить, что Ульрих заходил к вождю каждый раз перед оглашением приговора по Московским процессам. Это неудивительно: историки уверены, что Сталин не только сам выносил решения, но и лично редактировал приговоры, а задачей председателя ВКВС было лишь оформлять их. Постепенно машина террора разгонялась, и Ульриху необходимо было работать в ударном темпе, чтобы за ней поспеть. В период с 1 октября 1936-го по 1 ноября 1938 года ВКВС рассмотрела дела 36 906 человек, из них 25 355 были приговорены к расстрелу. Самих участников террора так же регулярно приносили в жертву, в том числе членов коллегии Ульриха, — и он без колебаний сдавал своих подчиненных НКВД. Куда более неприятной для председателя особенностью правил террора было то, что даже охотная сдача подчиненных и исполнение всех приказов не давали гарантий безопасности. После окончания Большого террора Сталин получил от нового главы НКВД Лаврентия Берии донос, основанный на показаниях осведомителя Галины Литкенс. «Ульрих систематически выбалтывает ей [Литкенс] разные сведения о работе Военной Коллегии Верхсуда и Наркомвнудела. Ульрих, в частности, рассказывал ей, как вели себя Тухачевский, Рейнгольц, Березин, Мрачковский, Бухарин и другие осужденные при приведении над ними приговора. Тухачевский во время расстрела сказал: «Ну, что же, стреляйте, только не в затылок, а в лоб», и действительно стреляли в лоб». В доносе также говорилось, что Ульрих не понимает, как можно говорить с обвиняемым, не замахиваясь кулаками. Стоит отметить, что Литкенс была любовницей председателя коллегии, и поэтому выбор этих тем для разговора — довольно странный. Особенно с учетом того, что во время ссор он называл ее шпионкой и международной проституткой.

Донос Л.П. Берии на председателя ВК ВС СССР В. Ульриха

Когда об этом узнал Сталин, Ульрих имел все шансы отправиться вслед за своими многочисленными жертвами. Жестокость по отношению к обвиняемым Сталина не трогала, а вот «болтун — находка для шпиона». Тем не менее, вождь хода доносу не дал: скорее всего, он ценил в своем любимом судье безусловную лояльность и исполнительность. До Второй мировой войны Ульрих успел поучаствовать в «деле специалистов», когда в лагеря отправили большую группу ученых, инженеров и конструкторов, включая Туполева. Но в кабинет к Сталину председатель суда больше не приходил.

Дело Власова и опала

Великая Отечественная война существенно изменила облик СССР. Парадоксальным образом нужды фронта потребовали либерализации и ослабления террора, поэтому Ульрих не смог никак себя проявить. Зато сразу после нее судья-чекист, сам того не зная, стал автором одного из самых антисоветских тезисов, который только можно себе представить. В 1942 году советский генерал Андрей Власов попал в плен к немцам и вскоре возглавил «Русскую освободительную армию». Это коллаборационистское формирование на службе нацистов, в котором на пике числилось более сотни тысяч бойцов, почти все — советские военнопленные. В 1945 году Власов сдался Красной армии и был доставлен в Москву, где ему, как предателю, предстоял суд. После войны расплата настигала пронацистских коллаборационистов по всей Европе. Например, осенью 1945 года британские власти повесили «Лорда Хау-Хау», — так прозвали Уильяма Джойса, который перед началом войны бежал из Англии в Германию и вел пропагандистские нацистские радиопередачи на хорошем английском языке. С 1939-го по 1945-й он рассказывал британцам, что Германия громит их по всем фронтам, что нацисты почти победили и единственный шанс для солдат Его Величества — сдаться немцам. Суд над «Хау-Хау» был публичным и широко обсуждался в прессе, а его прозвище стало именем нарицательным для предателя и мелкого прихвостня смертельного врага. Власова тоже судили в Москве, но суд получился закрытым. «Главным препятствием, помешавшим провести открытый процесс в Октябрьском зале Дома союзов, по выражению генерал-полковника Виктора Абакумова, стало поведение «некоторых подследственных». Опасаясь изложения подсудимыми на открытом процессе антисоветских взглядов, «которые объективно могут совпадать с настроениями определенной части населения, недовольной советской властью», Абакумов и Ульрих обратились 26 апреля 1946 года к Сталину с просьбой «дело предателей <…> заслушать в закрытом судебном заседании <…> без участия сторон», — писал историк Валерий Рыжов. Интересно, что сотрудничество с Гитлером не поддерживали даже смертельные враги СССР — белоэмигранты-непримиренцы. Наиболее авторитетные из них, включая генерала Антона Деникина, считали, что русским антибольшевистским силам нельзя идти на службу к нацистам: у них нет союзников — только слуги, которых после использования можно выбросить. Что же такого думал и знал об СССР коммунист Ульрих, что считал доводы коллаборационистов убедительными? Тем не менее, карьера чекистского судьи близилась к завершению. В апреле 1945 года на имя секретаря ЦК Маленкова поступил очередной донос о возмутительном поведении пьяного Ульриха на банкете:

«Он обратился ко всем присутствующим с речью о том, как он, возглавляя работу коллегии в 1936—1938 гг., проводил борьбу с врагами народа. В этой речи т. Ульрих допустил антипартийную болтовню, рассказал присутствующим членам коллегии и их женам о ряде дел, составляющих государственную тайну особой важности (дело Ежова и др.). Говоря об этих делах, т. Ульрих в присутствии женщин ругался площадной бранью, употребляя выражение — «жидовская морда».

Спустя два года ЦК пришел к выводу, что Ульрих «оторвался от обстановки сегодняшнего дня», «утратил чувство партийной принципиальности» и «живет прошлыми заслугами». Окончательно в этом мнении партийцы убедились, узнав, что его жена прямо вмешивается в рассмотрение дел, а на любовницу Литкенс выписан постоянный пропуск в здание коллегии. В результате было решено отправить многолетнего председателя ВКВС в отставку. Тот получил должность начальника курсов усовершенствования военно-юридического состава Советской армии, что, по сути, было пенсией. Умер Ульрих в 1951 году, не дожив до смерти Сталина и хрущевских разоблачений, где непременно стал бы одним из главных фигурантов.