о любимых исполнителях Леонида Брежнева
«Когда пела она «Златые горы», зал вставал (а ведь не гимн — кабацкая!). Уж почему, неизвестно. Видимо, от избытка простонародных чувств. А что ещё крестьянам пролетарствующим доступно из богатого эмоционально-духовного арсенала «тонко организованных людей»?»
«Златые горы» — это не те, над коими чахнут. Скорее снова про искусство, будь оно неладно... А почему неладно? «А что вы всё лезете с вашими окаменелостями? Не о чем больше поговорить?»
«Свободолюбивому человеку» буквально нечем дышать.
Да ещё и окаменелости под нос суют.
Скажем, Коля Сличенко. Зачем? Кому оно нужно? Что он там выфигуривал со своими ромалэ под гитарку? Мало того, что театр себе отхапал, так ещё и табор по всей России таскал. С медведями и балалайками!
Коля Сличенко — он белгородский, из оседлых. Родился в 1934 году. Войну и оккупацию (а жили они тогда в Харькове) запомнил хорошо. После войны — цыганский колхоз в Воронеже. Самодеятельность, где даже по цыганским меркам был он первым из первых. Деньги на билет в Москву, в театр «Ромэн», собрали друзья и родственники. Дальше...
Дальше была большая жизнь. И когда пел Сличенко есенинское «Письмо матери» (а он вообще был великий мастер по части русского романса и переложения стихов на музыку), зрители даже не рыдали — такой комок в горле стоял — давились слезами. Вот и попробуйте хоть что-нибудь спеть хоть бы в минимальном приближении к заданному Сличенко стандарту. А с другой стороны, зачем? Есть же всякие э-э-э... певцы другие?
Это всё общие слова: «Он поднял цыганскую музыку и народное искусство цыган на высоту недосягаемую, и вряд ли кому ещё удастся хоть когда-то подобное...»
А необщее — оно на поверхности, на кромке души и свода небесного, где и встречаются свет и слёзы... Жизнь без горестей — пустая сахарная вата, нет никакой возможности ту жизнь оценить по достоинству, так уж оно всё устроено.
Кто много пережил, тот знает цену каждой слезинке...
Что там ещё? Всю жизнь просил за всех — за всех, кроме себя. Наверно, потому что медведь и балалайка и нет «житейской рассудительности». Ну куда такого в рыночек? Он же там всё попортит.
Саша Стрельченко. Александра Ильинична. Тоже всё народное, спасу нет. Ну слушали её, аж на люстры в домах культуры взбирались — умела, чего уж там, за душу потянуть... Дело-то нехитрое! Любой дурак под гармонь сумеет!
Ой, вот точно — любой дурак. Правда, не сумеет, потому как ни разу в жизни ни единой песни сердцем послушать так и не сумел. Чтобы им слушать, сердцем, не кочерыжкой, что к шее крепится, надо ж душу напрячь, а она без того, бедная, распродажами да новостями из мира звёзд утомлена... Тяжёл путь осовремененного человека...
Саша Стрельченко — она из днепропетровских, в 1937-м родилась. Отец погиб на фронте в 1941 году, мама умерла в 1945-м — надорвалась одна с тремя детьми. Саша всякое повидала: и беспризорщину, и детский дом. Наверно, потому в детском саду работала, Ленинградский педагогический окончила. И однажды, в 1958 году, услышала Воронежский народный хор. Дальше жизнь сама понесла, как на крыльях: Липецкая филармония, стажировка во Всероссийской творческой мастерской эстрадного искусства, дебют на сцене Театра эстрады в Москве. Конкурсы, призы, победы.
Хорошо о ней сказал Иван Козловский — лауреат двух Сталинских премий I степени, Герой Социалистического Труда, одним словом, человек в высшей степени «ненадёжный»: «Полное отсутствие подражательства и подделки под народное. Её звучание, форма, думаю, были и сотни лет тому назад — и будут у грядущих поколений, доколе народ и радости, и горе будет выражать в песне...»
Когда пела она «Златые горы», зал вставал (а ведь не гимн — кабацкая!). Уж почему, неизвестно. Видимо, от избытка простонародных чувств. А что ещё крестьянам пролетарствующим доступно из богатого эмоционально-духовного арсенала «тонко организованных людей»? Только что подскочить на своём месте и стоймя стоять соляным столпом!.. Дикость, варварство...
Про Муслима забыли. Который Магомаев и вообще советско-русский азербайджанец всея советской власти. Народного артиста СССР отхватил в 31 год, стажировался в Ла Скала, твистики свои попевал бабаджаняновские... Выскочка! Да ещё и родился в 1942 году в Баку.
Отец Муслима, Магомет Магомаев, по профессии театральный художник, погиб на фронте 24 апреля 1945 года. Четыре ордена: Красной Звезды, Красного Знамени, Отечественной войны двух степеней — последний уже посмертно, за бои в Берлине.
Когда Магомаев Муслим, достойный сын своего отца, пел, люди плакали, сопереживали, становились лучше, становились собой... Помните, была у него такая вещица — «Малая земля»?
Малая земля. Кровавая заря…
Яростный десант. Сердец литая твердь.
Малая земля — геройская земля,
Братство презиравших смерть.
Малая земля. Гвардейская семья.
Южная звезда Надежды и Любви…
Пахмутова и Добронравов сработали. По заказу Кремля. И всё-то у них так (было) — лишь бы пыль густую народу в глаза вместо колбасы! Да что тут говорить?! Разве это музыка? Разве это эстрада?
И вот ещё что важно. Совершенно случайно удалось раскопать из тайных источников: все перечисленные — личные любимцы Леонида Ильича Брежнева. Он прям участие генсековское принимал в их карьерах. Короче, протеже. Короче, по блату. Ну где здесь про настоящее?
Забыть бы это всё поскорее...
Все эти окаменелости.
А то уж больно карманы истории оттягивают — ходить ногами невмочь.
Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.