Политолог о правлении Николая I: «Время колоссального рывка»

Николай I: оболганный титан 15 июля 1826 года знаменует собой рубежную для начал царствования Николая I дату. Именно в этот день ранее довольно рыхлая «Особая канцелярия» при Министерстве внутренних дел была преобразована в знаменитое Третье отделение, которое практически сразу же по совместительству возглавил шеф жандармов граф Бенкендорф. Впоследствии многие противники самодержавия любили попенять царю на «охранку», рассказывая про ее агентов всякие небылицы. Однако стоит откровенно признать – именно Николай I стал наиболее последовательным и жестким проводником консервативной идеи на российском престоле, да и во всей Европе и смог уберечь Россию от революционных бурь почти на 30 лет, создав мощнейший экономические и геополитический задел по целому ряду направлений. В его царствование без воли России, как и во времена Екатерины II ни одна пушка в Европе не могла выстрелить, а русские войска победоносно выиграли целый ряд войн против Османской империи и Персии, во многом сформировав текущие границы в Закавказье. Советская, а впоследствии и либеральная историография вылили на фигуру царя тонны грязи, пытаясь доказать его ретроградность и отсталость – но давайте вместе разбираться так ли это на самом деле. Историография ненависти Для начала давайте поговорим о том, как формировался «черный миф» о Николае I – и отправной точкой тут конечно же является после-февральский период. Первым подобным опусом стала краткая (всего 16 страниц) брошюра Е.Тарасова «Николаевщина», изданная к слову под грифом «Временного комитета Государственной Думы» сразу после Февральской революции – понятно, что за этим скрывались идеологические предпочтения тогдашних либералов из «Прогрессивного блока. В книжице живописался «деспотизм, тирания» и якобы склочность характера царя, который, внимание, «не любил талантливых людей». Как это «бьется» с интенсивным промышленным развитием России при Николае I, строительством железных дорог и основанием новых учебных заведений совершенно непонятно. Историки выделяют довольно добротный труд либерального историка Е.М.Полиевктова, написанный им еще до революции, однако увидевший свет уже после Октябрьского переворота. Книга называлась «Николай I: обзор царствования» и при определенных академических достоинствах в ней уже содержались такие характеристика императора как «тюремщик русской свободы». Для понимания общей атмосферы книги приведем тут лишь одну цитату: «Труп не оживет, но история знает своих политических и социальных оборотней». В дальнейшем образ Николая I предельно схематизируетсяи он начинает представляться лишь как некий безликий актор в процессах истории. Темы в духе «Николай I и восстание в Польше», «Николай I и европейская реакция», «Николай I и тайная полиция» не сходят со страниц советской историографии. В этой связи можно упомянуть такие работы по эпохе как Н.Л.Бродский. Декабристы в художественной литературе, статьи Н.Платоновой и М.Н.Покровского о связях и восприятии французских революционных событий в России и лично Николаем I. В целом, история в послереволюционный период (и вплоть до 1931 года) вообще исчезла из школьной программы. А мейнстримные трактовки задавала книга замнаркома просвещения Покровского «Русская история в самом сжатом очерке», в котором пышным цветом цвели все эти конструкты про «Николая Палкина» и прочие классово ругательные советские концепции. Однако помимо Покровского были авторы и повульгарнее. К примеру, в книге Любоша «Последние Романовы», отмечалось, что «за внешним обликом силы, могущества, самодовлеющего и в себе уверенного, за этой грозной фигурой, наводившей страх и трепет … скрывалась неизлечимая трусость». Каким образом автор делает такие глубокие психологические наблюдения впрочем не поясняется – советскому читателю предлагалось верить на слово. Также стоит тут упомянуть и научно-публицистическую книгу А.Преснякова «Апогей самодержавия. Николай I» в которой прямо говорится о «военно-династической диктатуре», упоминается «казенный национализм». Автор писал, что царь якобы не был «цельной» натурой и легко терял самообладание. При чтении подобного рода литературы не оставляет ощущение какой-то неуклюжести авторов, вроде бы с формационным подходом, где роль личности не важна – ведь всем правит ее величество История и Диалектический Материализм. А в отношении Николая I – какие-то постоянные психологические наблюдения, оценки личности, копания в ближайшем окружении, выискивание негативных черт характера. Верный признак того, что ничего реального предъявить нельзя. Ну если не считать ругательств в адрес того, кто подавил восстание декабристов и тем самым остановил вполне маячившую гражданскую войну и распад России уже в начале 19 века. Усмиритель революций Среди многообразной и масштабной деятельности Николая I отдельно хотелось бы выделить его консервативный трек, в рамках которого Россия стала надежной опорой Священного Союза и на несколько десятилетий отсрочила подготавливаемую либералами и, по меткому выражению Огюстена Кошена, «малым народом», революционную волну. Однако нельзя сказать о том, что царь был далек от всяких предложений и попыток реформирования – ведь именно по именному указу императора по итогам разбирательства с декабристами был образован «Комитет 6 декабря», а предложения декабристов были по указанию Николая Павловича сведены воедино в так называемый «Свод показаний». По итогам этой работы готовились определенные изменения в законодательстве -но естественно царь пресекал все попытки введения неких конституционных ограничений самодержавной власти. В источниках можно найти запись беседы царя с французский послом графом Сен-При, в которой император выразил такое мнение о необходимости перемен: «Я отличал и всегда буду отличать тех, кто хочет справедливых преобразований и желает, чтобы они исходили от законной власти, от тех, кто сам бы хотел предпринять их – и Бог знает какими средствами». В другой беседе, на этот раз со знаменитым путешественником маркизом де Кюстином содержится максимально развернутая позиция Николая I в отношении способов правления и государственных систем – приведем ее почти целиком, и она даст лучшее понимание образа мыслей и направление действий императора: «Мне понятна республика, это способ правления ясный и честный, либо по крайней мере может быть таковым; мне понятна абсолютная монархия, ибо я сам возглавляю подобный порядок вещей, но мне непонятна монархия представительная. Это способ правления лживый, мошеннический, продажный, и я скорее отступлю до самого Китая чем соглашусь на него … Я сам возглавлял представительную монархию (очевидно имеется в виду личная уния с Польшей до 1830-го года) и в мире знают, чего мне стоило нежелание подчиниться требованиям этого гнусного правления … Больше я никогда не буду конституционным монархом. Я слишком нуждаюсь в том, чтобы высказывать откровенно свои мысли и потому никогда не соглашусь править каким бы то ни было народом посредством хитрости или интриг». В этом отрывке прекрасно видны внутренние мотивы консерватизма и охранительского (в хорошем смысле слова) настроя Николая I. Царь уже в начале 19 века прекрасно понимал, каким образом будут функционировать либеральные политические институты. Выборный хаос, подкуп и манипуляции, необходимость учитывать мнение толпы, которую «хороводят» демагоги политиканы мелкого пошиба – все это ясно видел император почти 200 лет назад и не поддавался на увещевания о введении представительной (то есть конституционной монархии). При этом Николаю Павловичу было свойственно хорошее понимание взаимосвязи внутренних и внешних факторов, осознание того, что революционная волна из Европы вполне способна влиять на внутрироссийские расклады. Именно в этом ключе происходила русская интервенция в Венгрии, когда русская армия во главе с фельдмаршалом Паскевичем пришла на помощь австрийским войскам в подавлении венгерского национального восстания в 1849 году. Николая I часто критикуют за военную помощь Габсбургской монархии, когда впоследствии Австрия заняла недружественный нейтралитет в ходе Крымской войны, оттягивая часть русских сил для прикрытия русско-австрийской границы. Однако такая критика основана на нашем послезнании, и не отражает текущего положения дел в момент подъема революционной волны 1848-1849 годов. Дело в том, что то же венгерское восстание против австрийского господства было движением национальным, активно задействовался фактор проппганды ущемления прав национальных меньшинств – на финальном этапе восстания, к примеру, венгры активно заигрывали с румынами, поднимали и европейский вопрос (Национальное собрание приняло закон об эмансипации евреев). Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять – в случае успеха венгерского восстания следующей империей на очереди после Австрийской была бы Российская. С ее огромным этническим разнообразием на западных границах, только только замирённой Польшей после кровавых событий 1830 года. Кстати, именно это понимание пагубности провоцирования национального ирредентизма привело к колебаниям русской внешней политики по «греческому вопросу». С одной стороны помочь грекам единоверцам, поднявших восстание против османского гнета было священным долгом православного царя. Но с другой – греческое восстание направлялось и организовывалось явно не близкими Николаю I силами, вроде насквозь масонского общества «Филики Этерия». В конечном итоге Россия подключилась, да так мощно, что после разгрома турецкого флота в ходе Наваринского сражения, где русская эскадра сыграла решающую роль, Греция все-таки получила независимость. III Отделение: око государево Одно из важнейших нововведений николаевской эпохи стала дальнейшая централизация бюрократического аппарата и превращение России поистине в «бюрократическую монархию», где царь был не только самодержцем, но и как верховным чиновником. Одним из символов этого упорядочивания стало создание регулярного политического сыска – знаменитого Третьего Отделения. Следует отметить, что органы госбезопасности в России начали формироваться в более менее современном виде еще при Петре I и Екатерине когда были основаны Преображенский приказ и Тайная канцелярия соответственно. Во времена царствования Анны Иоанновны и Елизаветы Петровны функционировала Канцелярия тайных розыскных дел, а при Павле I — Тайная экспедиция. Александр I создал так называемую Особенную канцелярию, работавшую сначала в составе Министерств полиции, а затем присоединенную к Министерству внутренних дел. В итоге же Николай I распорядился в 1926 году преобразовать Особенную канцелярию в Третье Отделение Собственной Его Императорского Величества канцелярии. Как уже отмечалось выше руководителем Третьего Отделения был одновременно шефом жандармов и первым в должности стал граф А. Х. Бенкендорф. Он был личным назначенцем монарха и обладал чрезвычайными полномочиями. Следует отметить, что штат ведомства изначально состоял из четырех так называемых «экспедиций». Самой важной была 1-я (секретная) экспедиция, производившая наблюдение за революционными и общественными организациями и деятелями. Она же вела предварительное следствие по политическим делам, вела аналитическую работу, готовила для императора и высших сановников обзоры важнейших внутри- и внешнеполитических событий в мире. Начиная с 1866 г. экспедиция получила в ведение дела об оскорблении императора и членов императорской фамилии, о высылке, о надзоре, в том числе за иностранцами, об участниках польского восстания 1863 г. и ряд других вопросов. В ведении 2-й экспедиции находились вопросы контроля и пресечения деятельности сект, распространения нежелательных религиозных культов. Она же занималась борьбой с фальшивомонетничеством, ведала Петропавловской и Шлиссельбургской крепостями, заведовала организационно-кадровыми вопросами во всем III Отделении. 3-я экспедиция наблюдала за проживающими в России иностранцами, а также аккумулировала данные о текущем политическом положении, деятельности революционных партий и подпольных организаций, вела контрразведывательную работу. 4-я экспедиция ведала наиболее наверное важную для империи тему – оно специализировалось на крестьянском вопросе и мероприятиях правительства по крестьянскому вопросу, собирало данные об урожае и снабжении населения продовольствием. А в ведении 5-я экспедиции находились цензурные вопросы, надзор за реализацией книг, контроль типографий и наблюдение за периодическими изданиями. Это подразделение просуществовало до 1865 г., когда его функции передали Главному управлению по делам печати МВД. При этом надо отметить, что численность центрального аппарата Третьего Отделения была крайне невелик, особенно с учетом все возрастающего объема задач. Число чиновников центрального аппарата в момент образования ключевого органа политической безопасности империи составляла на 1826 год всего - 16 человек. Конечно со временем аппарат рос, но на протяжении почти 60 лет оставался все равно крайне компактным - к 1841 году число чиновников выросло до 27, к 1856 году до 31, к 1871 году их стало 38, а к концу существования Отделения в 1880 году насчитывалось лишь 72 сотрудника центрального аппарата ведомства. Однако в составе Корпуса жандармов, который де факто подчинялся Третьему Отделению было уже порядка 4 тысяч строевых чинов и они то имели более менее разветвленную сеть по всей стране. Интересно и то, что имея довольно зачаточную агентурную сеть, Бенкендорф отлично понимал, что основной нерв политической жизни в империи лежит в области печати, и прежде всего оппозиционной, а также расширении университетского образования – что неизбежно приводило к проникновению либеральных идей в среду широкой интеллигенции. Поэтому одной из важнейших задач Отделения стала перлюстрация переписки, контроль за печатью, а также работа в среде литераторов, журналистов и студентов. Следует отметить, что секретарем графа Бенкендорфа поэт А.А. Ивановский. В аппарате Отделения работали и непосредственно литераторы – так, штатным сотрудником Третьего Отделения в 1840-х годах были поэт В.Е. Вердеревский, писатель П.П. Каменский, С Отделением активно сотрудничали известные издатели и писатели – например руководитель «Северной пчелы» Фаддей Булгарина и олин из ее редакторов Николай Греч. Материалы для аналитических записок Отделения создавали писатели Николай Полевой и известный русский беллетрист Михаил Загоскин, литературный критик Петр Вяземский, известно, что даже Пушкин в свое время обращался к Бенкендорфу за финансовым содействием. В силу малой забюрократизированности Третьего Отделения (так, в каждой губернии находился всего один штаб-офицер ведомства) и близости Бенкендорфа непосредственно к царю, ведомство в целом давало довольно точную картину происходящего в стране. В качестве примера можно привести крестьянский вопрос – уже к 1840-м годам в отчетах Отделения появляются пассажи о том, что «крепостное состояние есть пороховой погреб под государством». В архивах имеются многочисленные отчеты о взяточничестве и казнокрадстве, причем жандармы и непосредственно чиновники цнтрального аппарата Третьего Отделения не смотрели на чины и звания, докладывая о правонарушениях губернаторов и чиновников на местах непосредственно царю. Слабым местом была агентурная работа – но следует признать, что в царствование Николая I революционные и антигосударственные движения еще не приобрели навыков отточенной конспиративной работы, фронда была в основном сосредоточена в узком аристократическом слое или близких к нему кругах и сравнительно эффективно выявлялась на том уровне возможностей, что были у Третьего Отделения. Если же говорить в целом, то Николаю Павловичу принадлежит огромная заслуга в деле упорядочивания политического сыска и органов безопасности в России, формировании более менее современного их аппаратного облика – не уступавшего органам политической полиции ведущих европейских стран того времени. Экономический рывок Несмотря на утверждения советской историографии о некоем «загнивании» николаевской России в 1820-1850-е годы на самом деле эта эпоха была временем колоссального рывка России в промышленном отношении. В России начинается переход от распределенно-мануфактурного типа промышленности к заводскому машинному типу. Так, к концу правления Николая I объему текстильного производства в стране возросли почти в 50 раз, по сравнению с началом века. При этом надо отметить, что доля подневольного труда на заводах во времена правления Николая Павловича все время падала – так, уже к 1830 году процент вольнонаемных рабочих на фабриках империи составлял порядка 60%. Доля промышленных рабочих к 1850-м годам составляла порядка 520 тысяч человек и продолжала расти, число машиностроительных заводов также увеличивалась и к концу 1850-х годов (уже в царствование Александра II, хотя все основы были заложены при его отце) их число составило 99. Важнейшим экономическим фактором стало развитие железных дорог. В 1837 году была открыта первая железная дорога между Петербургом и Царским Селом, на которой начали работать первые 6 паровозов, приобретенных за рубежом. В 1851-м году начала работать Николаевская железная дорога, связавшая Санкт-Петербург и Москву - вместо 4-5 суток на дрожках, теперь можно было добраться из новой столицы в старую всего за 20 часов. На строительстве Николаевской дороги впервые массово применялась механизация– порядка 6 паровых экскаваторов вынули более 170 тысяч кубометров грунта. Примерно в те же годы была построена и Варшавско-Венская железная дорога. Вместе с железными дорогами активно развивалось тяжелое машиностроение, происходил тогдашний аналог «импортозамещения» - так, в частности, Александровский (ныне Пролетарский) механический завод в Санкт-Петербурге быстро освоил производство локомотивов и подвижного состава. В период с 1846 по 1848 год завод произвел 1991 крытый вагон и 580 платформ, 43 пассажирских и 121 товарный паровоз. Если же приводить статистические данные, то становится ясно какой гигантский скачок совершила Россия к концу правления Николая I. Возьмем число механических заводов – в период с 1851 по 1861 годы их число выросло в 5,6 раза. Никогда в России не было такого объема прироста промышленных предприятий. Число рабочих выросло в 9,2 раза, объем продукции возрос в 15,2 раза. Рост производительности труда на механических и литейных заводах в этот же промежуток составил 65% и 83% соответственно. Гигантский системный скачок. Исследователи отмечают, что этот скачок становится еще значительнее, если учесть снижение цен на продукцию машиностроения. В начале века в России паровые машины расценивались за 1 л. с. по 1000 руб. ассигнациями, или до 800 руб. серебром, и выше. В начале 30-х годов эти цены уже упали до 520 руб. серебром за 1 л. с. и ниже, к 1850 г.— до 300 руб., к 1860 г.— до 100 руб. за 1 л. с., или до 6 руб. 67 коп. за пуд, а части машин продавались от 4 до 8 руб. серебром за пуд. Падение цен на машины раз в 5 за 30 лет, и в том числе в 3 раза за одно лишь последнее десятилетие царствования Николая I, уже само по себе свидетельствует о революции в условиях производства. С учетом этого падения цен выработка рабочего машиностроителя за 1851 —1861 гг. выросла уже не на 65%, как это было указано выше в денежной оценке, а почти в 5 раз за 10 лет. Такой прирост превышал аналогичны показатели у пионера промышленной революции в лице Великобритании и свидетельствовал о достижении вершин промышленного переворота. Российское правительство активно поощряло ввоз передовых машин из той же Англии – причем зачастую контрабандное, так как уже тогда англичане не позволяли экспортировать современные образцы оборудования. Если в 1821-1830 году ввоз составил 487 штук, то за следующее десятилетие 1831-1840 годы было ввезено уже 4111 машин. То есть рост составил почти 10 раз. К слову с 1851 по 1860 ввоз составил 48080 тысяч машин, то есть опять более чем в 10 раз. Это совершенно непредставимые темпы роста с позиций сегодняшнего дня. В дальнейшем импорт машин стабилизируется и даже падает – сказывается становление отечественного машиностроения, в развитие которого государства и частный бизнес инвестируют сотни миллионов рублей золотом. Все это позволяет России вновь, как и Петре I выскочить из ловушки отставания от крупных западных геополитических противников. Даже после поражения в Крымской войне, Российская империя оказалась способна наладить строительство современного парового бронепалубного флота, новейших вооружений, произвести модернизацию артиллерии. Смогла обеспечить и бурный рывок после отмены крепостного права в 1861 году. Все предпосылки для этого, как видно из цифр статистики была заложены еще при Николае I. При нем Россия приобрела и закрепила стратегически важные территории в Закавказье, на протяжении почти 30 лет эффективно противостояла напору революционных идей с Запада, заложила основы культурного взлета второй половины 19 века. Во многом это заслуга сухопарого и консервативного Николая I – царя-инженера, сохранившего империю от опасностей декабристского мятежа и заложившего основу экономического рывка России. Фото: ФедералПресс / Евгений Поторочин