Иоганну Гете 28 августа исполнилось бы 275 лет
Его уже при жизни считали пророком, почти олимпийским божеством. А сегодня Иоганн Вольфганг Гете остается одним из немногих деятелей культуры, чьи юбилеи отмечает весь мир. Сегодня, 28 августа, ему исполнилось бы 275 лет. Почему-то легко представить себе этого человека испившим эликсир вечности и ставшего бессмертным не только в книгах, но и физически. Фаустовская история…
Он родился во Франкфурте-на-Майне, в семье юриста-лютеранина, изрядного библиофила и рьяного поклонника прусского короля Фридриха Великого. Представьте, род Гете не был дворянским: они проживали состояние деда-трактирщика. К более знатной фамилии относилась мать поэта, Катарина Элизабет. Ее отец - городской судья - напротив, терпеть не мог пруссаков и сочувствовал Австрийской империи. Вольфганг посещал его каждое воскресенье - как старший внук и крестник - и вынужден был слушать бранные слова по адресу Фридриха, которого считал героем и мудрецом. Это - первый конфликт, который запомнился будущему поэту. Он уже тогда понимал, что в мире не всегда существует единственная истина. Прислушивался и к отцу, и к дяде.
"Буря и натиск"
Вольфганг сочинял стихи с юности. Не сразу они получались совершенными, но представление о совершенстве жило в его душе с самых ранних лет. Ведь он целые дни проводил в отцовской библиотеке. Там, среди старинных фолиантов, наткнулся и на легенду о докторе Фаусте, которая впечатлила его на всю жизнь.
Гете долгие годы одновременно был и ученым, и поэтом. И немного бунтарем, хотя - очень деликатным. Гете стал юристом, защитил диссертацию о взаимоотношении государства и церкви, которая возмутила клириков. А кроме того - занимался геологией, ботаникой, анатомией, политикой. Конечно, поэзия все затмила. И все-таки именно Гете принадлежит открытие межчелюстной кости у человека. Недаром его считают универсальным гением. И он гордился тем, что познал законы природы не только с литературного ракурса.
Группа поэтов, которых сплотил вкруг себя Гете, вошла в историю литературы под наименованием "Буря и натиск". Их называли штюрмерами, буянами. Казалось бы, великому созерцателю Гете не подходит столь боевитое кредо. Много лет спустя в "Фаусте" он скажет устами своего героя: "Лишь тот достоин жизни и свободы, // Кто каждый день идет за них на бой!". Но это произносит обманутый Мефистофелем доктор, а для самого Гете (в том числе раннего) характерны совсем другие настроения:
Горные вершиныСпят во тьме ночной;Тихие долиныПолны свежей мглой;Не пылит дорога,Не дрожат листы...Подожди немного,Отдохнешь и ты.
Перевод Лермонтова, поменявшего размер стихотворения, очень точно передает его суть. Это меланхолическая мечта о гармонии. Но в чем-то основатель "Бури и натиска" был революционером. Он придавал особое значение немецкому языку, которому многие аристократы предпочитали французский. Отбрасывал модный прямолинейный рационализм Вольтера. Против этого и был направлен натиск молодых поэтов, для которых внутренний мир человека казался важнее борьбы за общественное благо. Они призывали внимательнее изучать природу, учиться у нее - и, в отличие от строгих классицистов, не считали Уильяма Шекспира "диким". А в остальном поэтов этого направления - Гете, Георга Гамана, Фридриха Шиллера - объединяла только молодость, которая быстро прошла. Гете никогда не слыл аскетом, считая, что "жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на плохое вино". А хорошего хватало, чтобы до поры, до времени объединять поэтов. Но в зрелости Гете полюбил одиночество и с друзьями встречался редко. Разве что переписывался.
От "Вертера" до "Фауста"
Гете написал немало замечательных лирических стихотворений и баллад, от которых сердце сжимается от страха. Легко перешел от сентиментальных мотивов к романтическим, словом, по собственному признанию, "богов любимцем был я с детских лет". Но настоящую славу ему принес роман в письмах "Страдания молодого Вертера". Роман стал программным для писателя, который хотел показать, что мысли и чувства человека ничуть не менее важны, чем войны или придворные интриги. И нет ничего тяжелее человеческого отчаяния. Он отстаивал право личности на слабости, на метания, на сомнения, наконец, на любовь, которая затмевает все вокруг. Сам Гете знал, что такое неразделенная любовь - и роман помог ему излечиться от этого чувства.
Об этой книге в последние десятилетия XVIII века как минимум слыхали все. Немцы, французы, англичане, итальянцы, русские… Никогда прежде новая книга так быстро не завоевывала целый континент.
Позиция Гете в "Вертере" восхищала далеко не всех. Критики признавали, что повествование не оставляет равнодушным, что Гете тонко описывает характер героев, психологические рефлексии. Но в романе видели проповедь безволия. Между тем, Гете давно занимала другая, главная для него, трагедия.
Над "Фаустом" он работал почти всю жизнь - с 1768 до 1832 года. Не мог расстаться с этой пьесой в стихах, в которой можно было показать все стороны жизни - от вполне земного кабачка до разговора "на небесах", когда Господь заключает с Мефистофелем пари - кому из них останется верен многоумный доктор Фауст. В мировой литературе нет более загадочного шедевра. Гете изменил фольклорный образ ученого. В легендах он предстает богоотступником, который из честолюбия продал душу дьяволу. У Гете все гораздо сложнее, Фауст постоянно отстаивает свою свободу.
Всем известно кредо гетевского Мефистофеля, которое повторил булгаковский Воланд: "Той силы часть и вид, что вечно хочет зла и век добро творит". Поэт действительно считал, что зло на земле небесполезно, как и наши трагические заблуждения. Никто до него так смело, без откровенных разоблачений не писал о нечистой силе. Хотя для доктора Фауста игры с дьяволом все-таки не обернулись добром, главное, что он сумел сохранить свою свободу от Мефистофеля при всей обаятельной хитрости последнего. Церковь не считала Гете благопристойным христианином: слишком вольно он писал и о божественной, и о темной силе. Но в то время в Германии он был влиятельнее любого пастора.
Когда любопытные читатели спрашивали Гете об основном смысле "Фауста", он только отмахивался: "Как будто я сам это знаю и могу выразить!.. В самом деле, хороша бы была шутка, если бы я пытался такую богатую, пеструю и в высшей степени разнообразную жизнь, которую я вложил в моего "Фауста", нанизать на тощий шнурочек одной единой для всего произведения идеи!" И сам Гете, и его лучшее творение - как оракул. Там всегда можно найти противоположные ответы на самые главные вопросы. Но, пожалуй, главное, чему пытался научить своих читателей Гете - это верность своему замыслу, даже ошибочному. Ослепший Фауст руководит строительством плотины и радуется, слыша стук лопат. А это лемуры по заданию Мефистофеля копают доктору могилу… И, хотя нечистый обману Фауста, Господь забирает его в рай как подвижника, который до последней минуты своей жизни трудился на благо человеческого рода. Возможно, в финале трагедии Гете уже отождествлял героя с самим собой.
На Восток!
Он успел увлечься и восточной философией. Там и поэзия, и ислам. Сразу после наполеоновских войн Гете, вдохновленный переводами Хафиза на немецкий, написал цикл стихотворений "Западно-восточный диван" с авторскими замечаниями и комментариями. Все понятно уже по первому стихотворению, в котором поэту снова удалось ухватить дух эпохи:
Север, Запад, Юг в развале,Пали троны, царства пали.На Восток отправься дальныйВоздух пить патриархальный,В край вина, любви и песни,К новой жизни там воскресни.Там, наставленный Пророком,Возвратись душой к истокам,В мир, где ясным, мудрым слогомСмертный вел беседу с Богом,Обретал без мук, без болиСвет небес в земном глаголе.В мир, где предкам уваженье,Где чужое - в небреженье,Где просторно вере правой,Тесно мудрости лукавойИ где слово вечно ново,Ибо устным было слово.Пастухом броди с отарой,Освежайся под чинарой,Караван води пескамиС кофе, мускусом, шелками,По безводью да по зноюНепроезжей стороною.Где тропа тесней, отвесней,Разгони тревогу песней,Грянь с верблюда что есть мочи,Стих Хафиза в пропасть ночи,Чтобы звезды задрожали,Чтоб разбойники бежали.На пиру и в бане сноваТы Хафиза пой святого…
Замечательный перевод Вильгельма Левика. Он и сам чувствовал себя восточным мудрецом - в большей степени интуитивистом, чем логиком. К тому же так легче было примерять тогу пророка. Да и немецкие философы - старшие современники и современники Гете - переносили его в высшее измерение, в котором поэт существовал над миром, на высоком пьедестале, в жизни оставаясь обыкновенным советником маленького герцога.
Друг русской герцогини
В 1775 году, будучи уже известным поэтом, он поселился в Веймаре, столице небольшого, почти независимого немецкого герцогства. Там его, наконец, возвели во дворянство. Там Гете решил пустить корни - и прожил в этом городке до конца своих дней. Для великого герцога Карла-Августа Гете был и дипломатом, и учителем, и чин тайного советника носил не для проформы. Он занимался и добычей серебра, и финансами, и строительством дорог, и, конечно, реформой Йенского университета. К своим государственным обязанностям относился с немецкой пунктуальностью. Кроме того, он много лет оставался активным участником масонской ложи, достигнув там высоких степеней посвящения. Как он только находил время, чтобы написать несколько десятков томов стихотворений, романов и путевых заметок? Отметив просвещенный дух герцога: он всегда освобождал поэта от служебных обязанностей в дни и месяцы вдохновения.
В 1792 году советник Гете сопровождал герцога в сражении при Вальми. Немцы сражались против революционной Франции. Гете воспринял поражение воодушевленно; "Началась новая эпоха всемирной истории, и вы вправе говорить, что присутствовали при ее рождении". Он верил в переустройство мира.
В герцогской казне было мало денег. Спасти его от банкротства могла, пожалуй, только Россия. И она явилась в лице прекрасной великой княжны Марии Павловны, которую выдали за наследника престола - Карла Фридриха Саксен-Веймар-Эйзенахского. Гете стал ее едва ли не первым добрым знакомым в герцогстве. Им было, что обсудить. В 1803 году, как раз в период сватовства Марии Павловны, Гете получил просьбу от близкого к императору Александру I графа Северина-Потоцкого о помощи в поиске преподавателей для Харьковского университета, который еще только собирались открыть. В результате в Харьков направились сразу несколько дельных молодых ученых из Йены, а сам Гете стал почетным профессором нового университета. И частенько проявлял заботу о студентах и преподавателях этого учебного заведения.
Чтобы было, о чем вести светские беседы с герцогиней, Гете изучал немецко-русский словарь, пытался исследовать православные иконы, увлекался историей Петра Великого, которого считал образцом реформатора, который действовал не под влиянием мятежников, а по собственной воле, вместе с единомышленниками. И - собирался съездить в Россию, полюбоваться Москвой и Петербургом, поездить по Уральским горам… Увы, в эту дорогу Гете так и не отправился.
Приданое Марии Павловны изменило жизнь в едва ли не самой скудной монархии Европы. А русская герцогиня взяла за правило посещать Гете каждую неделю. Они говорили и об искусстве, и о его стихах, и о финансах. Он умел без менторства общаться с молодыми женщинами, а Мария Павловна к тому же была не глупа. Он многого от нее добился. Ведь Гете все еще занимал в своем герцогстве управленческие должности и относился к ним добросовестно. Но и Мария Павловна превратила великого поэта в "агента русского влияния" - конечно, не в прямом смысле. Для России имело значение, что мэтр европейской литературы, которого считают мудрейшим человеком своего времени, то и дело благосклонно отзывался о нашей стране, о ее императоре, о ее истории.
"Объединяй и властвуй"
Но Гете забывал и об интересах Германии, и уж подавно об интересах России, когда речь шла о генерале Бонапарте. Он был поклонником диктатора и полководца - подобно Бетховену. "Наполеон велик в особенности тем, что он при всяких обстоятельствах оставался самим собою: перед сражением, во время сражения, после победы, после поражения - он всегда крепко стоял на ногах и знал ясно и твердо, что надо делать", - писал Гете.
Но в 1806 году, когда французы заняли Веймар, победители попытались разграбить его усадьбу. Правда, они не справились с кулаками давней возлюбленной Гете - шляпницы Кристианы Вульпиус. В благодарность за мужество поэт после 30-ти лет совместной жизни предложил ей пожениться. На обручальном кольце выгравировали дату того дня, когда она спасла их до от мародеров.
Этот случай не бросил тень на благосклонное отношение Гете к Наполеону. Но повстречались два деятеля всего лишь раз, да и то мимоходом, в 1808 году, в Эрфурте. Наполеон смутился, что Гете застал его за поеданием жареного мяса. Более того, злые языки утверждают, что он не сразу понял, кто пришел к нему в гости - Гете или Шиллер.
Фиалки поэта
Годы увядания он провел, как и положено патриарху. К нему относились, как к небожителю. Стихи Гете иногда выходили из молы, но никогда не пропадали из хрестоматий. Его верный секретарь Петер Эккерман ловил и записывал каждое слово Гете. Он писал философские комментарии к своим стихам - "Поэзия и правда в моей жизни". С большими мемуарными отступлениями и попыткой "обрисовать свое время". Последняя муза вдового поэта - Ульрика Левентцов - мечтала стать его женой. А после смерти Гете хранила верность гению.
При жизни у него искали истину, ждали от поэта пророчеств - как позже от Льва Толстого.
Сегодня Гете - символ Германии. Говорят, что своими стихами он объединил разрозненные немецкие монархии и подготовил объединение страны, которое состоялось во второй половине XIX века - как раз, когда Гете хорошо знали и читали. Ведь он создал для немцев главное - язык. В наше время серьезную литературу читают не так вдумчиво, как полвека и век назад. Даже в университетах Гете изучают по кратким пересказам. Особенно такую сложную, многогранную и таинственную вещь, как "Фауст". Гете, как правило, сочинял стихи и размышлял, прогуливаясь. Есть легенда, что он всегда набивал карманы семенами своих любимых фиалок - и разбрасывал их по пути. Так в окрестностях Веймара после него осталось немало тропинок, засеянных цветами. А десятки сортов фиалок названы в честь поэта и его героев. И это еще одно доказательство его бессмертия.
Полную версию читайте на портале "ГодЛитературы.РФ"
