285 лет назад, 24 ноября 1729 года, родился великий полководец Александр Суворов. Его военные достижения оказали огромное влияние на развитие Российской армии и военной стратегии. Он не проиграл ни одного сражения за всю свою карьеру. Это знают все. Но за достижениями, титулами и афоризмами теряется живая личность полководца. «Лента.ру» не только рассказывает о том, каким был настоящий Суворов, но и открывает неизвестные доселе факты о нем.

«А как иначе они узнают, что я солдат?»

Суворов вел активную светскую жизнь, у него было много женщин, он был обласкан монаршими особами. Он часто бывал на балах императрицы Екатерины II, где, однако же, оставался собой и делал акцент на том, что он не рафинированный дворянин, а в первую очередь нюхнувший пороху военный.

Так, на одном из екатерининских балов подавали шампанское. По роману Льва Толстого «Война и мир» можно судить, насколько этот напиток был популярен среди офицерства. Его пили буквально литрами. Однако Суворов потребовал водки. На что императрица Екатерина II резонно заметила, что тогда от него при дамах будет дурно пахнуть.

Александр Суворов парировал: «А как иначе они узнают, что я солдат?» Достоверность этого эпизода подтверждают многие историки, в частности автор книги «Успешная Россия» Владимир Леонов.

Эпизод крайне емко характеризует Суворова, и дело не столько в водке. При любых обстоятельствах он, с одной стороны, знал свое место (в истории и в обществе), с другой — никогда не просил, не заискивал, его аргументация была же утверждением его кредо.

Он не терпел светских двусмысленностей, деления мира на низкое и высокое. Это позволяло ему выигрывать сражения, это же позволило сделать русскую армию более современной. Меньше пафоса — больше дела.

«Пуля — дура, а штык — молодец!»

Начать следует сразу же с опровержения самого известного заблуждения, согласно которому Александр Суворов презрительно относился к огнестрельному оружию. Если выхватить из его «Науки побеждать» этот афоризм, может действительно показаться так. На деле все обстоит сложнее.

Если обратиться к крупнейшему теоретику и создателю оружия, отцу первого автомата Владимиру Федорову, выясняется, что данный афоризм был высказан Суворовым не как истина в последней инстанции — тот лишь рассуждал об относительных свойствах холодного и огнестрельного оружия. Суворов не исключает возможности использования пули, но указывает на то, что на нее одну рассчитывать никак нельзя.

До появления в русской армии винтовки Бердана вести полноценную огневую атаку было крайне затруднительно. Во вражеских армиях происходило примерно то же самое: подходили друг к другу на расстояние 100 метров, делали по несколько выстрелов, а затем бросались в штыковую. Тот же Владимир Федоров отмечает — а он знал это не понаслышке, — что даже в Русско-японскую войну штык играл большую роль. А во время Великой Отечественной войны в «Боевой пехотной» пелось, что «Одолеем мы и горы, и овраги! На врага обрушимся гранатой и штыком!».

Однако Суворов не умалял самого факта значимости огнестрельного оружия, пускай оно и было малоэффективным. Что его отличало от других полководцев своего времени? Согласно источникам, на огневую подготовку солдата он тратил в восемь раз больше патронов, чем отпускалось казной.

И именно Александр Суворов узаконил в российской армии рассыпной строй, отработал приемы стрельбы пехоты по противнику на крепостных стенах через головы своих впереди действующих частей.

Он верил и знал, что наступят те времена, когда огнестрельное оружие станет для солдата надежной опорой в бою.

Чтобы подвести некоторую черту в данном разделе, приведем несколько цитат из главного труда великого полководца. В подразделе «атака» он пишет:

Штык — неиссякаемый ресурс, пуля — на вес золота. В этом все дело. Пуля нужна, но нельзя палить попусту. Нужно ждать решающего момента.

И там же: «В атаке не задерживай! Для пальбы стреляй сильно в мишень. На человека пуль двадцать, купи свинца из экономии, немного стоит. Мы стреляем цельно. У нас пропадает тридцатая пуля, а в полевой и полковой артиллерии разве меньше десятого заряду».

Здесь уже детальные указания, как стоит обходиться с огнестрельным оружием. Из чего же стрелял русский солдат во времена Суворова? В первую очередь это фузея — гладкоствольное ружье калибра 20 миллиметров с ударно-кремниевым замком, вес примерно 4,3 килограмма. Также использовали штуцер — винтовку с восьмигранным стволом калибра 15,24-миллиметра с нарезным каналом, вес 4,5 килограмма. Было и крепостное ружье, модель образца 1720 года с граненым железным стволом калибра 20,32 миллиметра. Наконец, мушкетон — ружье для неприцельной стрельбы картечью по большой площади на небольшое расстояние. Его использовали моряки и артиллеристы.

Все эти виды оружия устарели, были громоздкими, давали много осечек, заряжались с дульной стороны. Сплошные неудобства, но выбирать не приходилось. И на этом фоне, конечно, штык отвечал требованиям простоты и надежности.

Праотец современной униформы

Начать следует с того, что вплоть до конца XVII века в России не было регулярных войск. В связи с этим с формой царил форменный бардак. Наследие Средневековья — отсутствие специальной униформы. В чем ходили, в том и сражались, лишь добавляя латы.

XVIII век забурлил экспериментами. Петр I по возвращении из заграничных путешествий начал переодевать армию по венгерскому типу, ориентируясь больше на эстетический, а не на практический момент. Далее шли вариации на эту тему. Апогеем безрассудства стал период правления Петра III, который не только «слил» все достижения в Семилетней войне, подписав с Фридрихом Великим мирный договор, но и ввел моду на прусский стиль.

С этого времени все заботы солдата уходили на то, чтобы выглядеть хорошо: чтобы волосы были уложены в две букли и косу и обязательно припудрены, чтобы усы стояли и так далее. Все это было не более чем подражанием прусской армии. Тот случай, когда перенимается не что-то хорошее, а бесполезное и даже вредное.

В каком-то смысле этот факт рифмуется с вводной частью про водку и шампанское. И проблема в том, что все это было не просто вопросом эстетического порядка — за несоответствие «ранжиру» могли и в Сибирь сослать. Солдаты больше боялись выглядеть неподобающе, чем испытывали страх перед противником.

Когда Суворов пришел в армию, он остался недоволен таким порядком вещей. Уже тогда он предвидел, что форма должна быть проста и незаметна. То есть он, конечно, ничего не мог знать о камуфляже, но предчувствовал те времена, когда он станет нормой.

Будучи человеком творческим, Суворов сочинил четверостишие, в котором раскритиковал царившие порядки:

Не меньше Суворова раздражало то, что внешне эффектные сапоги натирают солдату ноги, мундир тяжел и приносит страдания, которых можно было бы избежать. Понимая, что не может повлиять на ситуацию в целом, он помогал солдатам в тех полках, которыми ему доводилось командовать. И переделкой формы он занимался в полевых условиях.

Первые эскизы модернизированного обмундирования Александр Васильевич нарисовал лично. Он заменял подошву, чтобы обувь стала удобнее, подгонял мундир под каждого солдата индивидуально. Заказывал специальный материал для перешивки мундиров. В одних местах одежду делали плотнее и уже, в других — шире и тоньше.

Наконец, при полках Александра Суворова появилась специальная передвижная мастерская, где работали десятки мастеров. Он также приучал каждого солдата к рукоделию, призывал к творческой инициативе по перешивке обмундирования под себя. Часто говорят, что Суворов был готов поговорить с каждым солдатом, выслушать его проблемы. Но без примера, приведенного выше, эти слова остаются простой абстракцией.

Что в итоге? Солдаты и офицеры Суворова не тратили лишнюю энергию на шик и лоск, на неудобную форму и боязнь загреметь в Сибирь из-за неподобающего вида. Весь свой пыл и напор они направляли на военное дело и побеждали. Поэтому Суворов до сих пор остается не просто исторической фигурой, а классиком тактики, примером, как командир должен относиться к своим солдатам.

Глазомер, быстрота, натиск

Много говорят о знаменитой суворовской тактике. Но тут важно понимать, что он не стремился перегрузить военных какими-то теоретическими моментами, диаграммами, выкладками, формулами. В том же смысле, как ценил Суворов простую и здоровую пищу, ценил он простоту в формулировках.

Его «Наука побеждать» базировалась на трех китах: глазомер (раздел «Искусство военное»), быстрота (раздел «Поход на неприятеля»), натиск (раздел «Нападение»). Про «глазомер» он говорил: «Как в лагерь стать, как итти (идти), где атаковать, гнать и бить».

Этот принцип закладывал основы военной разведки. То есть командир должен был оценить обстановку в результате проведенной разведки на местности. Упор делался на самостоятельность и инициативу младших начальников, на умение действовать на любой, включая пересеченную и закрытую, местности.

Военные начальники должны были развивать интуицию, учиться искусству оценки местности и противника. Известно же, что армия Суворова всегда била противника, который превосходил ее числом. Все это исходит из грамотной оценки ситуации.

Далее идет «быстрота». Можно сказать, что это альфа и омега суворовской тактики. Чтобы понять, о чем вообще идет речь, нужно подчеркнуть, что в данное понятие Суворов закладывал фактор времени. Категория философская, научная, бытовая, на войне она имеет совсем другое значение. В одном из афоризмов он говорил так:

С одной стороны, понятно: чем армия быстрее и маневреннее, тем она эффективнее. Для этого нужно достичь высокой подвижности войск. На тренировку Суворов тратил много часов, гораздо больше, чем другие полководцы его времени.

Очень часто по поводу и без повода цитируют в искаженном виде фразу «Тяжело в учении, легко в бою». Но суть в том, что во время Суворова командиры и высшее офицерство больше времени тратили на муштру, а не на тренировки. И то, и другое утомляет, но второе приносит пользу и в конечном счете победу.

Тренировки эти были нужны, для того чтобы в решающий момент, когда крайне важно, как можно быстрее подойти к полю боя (например, в Битве при Треббии). Тогда требовалось максимально напрячь силы армии, не считаясь даже с маршевыми потерями, поскольку главное — хоть какую-то часть бросить в бой, остальные догонят и подключатся. Только тренированный солдат мог выполнить такую задачу.

Быстрота движения армии была нужна Суворову как средство упреждения противника, как средство тактической внезапности и перехвата боевой инициативы.

Остается «натиск». Чем же он отличается от быстроты? Это ее производная. Нет быстроты — не будет и натиска. Натиск — это стремительный, сокрушающий удар, когда в деле и пехота, и конница, который делается с полным напряжением всех сил. И ведется вплоть до разгрома и преследования противника.

Однако «натиск» — не просто механическая составляющая. В него Суворов вкладывал моральный аспект — безудержный рывок вперед, веру в силу русского оружия, чувство плеча: «Нога ногу подкрепляет, рука руку усиляет» (А. В. Суворов «Военно-стратегические заметки»). Как отмечают специалисты, в суворовском натиске содержится ядро его фирменной «смелой нападательной тактики».

Специалисты по военной тактике отмечают, что из суворовского наследия можно вычленить также «целеустремленность», «простоту действия», «наступательность», «завершенность». Но это лишь дополнения к базовым китам.

В итоге Суворов участвовал более чем в 60 битвах и не проиграл ни одного сражения. Это уникальный случай во всей мировой истории.

Суворов и солдаты

Этот момент проходит красной нитью через любые рассуждения о Суворове, но он же требует ряд пояснений.

Суворов из военной семьи, и его отец, Василий, был крестником Петра I, у которого и начал службу денщиком. Естественно, отец служил для будущего полководца примером.

Проблема была в том, что он от природы был хил и едва не умер. Его оберегали, как могли, и не верили, что он когда-нибудь сможет стать военным. Детство Саши протекало среди тихой сельской обстановки новгородского имения Суворовых, куда его отец переселился выйдя в отставку.

И уже тогда маленький Суворов поставил себе цель непременно стать великим полководцем. Как он говорил впоследствии: «У меня много старых друзей: Цезарь, Ганнибал, Вобан… и всех не вспомню». Он зачитывался биографиями и сочинениями этих деятелей, делал физические упражнения, чтобы укрепить тело. Уже тогда он понял, как рацион влияет на состояние здоровья. Все это он знал уже в детстве.

Тогда же в нем развилась любовь к простой, полной испытаний жизни. Несмотря на роскошь дома Суворовых, на увещевания родных и друзей, что ему нужно спать на перине, он неизменно отвечал, что солдату нежиться и привыкать к роскоши негоже. По воспоминаниям близких, еще ребенком он мог часами стоять под дождем или на морозе. Все это воспринималось как причуды барчука, но впоследствии вылилось в стройную систему.

Согласно официальной биографии полководца — в этом единодушны и историк Матвей Песковский, и Александр Петрушевский, — в его детской не было ничего лишнего, лишь деревянная кровать с жестким тюфяком, кожаная подушка, большой рабочий стол и несколько дубовых стульев. Вместо ненужных безделушек — книги, глобусы, планы сражений, географические карты. И дело в том, что Суворову никто «Записки о Галльской войне» Гая Юлия Цезаря не подсовывал, никто не требовал от него простоты и аскезы, скорее напротив. Но именно эта требовательность к себе, изучение всех аспектов военного дела позволили Суворову затем вымести жесткой метлой из армии формализм, муштру, парики, неудобные мундиры, устаревшую тактику.

Учитывая все это, перестаешь удивляться, почему Суворов старался разговаривать с каждым солдатом, почему он подбадривал хилых, тех, кого высмеивали и шпыняли более крепкие товарищи. Он знал, что человек может сделать из себя все, что он захочет. Его подход к солдатам сочетал в себе несколько элементов: требовательность, упор на самостоятельность, воспитание воли.

Суворов требовал от своих солдат колоссального физического и морального напряжения. Но, будучи человеком мудрым, призывал не думать о трудностях и опасностях, а просто действовать. Иной командир мог солдат и за людей не считать, но Суворов приучал их к мысли, что они «чудо-богатыри»: «Богатыри, неприятель от вас дрожит, да есть неприятель больше: проклятая немогузнайка, намека, загадка, лживка, лукавка, краснословка, краткомолвка, двуличка, вежливка… от немогузнайки было много беды».

Суворовская установка на веру в Бога пригодилась и в годы Великой Отечественной войны:

Изгнав поклонение Западу из внешнего обмундирования, Суворов не уставал напоминать своим солдатам, что они в первую очередь русские: «Братцы! Бей штыком, колоти прикладом! Не задерживайся: шибко иди вперед! Ух, махни! Головой тряхни, вперед, братцы! Чудо-богатыри, вперед! Мы русские!»

Суворов изгнал из программы обучения солдат все, что может хоть немного понизить моральный дух солдата, спровоцировать робость. Если было нужно, он в своих речах призывал помнить о великих победах прошлого — Измаил! Прага! Треббия! Там, где были бессильны слова, он брал в помощники историю.

И жаль, что в те времена не было возможности записать речи Суворова на диктофон, есть уверенность, что многое упущено и в его теоретических работах, и в работах его биографов. Однако память о силе его убеждения, о его ораторском искусстве осталась.

***

Современники Суворова отмечали, что сила его воздействия на солдатскую массу была необычайно велика. Масса переставала быть просто массой, каждый чувствовал себя важной единицей.

Имена многих полководцев истерлись в пыль либо стали достоянием узких специалистов. Почему? Кажется, ответ был дан выше.

Однако его есть чем дополнить. Если взять произвольно любую цитату из «Военно-стратегических заметок» или «Науки побеждать» Суворова, поражаешься, насколько все современно звучит. В свете развития военной тактики все-таки миновало почти три столетия, многое кажется чересчур простым. Однако как раз простое тем и обманчиво, что им легко пренебречь, о нем легко забыть, просто отмахнуться:

«В кабинете врут, а в поле бьют», «Воевать не числом, а умением», «Военной науке должно учиться на войне. Каждый театр войны есть новый», «Делай на войне то, что противник почитает за невозможное», «Дисциплина — мать победы».

Ни из одной из этих максим нельзя выкинуть ни слова, как из пушкинской строки, — ничто не устарело. Ну а нижеследующее вообще звучит будто написано сегодня:

А сказано это больше 200 лет назад. Задача современности — не просто сохранить образ полководца во всем его величии, но и запомнить, что за всем этим стоял простой человек, без пафоса, который мог попросить у императрицы водки и ответить на возражения о том, что, мол, дурно будет пахнуть, придворным дамам неловко: «А как иначе они узнают, что я солдат?» С другой стороны, важно, чтобы это все не превратилось в анекдот, а для этого нужно изучать историю жизни генералиссимуса со всех сторон.