Игорь Вирабов об отношениях России и Запада: Наши классики насквозь все видели
Чем хороши русские классики - насквозь умели всё увидеть - и предвидеть. Даже…
Вот вы скажете: что толку спрашивать Тургенева о баллистических ракетах ATACMS и Storm Shadow - да он и слов таких затейливых лет сто пятьдесят назад не слышал.
Вы даже скажете: что толку разговаривать с Иваном Сергеевичем об англосаксах - почему они во все века любили власовцев и всяческих бандеровцев - и почему всегда мечтали, чтобы мир был устроен исключительно по их, англосаксонским правилам. Почему им вроде бы по-русски объясняют - а они отказываются понимать.
Тургенев западник, и с ним все ясно - кто-то думает.
А между прочим, зря.
Давайте спросим у Колбасина - он подтвердит: с Тургеневым как раз не так всё просто.
Колбасину однажды русский классик показал наглядно: как надо разговаривать с британцем, какой язык понятен коренному англосаксу.
Впрочем, надо объяснить: да кто такой этот Колбасин?
* * *
Елисей Колбасин был сотрудником известного журнала "Современник" - устроен по протекции Тургенева. Писатель часто обращался к юноше с какими-нибудь поручениями. А как-то раз, в конце 1850-х, встретились они в Париже - и Тургенев предложил Колбасину смотаться на недельку в Лондон, для разнообразия.
Но по пути, уже после Ла-Манша, ближе к Лондону, Колбасин вдруг заметил: "с каждой почти станцией Иван Сергеевич, сверх обыкновения, становился раздражительным и даже сердитым, несмотря на весь комфорт английского вагона и фешенебельную публику".
Я спросил его о причине такой перемены.
"Меня раздражают эти фланелевые люди, - отвечал он, - Посмотрите, что за суконные лица, такие выполированные и холодные, как их резиновые калоши"".
Колбасин ухмыльнулся. А Тургенев вдруг предупредил:
"Вы упрямый хохол (Елисей был родом из Херсонской губернии - И.В.), но не забывайте, что с тех пор, как мы ступили на английскую территорию, на вас и на меня смотрят здесь ни больше ни меньше, как на обезьян; так англичане думают обо всех иностранцах…".
Всю поездку Елисей Колбасин был в восторге от всего - Тургенев мрачен и сосредоточен.
Но два отдельных случая запомнились Колбасину - как два урока. Он их записал в своих воспоминаниях.
* * *
Урок первый: англичанин уважает - только когда сразу дашь в зубы.
"За два дня до нашего отъезда Тургенев предложил мне пойти вместе с ним в театр. Мы опоздали, поэтому возле нас не было публики.
Протянув руку через маленькое проволочное окошечко, Иван Сергеевич получил два билета и, сосчитав сдачу, сказал мне, что кассир обсчитал себя. И вот рука снова протянулась в окошечко…
В эту самую минуту к кассе подошел господин в богатом бархатном плаще, в цилиндре, такого громадного роста, что даже Тургенев был на полголовы ниже его. Подождав несколько секунд, этот господин без всякой церемонии схватил согнувшегося у окошечка Тургенева и оттолкнул его, протягивая свою руку в окошечко.
Надо было видеть, что произошло с нашим Тургеневым: он выпрямился и, не говоря ни слова, со всего размаха ударил кулаком в грудь джентльмена в бархатном плаще так сильно, что тот отшатнулся назад.
Я думал, что произойдет ужасная сцена, но, к удивлению моему, громадный джентльмен осклабил свои белые зубы и молча глядел на Тургенева, который, укоряя его в невежестве, торопливо достал из кармана свою карточку со своим адресом и сунул ему в руку, после чего мы удалились смотреть сценическое представление.
"Завтра явится к вам секундант от этого господина", - сказал я Тургеневу, когда мы возвращались домой.
"Не бойтесь, не явится. Англичанину пока не дашь в зубы, до тех пор он не уважает вас. Вот этот джентльмен - по всему видно, из самого высшего круга, - поверьте, уважает теперь меня за то, что я ему дал сдачи".
Урок второй: джентльмен, который церемонится с другими, - для англичанина уже не джентльмен
"На третий день мы выезжали из Лондона, но Тургеневу, кроткому, ровному и в высшей степени гуманному, суждено было раздражаться и бушевать в этом Лондоне.
Садясь в экипаж, Иван Сергеевич обстоятельно рассказал извозчику, куда нас везти, но через несколько минут заметил мне, что извозчик везет нас не прямой дорогой и что мы можем опоздать к поезду, поэтому он остановил извозчика и сказал, какой именно дорогой он должен везти, указывая ему на часы.
Иван Сергеевич успокоился, но… спустя некоторое время увидел, что угрюмый возница везет нас по прежнему направлению.
Иван Сергеевич снова приподнялся со своего места и начал снова показывать дорогу извозчику, но тот, не обращая внимания, продолжал ехать по-своему и сердито что-то проворчал.
"Знаете ли, что он говорит? - отнесся Тургенев ко мне, - он сказал, молчите, черти, я такой же джентльмен, как и вы".
Иван Сергеевич остановил извозчика, быстро выскочил из экипажа, подбежал к козлам и стащил возницу на мостовую.
Я тоже выскочил из экипажа и начал уговаривать его успокоиться, но Тургенев так энергично напал на возницу, что последний послушно вскочил на свои козлы и только спустя некоторое время бросил визитную карточку Тургенева на мостовую.
Теперь он ехал по той дороге, которую указывал ему Тургенев, повелительно кричавший время от времени: направо! налево!
"Зачем вы ему дали свою карточку?" - спросил я Тургенева.
"Так он же говорит, что он джентльмен, - следовательно, может вызвать меня на дуэль или привлечь к суду".
Мы приехали вовремя на вокзал, и я с любопытством посмотрел на извозчика: он был по-прежнему угрюм, но очень любезно принял деньги. И даже вежливо приподнял свою лакированную шляпу.
"Поверьте, - заметил Тургенев, - он никогда не коснулся бы своей шляпы, если б я не поступил с ним по-джентльменски"".
* * *
Уроки важные - Иван Сергеевич усвоил их давно. И с русским языком тут было всё непросто. Английский классик Теккерей однажды упросил Тургенева прочесть ему что-то по-русски. Тургенев начал читать ему наизусть любимые стихи Пушкина - а тот вдруг "покатился от неудержимого смеха": какой смешной язык! Тургенев понял навсегда, что "автор "Ярмарки тщеславия" сам заражен осмеянными им пороками" и вообще "смеющийся англичанин - зрелище не из приятных".
И вообще, он говорил, что жизнь английская, конечно, любопытна - но "кругом воняет каменным углём".
Обедал как-то в Лондоне с приятелем Жемчужниковым - и так устал от чинных англичан и чопорных официантов, что обуяло русского писателя такое исступление, что он ударил по столу кулаком и "принялся как сумасшедший кричать: Редька! Тыква! Кобыла! Репа! Баба! Каша! Каша!"
Были, конечно, у Тургенева и англосаксонские друзья: и критик Рольстон, и писатель Генри Джеймс. Он писал памфлет "Крокет в Виндзоре" - королева у него вместо шаров гоняла по траве головы растерзанных славянских братушек-болгар. Но не за это, да и вовсе не за вклад в мировую литературу Тургеневу вручили в Оксфорде мантию - ему присвоили звание "доктора гражданского права". Писатель ждал на церемонии, что освистают ("антирусское чувство очень сильно в Англии"), но обошлось.
Все дело в том, что либеральный автор "Записок охотника" был представлен как борец с самодержавным, ну, диктаторским русским режимом - это и встретило у англичан овацию.
Тургенев описал приятелям комедию той церемонии, сфотографировался в "красной робе и шапке" - и, посмеявшись, выслал свою фотокарточку "в этом слегка шутовском наряде".
Иллюзий у него насчет чисто английской псевдо-искренности - никаких.
С англичанами понятно. Ну а что американцы?
Тут свои уроки.
* * *
В Карлсбаде в 1873 году его долго пытался поймать какой-то неизвестный г-н американец из Филадельфии. Поклонник творчества. "Христос с ним, с этим англосаксом, - говорил приятелю Колбасину Тургенев, - я ухожу от него, как от холеры". Но незнакомец все-таки добился рандеву - и предложил писателю немедленно отправиться в Америку, читать свои произведения публично, разъезжать по городам. Там будто бы американцы без ума от его книжек - и даже заложили ("уже разбили колышки") город имени его героя - Базаров. Обещал 100 тысяч долларов, из которых 80 получит романист, а 20 он за свою инициативу.
Такие радужные перспективы в наше время бодрые незнакомцы любят рисовать пенсионерам в соцсетях, по телефонам. В отличие от наших современников Тургенев на седьмом десятке оказался начеку - отшил американца, как продвинутый пользователь.
И Колбасина предупредил:
"Неужели вы не видите, что это шарлатан, эксплуататор, который меня будет показывать на американских базарах, как ученую блоху, и в конце концов обдерет как липку… Ведь этот эксплуататор-американец все налгал: сообщение о фантастическом городе Базарове чистейшая сказка; обратите притом внимание, что он готов был, чтобы я читал перед американской публикой по-русски!!".
Правда, тогда же он встречался и с американцем Бойесеном - тот в воспоминаниях писал, будто Тургенев рассказал ему, как с детских лет товарищи прозвали Ванечку "американцем" за то, что он всегда мечтал увидеть этот рай земной за океаном.
Нет, не теперь - а как-нибудь потом.
Ну, он же литератор, сочинитель.
В финале "Вешних вод" его герой, известный мазохист, оставшись у разбитого корыта, узнал, что бывшая невеста замужем и счастлива в Нью-Йорке - и тут же кинулся "продавать все свое имения и собираться в Америку". Зачем? Что или кто его там ждет?
Короче говоря, такие подвиги - не для Тургенева.
А через пару лет после того, как вышла повесть, к Тургеневу пришло письмо: издатель Гольт в Америке издал пиратским образом его восьмитомник, заработал так, что от щедрот прислал писателю целую тысячу франков.
И этот факт потряс Тургенева - восторг его лукав: да слыхано ли, чтобы так вот добровольно заплатили за украденное - вот она, "истинно американская грандиозность"!
Хоть шерсти клок.
* * *
А в наши дни - так много разговоров: почему англосаксонский мир нас так не понимает? Почему всё время думает, как бы Россию расчленить и съесть? Ударят ли англосаксонскими ракетами бандеровцы ужасно сильно - или не совсем, разрешат им - или же не разрешат, совсем уж вглубь - или не очень? Отвечать по центрам их решений - и опять же, по каким? Пойдем ли мы на перемирие - или на сделку с этими эксплуататорами-американцами?
Пересуды медленно поджаривают нас из телеящиков, каналов и сетей.
Можно, конечно, слушать толмачей до бесконечности - но не полезнее ли слушать классиков? У них полезные уроки.
На это кто-то возразит: что же сам Тургенев - полжизни просидел на Западе. Положим, англосаксов недолюбливал - а может, во французах он нашел свой идеал?
Как бы не так. Цивилизацию, конечно, он любил - но не цивилизаторов. Так и писал: "Французики мне не по сердцу".
Париж большой - кого тут только не было. Как-то Тургенев рассказал - будто на злобу наших дней - своей подруге Маркович, писательнице Марко Вовчок: "Здесь я встретился с одним малороссом, который рад нас, русских, зубами разорвать - и от поляков в восторге".
И на уме у всех у них одно: "Что выше малороссийского племени нет ничего в мире - и что мы, великороссы, дрянь и ничтожество…
А мы, великороссы, поглаживаем себе бороду, посмеиваемся и думаем: пускай дети тешатся, пока ещё молоды. Вырастут - поумнеют. Это теперь они ещё от собственных слов пьянеют".
Ну, западник-то он, конечно, западник - за то и мантии, и вот нежданный гонорар, и не клюют свои передовые. А что у западника в голове на самом деле?
Все-таки классик был намного шире этой узкой вывески.
В его великом, но непонятом романе "Дым" еще такое удивительное объяснение - про самого Тургенева. Среди его героев был ужасный циник, он любил порассуждать.
Сойдется десять англичан - тотчас заговорят о подводном телеграфе, о налоге на бумагу или о способе выделывать крысьи шкуры.
Сойдется десять немцев - обсуждают единство Германии.
Десять французов непременно коснутся "клубнички".
А десять русских тут же - о будущности и значении России и о том, что Запад загнивает.
И вот тут - внимание! - стоит довериться, поверить этим рассуждениям по-настоящему, - как вдруг окажется, что всё это фантом, игра элит, фальшивая дележка кресел: патриоты - либералы?.. "Жуют, жуют они этот несчастный вопрос, а ни соку, ни толку… И хоть бы мы действительно его (тот самый Запад загнивающий - И.В.) презирали, а то ведь это всё фраза и ложь. Ругать-то мы его ругаем, а только его мнением и дорожим, то есть, в сущности, мнением парижских лоботрясов".
Странное признание, а может, объяснение? - за чем, или точнее, от чего на самом деле он бежал.
И эта тема актуальна и сложна, но для другого разговора.
Что же касается уроков и прогнозов, то и тут, с французами, Тургенев может удивить.
* * *
Он, правда, предрекал французам четверть века, но ведь время штука растяжимая - и к нашим дням нетрудно приложить. Соседка Фанни в Буживале записала в дневнике:
"Да, через 25 лет Франция удивит мир своею бакалеей, - говорил Тургенев в 1873 году. - Франция будет что ни на есть пошлая и буржуазная. Человеку с фантазией, поэту нечего будет делать во Франции. Я не говорю этого французам, но таково мое убеждение... Французы сделаются маленькими, маленькими, как… орешки".
Что - я не ослышался?
Мелькнул Орешник?
А ведь классик их предупреждал.