о знаковом произведении Кира Булычёва
«Как Булычёв это сделал, доподлинно никому не известно, — только вот сумел, запалил фитиль. И теперь чудится каждый раз, когда натыкаешься на «Можно попросить Нину?»: вот миг ещё — и рванёт. Разнесёт на куски голову: «А ну как они все сами нам позвонят? И всё у нас спросят? Что говорить будем? Как будем изворачиваться?»
Эта связь не прерывается никогда. Провод протащил в 1973 году Кир Булычёв. «Можно попросить Нину?»
Несколько страниц не дают покоя из года в год — уж сколько раз его экранизировали... Столько он всего понаписал, Кир Великий, а рассказ этот... Вот уж точно — как заноза в совести. Каково это — дозвониться любому из нас до самих себя настоящих? Когда ты на краю и нет ничего, кроме веры, ничего, что могло бы тебя удержать. Никакие блага земные, никакие бесконечно выгодные и безусловно необходимые распродажи...
Мы стоим на плечах прошлого. Шаг в сторону — и нам конец. Да ведь и на наших плечах давно и порядком тесно: на них будущее, без которого совсем уже никуда. Каково это — поговорить будущему с прошлым?
Звонок из декабря 1973-го. Звонок невероятным, невозможным абсолютно образом (и притом без всяких объяснений), адресованный в октябрь 1942-го...
Здесь — предновогодье, житейская суета. Там — холод, затемнение на окнах, воздушные налёты, скудные продуктовые карточки и смерть, что сидит поодаль, никуда не отлучаясь, сверяя серые свои списки с наличествующими живущими.
Здесь — торжество много лет назад одержанной Победы. Там — пылающий фронт и полная безвестность, непроглядный сумрак истории.
Как Булычёв это сделал, доподлинно никому не известно, — только вот сумел, запалил фитиль. И теперь чудится каждый раз, когда натыкаешься на «Можно попросить Нину?»: вот миг ещё — и рванёт. Разнесёт на куски голову: «А ну как они все сами нам позвонят? И всё у нас спросят? Что говорить будем? Как будем изворачиваться?»
Теперь фронт и здесь и там. И никто о таком и подумать не мог лет 20 назад. Именно поэтому Сергей Пускепалис во «Временной связи» (2020-й — на сегодня крайняя попытка одолеть смыслы Булычёва) звучит предупреждением и предостережением нам живущим: «Поосторожнее на ухабах амбиций, поаккуратнее с кострами тщеславия, ибо никому не ведомо, что ждёт нас впереди, и когда обратится в черепки злато, и что с того всем нам будет...»
В игольное ушко...
Страшно и хорошо про хлеб...
Вадим Николаевич (Пускепалис) звонит не той Нине из собственного ресторана. Страшно и хорошо (и, слава Отцу Небесному, не устами главного героя — гости отличились). «А хлеб кто заказал? Оль, ты, что ль?» — «Нет, от него толстеешь, ты что!» — «Ну я тебе про что и говорю! Девушка, вот ЭТО уберите!»
Пускепалис проживает и фильм, и рассказ в полном почти одиночестве. Он — и голос 13-летней девочки из Москвы 1942-го. Это важная его роль, это лучший ему обелиск и самая честная память. Пускепалис словно бы идёт сквозь время — спокойный, замотанный городом и делами, но спокойный. Отдающий себе отчёт. И вот подумалось: может, и мы такие точно? И совсем ничего не потеряно? Надо только...
«Ладно... Расскажите, что будет потом. Что хотите придумайте, лишь бы было хорошо...»
И Булычёв, и Пускепалис, и каждый из нас, из всех тех, у кого комок в горле при разговорах о той Войне, рассказывает. Сбивчиво. Выхватывая из памяти столь очевидное, что страшно от осознания: предки наши, великое поколение победителей, и вправду свершили невозможное.
И эта связь с тем прошлым никогда, понимаете, совсем никогда не бывает прервана.
«Мы победим фашистов 9 мая 1945 года. Мы возьмём Берлин 2 мая. Даже медаль такая будет — «За взятие Берлина». А Гитлер покончит с собой, примет яд. Эсэсовцы вытащат его тело во двор канцелярии, обольют бензином и сожгут. Советский народ отстроит города, заводы, фабрики. Запустит первый спутник. Потом первого космонавта...»
А ещё потом будет день сегодняшний. И в том дне в любую из минут может случиться предсказанное Булычёвым — мы позвоним в наше прошлое. И говорить с ним придётся — положить трубку исключено.
А хлебная карточка... Она всегда при нас. В кармане. Даже если сразу и не удаётся её найти. И не в том дело, что полнеют от хлеба нынче или ещё что. А дело вот в чём...
«На чужой манер хлеб русский не родится...»
Можно попросить Нину?..
Точка зрения автора может не совпадать с позицией редакции.