146 лет назад, 18 декабря, родился Иосиф Сталин, руководивший Советским Союзом более тридцати лет. Эта противоречивая фигура — тиран и создатель тоталитарного режима, победитель нацизма и архитектор мобилизационной экономики — продолжает вызывать острые споры. Несмотря на то что еще недавно имя Сталина ассоциировалось преимущественно с репрессиями и жертвами, в последнее десятилетие отношение к нему менялось. Почему — «Лента.ру» спросила у социологов и историков, которые по-разному взглянули на его личность.

«Я буду настолько сильно любить товарища Сталина, что меня никто не схватит»

Алексей Рощин, социолог:

Сталин — это человек, который прежде всего связан с достаточно большой психологической травмой, которую нанесло его правление. Эта атмосфера страха, атмосфера постоянных репрессий, она все-таки людям запомнилась. Так или иначе даже те люди, которые говорят, что они ничего этого не замечали, скорее всего просто вытесняли свои переживания. На это все Сталин как личность наложил достаточно большой отпечаток. И эта любовь к нему особенно хорошо была заметна в день похорон Сталина и во многом была сублимацией страха.

Это скорее подобно концепции протестантской морали. Именно в понимании религии протестантизма нельзя заслужить благодать никакими добрыми делами. Ты можешь всю жизнь быть святым, переводить бабушек через дорогу, помогать всем бедным, раздавать свое состояние, но это ни в коем случае не гарантирует тебе никакого царства небесного.

Такая же негативная концепция у советского террора. Ты можешь что угодно делать, но никогда не будешь чувствовать себя в безопасности. Можно себе представить, что когда в такой атмосфере на протяжении десятилетий жила целая страна, это в конце концов сформировало концепцию страха и психологической травмы.

И так для человека мысли о смерти характерны, а тут они постоянно насильственно актуализировались. Размышления о бренности всего сущего были настолько характерны для людей, что сублимировались через любовь к вождю.

Видимо, сам этот шок еще пребывает в сознании населения в виде озвученного страха, живущего внутри. В этом смысле само имя Сталина выступает как триггер: оно запускает реакцию сформированной любви.

И поэтому, конечно, остается как бы экзальтированное почитание. Мы его видим. Ну и, с другой стороны, конечно, сбиваются очень многие человеческие настройки. Когда целая жизнь проходила под знаком террора, это тоже один из способов адаптации.Существование в стране, в которой террор является образом жизни, приводится к внутренней оценке. То есть когда террор воспринимается с детства, человек начинает воспринимать это как норму. Затем, когда жизнь уже более-менее нормализуется и в ней террор как бы осуждается, это выглядит для большинства людей как лицемерие: как можно осуждать массовые расстрелы, когда на самом деле мы тогда жили и выросли? Получается, что если осуждать такую практику, то надо признать, что мы выросли какими-то не такими.

Отсюда вытекает, что если есть какое-то недовольство происходящим, как это было в 70-е годы, 80-е, 90-е, то включается эта выложенная программа. Почему чего-то не получается? Не получается, потому что [система] не работает на полную катушку. Если бы сделали как положено, как надо, стали бы убивать тех, кто, скажем, плохо работает, или опаздывает на работу, или допускает брак, или халатно спустя рукава чем-то занимается, то все наладилось бы. Ведь есть же такое универсальное лекарство: надо просто людям почаще пускать кровь.

Это является последствием психотравмы, которая формировалась у нас в стране на протяжении 30 лет сталинского правления. Она задала некий образец, задала матрицу нормы — как должно быть. И она до сих пор работает. Именно поэтому Сталин воспринимается как носитель подобного типа решения проблем. Он воспринимается как человек, способный заново эту матрицу запустить.

С одной стороны, люди на самом деле боятся, людям самим это, возможно, даже не нравится. Но с другой стороны, не попрешь против заложенной матрицы модельного представления о том, как должно быть. Человек может начать плакать — и все равно говорить, что надо бы побольше расстрелов, это бы помогло. Я думаю, одна из причин здесь в стандартной особенности нашего человека — в чувстве полной беспомощности, в чувстве, что я как простой человек вообще никаким образом не управляю жизнью в стране.

Практически все изменения были или реформами сверху, или какими-то спонтанными происшествиями. Затем, после развала СССР, произошел тотальный экономический кризис. Это все случилось само, оно не контролировалось. И представление об истории России — как у зрителя, наблюдающего за матчем в пинг-понг. В ситуации, когда нет опыта своего собственного воздействия на историю или по крайней мере эти воспоминания тщательно из памяти изгоняются, наиболее позитивным воспринимается авторитарный лидер, который мне нравится, который будет делать то, что я понимаю. То есть он будет всех скручивать в бараний рог.

«Не просто недоучившийся горец»

Сергей Черняховский, доктор политических наук, профессор факультета политологии МГУ имени М.В. Ломоносова:

В конце 1980-х годов, в период общественной истерии перестройки, уровень поддержки Сталина составлял около 10 процентов. На протяжении всех 1990-х эта цифра неуклонно росла и достигла примерно 50 процентов. Однако в начале нулевых она начала снижаться. Это можно объяснить тем, что Сталин был символом побед, а после 1990-х, со стабилизацией ситуации появилась идея, что можно жить и действовать иначе — не так, как при Сталине. Но потом уровень поддержки Сталина снова начал расти и примерно к 2019 году достиг 73 процентов.

Почему это произошло? Во-первых, Сталин воспринимается как символ победы и достижений. Он был руководителем, который, несмотря на все препятствия, настойчиво шел к своей цели. Не будем вдаваться в вопрос, была ли эта цель оправданной. Большинство населения считает, что была/

Так или иначе Сталин оказался символом успеха. Однако в последнее время все чаще стали упоминать экономические проблемы социализма в СССР, особенно последнюю работу Сталина. В ней он говорил о необходимости трансформации общества: о сокращении рабочего дня и рабочей недели, а также о создании условий для занятий спортом и саморазвития. Цель заключалась в формировании всесторонне развитого человека.

Кроме того, стали известны факты, которые ранее не попадали в центр общественного внимания. Считалось, что Сталин был недоучившимся семинаристом, который стал террористом. Это распространенный стереотип. На самом деле Сталин действительно не сдавал выпускные экзамены в семинарии, так как в возрасте 16 лет он присоединился к марксистскому подполью. Однако он получил право преподавать русский язык и математику, о чем говорит выданное ему свидетельство.

Никто не задумывался о том, чем занимался Сталин до перехода на партийную работу. Он был вычислителем в Тифлисской обсерватории, что говорит о широте его интересов. Однако то, что он был преподавателем и готовил учеников к поступлению, оставалось вне поля зрения. Хотя это и не было секретом, эти факты полностью выпадали из фокуса внимания.

В юности Сталин писал стихи, в которых есть строки о певце, которого гнали из всех домов, говоря, что его правда и песня никому не нужны. Это было написано примерно в 1916 году, когда вышел учебник грузинского языка с букварем. Стихотворения Сталина были признаны еще до революции. В Грузии его считали интеллигентом и поэтом предреволюционной эпохи. Понимание того, что Сталин был настоящим интеллектуалом, всегда готовым преодолеть сопротивление на пути к своей цели, создают образ, который воспринимается как недостающее начало.

На определенном этапе нашей военной операции на Украине некоторые комментаторы бросали фразы, что мы будем брать города любой ценой, но по-сталински воевать не станем. Но общество-то чувствует определенную нежесткость наших военных действий. И [в обществе] витает подспудная мысль: вы не хотите действовать по-сталински, но иначе тоже не получается. Поэтому в обществе формируется образ легендарного правителя, народного заступника и полководца с несгибаемой волей, который отвечает запросам современного общества. Кроме того, становятся известны многие факты реальной биографии Сталина и его участия в развитии экономики, промышленности и науки. Это меняет стереотип, который сложился во времена Хрущева и особенно во времена горбачевского «погрома» — что он был ужасным тираном и деспотом.

Интересно, что социологические опросы, проведенные на рубеже 2010-2020-х годов, показали, что, с одной стороны, люди знают о репрессиях, а с другой — продолжают поддерживать Сталина. Рейтинг Сталина растет, несмотря на это знание. Слово «репрессия» вызывает негативные ассоциации. Однако стоит вспомнить, что самой массовой группой, подвергшейся репрессиям со стороны сталинского режима, были солдаты вермахта. Поднимая тему репрессий, мы часто забываем о том, что среди репрессированных были и те, кто работал с фашистами.

Сейчас становится все более очевидно, что некоторые репрессии были несправедливыми. Но очевидно и то, что среди реабилитированных было много настоящих врагов народа: представителей бандитских групп, немецкой агентуры и власовцев. Поэтому людям не нравится, что тех, кого называют иноагентами, не отправляют в лагеря, а дают им спокойно уезжать. Можно поспорить с таким настроем. Возможно, кто-то скажет, что здесь тоже есть свои шаблоны.

«Залог народного единства»

Артем Драбкин, военный историк, директор фонда «Я помню», член ученого совета Музея Победы:

Возвращение имени Сталина в общественное и культурное пространство — это, можно сказать, естественный процесс, ставший особенно заметным после 2012 года, когда на уровне руководства страны была запущена программа формирования единого исторического пространства «Русь — Российская империя — СССР — Российская Федерация».

С этого момента в России на уровне государственной политики наметился курс на сбалансированное отношение к истории, в котором не предполагается огульное осуждение деятельности советских лидеров, а, наоборот, подчеркивается стремление к объективному, объединяющему взгляду на ключевые этапы истории нашей страны.

Взгляды на этих деятелей могут различаться, но их объединяет важная роль в формировании нашей страны. И как бы мы ни относились к их действиям, каждая из этих личностей заслуживает объективного изучения. Спокойное и взвешенное отношение к Сталину и другим историческим фигурам — залог народного единства.

«Мифологизированное представление о репрессиях»

Денис Волков, социолог, директор «Левада-центра», внесенного Минюстом в реестр иноагентов:

По данным соцопросов, положительное отношение к Сталину начало формироваться примерно со второй половины 2010-х годов. До середины 2000-х годов к нему относились скорее негативно. Постепенно на первый план вышло нейтральное восприятие фигуры вождя, а уже со второй половины 2010-х — положительное.

То, как менялось отношение к этому человеку, видно, например, по вопросу: «Как вы относитесь к Сталину: хорошо, безразлично, отрицательно?» Это закрытый вопрос, на который можно ответить однозначно. Но можно взять открытый вопрос, где Сталин появляется вместе с другими фигурами. Раз в пять лет социологи просят назвать самых выдающихся людей всех времен и народов. Сталин был, наверное, сначала в десятке, потом в пятерке, а примерно с середины 2010-х или чуть пораньше он выходит на первое место, где с 2012 года довольно уверенно закрепляется.

В изменении восприятия Сталина можно выделить несколько этапов. На начальном этапе наблюдалось значительное расслоение общества на тех, кто ему симпатизирует, и тех, кто — нет. В 2000-х годах более образованные и молодые люди, относящиеся к модернизированным слоям населения, считали фигуру Сталина однозначно отрицательной. В то же время люди с меньшим уровнем образования и достатка, испытывающие обиду на окружающую действительность, видели в Сталине пример сильной и твердой руки. Они воспринимали его не столько как защитника, сколько как идеал устранения несправедливости в обществе. Более обеспеченным и образованным людям, живущим в благополучии, эта фигура была не так важна. Они считали ее неактуальной.

У каждой исторической личности есть как отрицательные, так и положительные черты. К ним всегда относятся неоднозначно. Люди часто склонны к сложным оценкам, но в одни моменты на первый план выходят положительные качества личности, а в другие — отрицательные. Это связано с переоценкой ценностей, которая происходит под влиянием текущих исторических событий.

В отношении Сталина переоценка происходила постепенно. В общественном сознании его имя прочно ассоциируется с Великой Отечественной войной — ключевым для нашей страны событием XX века. И это связано не столько с самим событием, сколько с тем, как оно воспринимается и переосмысливается в настоящее время.

Думаю, примерно с конца 2010-х годов при обсуждении Великой Отечественной войны на первый план стал выходить сам факт Победы. То, какой ценой она была достигнута, не скрывается, тем не менее акцент делается именно на самом факте победы, ее важности и значении.

На этом фоне во второй половине 2010-х годов положительное отношение к фигуре вождя начинает преобладать над безразличием и даже отрицанием. Мои коллеги связывают это с событиями 2014 года — присоединением Крыма и, в более широком смысле, развитием конфликта с Западом. Тогда как Сталин, что мы видим по обсуждениям на фокус-группах, воспринимается как фигура, с которой связано начало холодной войны. В тот период конфликт между Россией и Западом только начинался. Как и тогда, Запад долгое время был нашим союзником, но вновь стал противником.

Таким образом, если в 1990-е события того времени трактовались однозначно отрицательно, то сегодня их переоценка в контексте конфликта с Западом приводит к тому, что фигура Сталина начинает выглядеть иначе.

И, наконец, третий этап — период, когда Сталин уверенно занимает первое место среди самых великих и известных исторических личностей, а его положительный образ значительно превосходит любые другие оценки. Я считаю, что это связано с тем, что в последние несколько лет не слышно голосов тех, кто напоминает о преступлениях его времени и роли Сталина в политических репрессиях. Их голоса не звучат уже несколько лет, и эта тема исчезла из общественного дискурса, что приводит к окончательному приобретению фигурой Сталина положительного оттенка.

В контексте понимания сталинских репрессий 1930-х годов, на мой взгляд, важно учитывать еще один аспект. Если в середине 2000-х годов преобладало общественное мнение об их массовом характере, что соответствовало действительности, учитывая масштабные операции и депортации целых народов, то сегодня ситуация меняется. Сейчас все чаще можно услышать мифологизированное представление о репрессиях как о мерах против элит.

Они считают, что такая рука нужна, чтобы приструнить тех, кто ворует и ездит на Мальдивы, в то время как обычные люди едва сводят концы с концами.

Искажение и мифологизация памяти о репрессиях тоже в какой-то степени реабилитирует Сталина. В массовом сознании репрессии были направлены не против народа, а против зарвавшихся руководителей, к которым всегда не очень хорошее отношение. И то, что сегодня мы говорим о репрессиях только в отношении [советского] руководства, влияет на восприятие фигуры Сталина. Это подтверждается не только исследованиями, но и поведением людей в повседневной жизни. Мы видим, как по всей стране появляются народные мемориалы Сталину — их больше ста. Многие устанавливаются на деньги частных лиц.

Возможно, я ошибаюсь, но мне кажется, что это не столько сознательная реабилитация Сталина, сколько отказ от более взвешенного обсуждения его фигуры. В результате его отрицательные качества не исчезают, а отходят на второй план. То есть они остаются, но становятся менее актуальными в массовом сознании. Сегодня другие голоса звучат громче, и именно они определяют отношение к тем событиям, той эпохе и, как следствие, к фигуре Сталина.