Яков Миркин о "Кровавом воскресенье": Это первый раскол, полный бессмысленности

Ровно 120 лет тому назад, в 1905 году, Николай II записал в дневнике: "Тяжелый день! В Петербурге произошли серьезные беспорядки вследствие желания рабочих дойти до Зимнего дворца. Войска должны были стрелять в разных местах города, было много убитых и раненых. Господи, как больно и тяжело! Мама приехала к нам из города прямо к обедне. Завтракали со всеми. Гулял с Мишей. Мама осталась у нас на ночь" ("Дневник императора Николая II", Берлин, 1923). Был день 22 января (9 января по старому стилю), воскресенье.

Николай II определил численность толпы в 120 тыс. чел. ("Дневник…"). Историки прошлого века - в 140 тыс. (Большая Советская Энциклопедия). Священник Георгий Гапон, стоявший во главе событий, считал, что их 150 тыс. Стекались к Зимнему дворцу вкруговую, из 11 пунктов сбора. Шли мирно, как на праздник, с портретами царя, иконами, крестами, хоругвями и белыми флагами (Гуревич Л.Я. "Народное движение в Петербурге 9 января 1905 года". Берлин, 1906).

"Оборванцев и пьяных видно не было; фабричные, все принаряженные и выглядевшие очень прилично, попадались на каждом шагу; иные, по двое, ехали на извозчике... Под аркой Главного штаба чернела особенно густая полоса толпы... Криков и особенного шума не было, толпа вела себя чинно. Втиснулся в самую гущу под аркой и увидел, что площадь пуста... никого на площадь не пропускали... Выезды из улиц охраняли эскадроны конногвардейцев" (Минцлов С.Р. "Петербург в 1903-1910 годах. Дневник").

А зачем шли? Вручить петицию. Хоть как-нибудь. В 2 часа дня, тысячными толпами на Дворцовой площади. Царя там нет? Ну и что? Затребовать его! Честного и доброго, высокого, великого, который всё поймет, всех выручит и всех наставит - больших и малых, как правильно поступать с народом. Мимо начальников, они - стена, мимо господ, они - плотина, прямо - в уши царя!

Вот что было сказано в петиции ("Красная летопись", 1925, №2): Мы "пришли к тебе, государь, искать правды и защиты". "Мы обнищали, нас угнетают". "К нам относятся как к рабам". "Нас душат деспотизм и произвол". "Лучше смерть, чем продолжение невыносимых мук". "Всякая наша просьба - преступление". "За нами, равно как и за всем русским народом, не признают ни одного человеческого права". И еще. "Разве можно жить при таких законах?".

Государь, "не откажи в помощи твоему народу, выведи его из могилы бесправия, нищеты и невежества". "Сбрось с него невыносимый гнет чиновников". И "пусть он правит страной вместе с тобой".

Да уж, просьбы! Учредительное собрание ("главный и единственный пластырь для наших ран"). Отделение Церкви от государства. Политическая амнистия. Права, свободы и неприкосновенность личности - для всех. Равенство всех перед законом. Ответственность правительства перед народом. Бесплатное образование - для всех. Дешевый кредит. Передача земли народу. 8-часовой рабочий день. "Свобода борьбы труда с капиталом - немедленно". "Нормальная заработная плата - немедленно".

Какая все это радость для единоличного и самодержавного "хозяина земли русской"! Однако "взгляни без гнева, внимательно на наши просьбы, они направлены не ко злу, а к добру, как для нас, так и для тебя, государь". "Повели и поклонись исполнить их, и ты сделаешь Россию и счастливой, и славной, имя твое запечатлеешь в сердцах наших и наших потомков на вечные времена".

А если - нет? Если царь-государь - не повелит?

"А не повелишь, не отзовешься на нашу просьбу, - мы умрем здесь, на этой площади, перед твоим дворцом. Нам некуда больше идти и незачем. У нас только два пути: или к свободе и счастью, или в могилу… пусть наша жизнь будет жертвой для исстрадавшейся России. Нам не жаль этой жертвы, мы охотно приносим ее!".

Умереть на Дворцовой площади, перед Зимним дворцом? Они и умерли, но только не там. 11 колонн, 11 толп, которые должны были собраться на площади к 2 часам дня, встречали и отсекали выстрелами и конницей на путях - дорогах. Никто не знает точное число жертв. В официальном списке убитых и умерших от ран - 129 человек (Ведомости Санкт-Петербургского градоначальства", 22.01.1905). Возраст - от 14 до 55 лет. 6 женщин, больше всего рабочих, хотя кто угодно - повивальная бабка, зубной врач, дворник, ювелир, слуга в трактире. Девочка 16 лет. Мальчики 14-16 лет. Но есть еще и другие расчеты, обоснованные. По ним - сотни или даже тысячи погибших. Очевидец: "Одну женщину повезли в больницу с простреленным на смерть у нее на руках годовалым ребенком" (Гуревич Л.Я. "Народное движение…"). Этого ребенка нет в списках.

"На небе сияло солнце. Запели: "Спаси, Господи, люди твоя". Все шли с обнаженными головами… Раздался сигнальный рожок - обезумевшие, ничего не понимающие псковские солдаты дали залп… Солдаты продолжали стрельбу пачками, беглым огнем. Невообразимое смятение произошло в эту минуту, когда повалились люди в первых рядах, роняя образа и хоругви. Убиты были старики, несшие царские портреты, и мальчик, несший царский фонарь. Ужасные крики неслись из толпы…". Это - свидетельства очевидцев (Гуревич Л.Я. "Народное движение…").

"Быть может, никогда и нигде еще подъем... народных масс не соединялся с таким торжественным, можно сказать, народно-религиозным настроением". Они гарантировали царю "неприкосновенность личности". В последней речи своей в ночь с 8 на 9 января "Гапон сравнил эту ночь с ночью на Светлый праздник: завтрашний день будет для народа пробуждением из мертвых, зарею новой жизни… Народ просил у него благословения на завтра, и матери приносили к нему под благословение своих спящих детей" (Гуревич Л.Я. "Народное движение…").

Таким стал их праздник. Таким - завтрашний день. Кто их расстрелял? Войска, не полиция, которая, казалось бы, не препятствовала движению толп. "Ночью город был фактически поставлен на военное положение. Повсюду были размещены войска". 20 батальонов, 23,5 эскадрона и 8 сотен казаков в 12 частях Петербурга ("Описание действий войсковых частей 9 января 1905 г.". Документ из дела Военного министерства. Красный архив, 1930. Том 38).

Какие славные имена! Лейб-гвардия Павловского, Семеновского, Преображенского, Уланского, Гренадерского и т.п. полков. А вот и выдержка из официального отчета: "К 1-му часу дня перед Троицкой площадью на Каменноостровском проспекте появилась новая густая масса народа, в числе (по определению полиции) до 20 тысяч человек, которую уже никакие увещания, угрозы и предупреждения не могли остановить. Тогда, после троекратных предупреждений и сигналов, полторы роты л.-гв. Павловского полка дали один залп, после чего толпа остановилась и стала отходить, подобрав своих убитых и раненых… и была затем окончательно рассеяна высланными в атаку лейб-уланами" ("Описание действий войсковых частей 9 января 1905 г.").

Вот уж час торжества! И приведение к тишине и покою! Народ - сложное существо, только дотронься. Он верит, он доверчив, он готов подчиняться, он готов уверовать в самые простые вещи. Но есть границы, которые нельзя переступать. Тогда он меняется раз и навсегда. Он начинает думать по-другому. Он отчаивается и так же, как любое человеческое существо, начинает уходить - прочь.

Именно это случилось под солнцем, под синим небом, в ясный зимний день 9 (22) января 1905 года, ставший одной из тех, как будто бессознательных, поворотных точек в истории России, когда она, как на железных шарнирах, стала поворачиваться совсем в другую сторону - к мучительному переустройству, которое никак не закончится. Государь мог сколько угодно потом писать в своем дневнике: "Господи, помоги нам, усмири Россию" (17 октября 1905 г.), но раскол, первый, полный бессмысленности и вины раскол уже случился, время уже не вернешь.