История героических подвигов земляка

Дом культуры в Выселках носит имя Героя Советского Союза Владимира Степановича Стрижака. О нём в своём письме рассказал фронтовик Пётр Бакин. Имя героя присвоили ДК по инициативе рабочих сахарного завода в 1984 году. 24 года он трудился на заводе, из которых 17 лет был его директором и внёс большой личный вклад в строительство учреждения культуры. В вестибюле ДК висит огромный портрет Героя Советского Союза, а в библиотеке собран обширный материал, подготовленный Галиной Ниточкиной. Вера Владимировна Стрижак, дочь Владимира Степановича, передала в библиотеку большой семейный архив, на оформление которого понадобилось два года. Владимир Степанович Стрижак, предположительно, 70-е годы. Справочно На общем собрании организации профсоюза работников пищевой промышленности Выселковского сахарного завода 2 февраля 1984 года 580 человек единогласно решили увековечить память В.С. Стрижака и просить Краснодарский краевой комитет профсоюза работников пищевой промышленности ходатайствовать перед Краснодарским крайисполкомом народных депутатов о присвоении Дому культуры завода имени Героя Советского Союза Владимира Степановича Стрижака. Письмо Петра Ивановича Бакина «Воспоминание о моём незабвенном однополчанине и лучшем друге Владимире Степановиче Стрижаке, бравом артиллеристе, Герое Советского Союза, кавалере многих орденов и медалей. Я служил вместе с Владимиром Степановичем в 1-й гвардейской пушечной артиллерийской бригаде с марта 1943-го по январь 1946 года. Наша бригада, а вместе с ней и мой друг, участвовала в Сталинградском сражении. Я тоже там воевал, но в другой части, и Владимира не знал. Познакомился с ним уже в мае 1943 года на боевых позициях в районном центре Тросна Курской области. Мы были командирами батарей (4 орудия 152-мм калибра), и наши наблюдательные пункты оказались на расстоянии 500 м друг от друга в первой траншее. Я с одним солдатом направился к нему на НП, чтобы от него получше рассмотреть вражеские цели, так как с моего наблюдательного пункта они были плохо видны. Так я познакомился с ним. Он сразу мне понравился. Улыбчивый парень, здоровяк, чисто выбрит, подтянут. В его землянке-блиндаже хоть и тесновато было, но опрятно. Угостил чаем меня. Поговорили о наших делах, потом подошли к стерео-трубе (оптический прибор в виде бинокля) и стали поочерёдно рассматривать расположение противника. Надо вам сказать, главная задача нас, артиллеристов, состояла в том, чтобы обнаруживать вражеские батареи, пулемёты, танки и другие цели, хорошо замаскированные, и потом, когда будет приказ, обрушивать на эти цели точный артиллерийский огонь. Часа полтора или два мы изучали расположение противника, обмениваясь своими соображениями об увиденном. Стояла ясная погода, было тепло, противник лениво постреливал, но время от времени пули «чиркали» в бруствер недалеко от нас. Владимир пояснил, что это вражеские снайперы. Они засекли наших пулемётчиков, которые располагались в 10 метрах от его НП, и теперь ловят момент, когда кто-нибудь высунет голову из окопа. Но так как траншеи были в полный рост, то их пули никого не задели. Но, как сказал Владимир своим солдатам: «Поперёд батьки свою дурную башку не высовывай, бо буде дырява». Переговорив обо всём, я уже собрался уходить к себе, как вдруг со стороны противника послышался мощный гул. «Воздух!» — послышалась команда. «Это опять к нам», — уверенно сказал Володя. — А ну, все по своим ровикам!» Появились 10 «юнкерсов». Пролетят или завернут к нам? Мы каждый, закрыв глаза, соединяли свои пальцы. У него вышло — пролетят, у меня – завернут к нам. И точно: пролетели и развернулись в разные стороны – влево и вправо, и начали пикировать. Солдаты – в своих нишах, мы – в его блиндаже. От разрывов всё содрогалась. — Это уже ближе, — прокомментировал он, когда с потолка посыпалась земля. Мы, конечно, понимали, что наш блиндажик разлетится вдребезги, упади бомба хотя бы в 5-7 метрах. Отбомбившись минут 15, вражеские самолёты убрались восвояси. Мы выползли на свет божий. Осмотрелись. Вроде никого из наших не задело. А вот батальону, который располагался в этой траншее, не повезло: у них погибло 7 человек и миномётная батарея. — Связь проверь, — посоветовал я Володе. «Фиалка, фиалка», — начал телефонист, но фиалка молчала. — Перебили-таки, чтоб им повылазило, — сказал Владимир и послал связиста восстанавливать связь. Я побежал к себе в тревоге за своё «хозяйство». — Приходи ко мне, — бросил я на ходу. — Обязательно. Мне надо с твоего НП тоже посмотреть на свою полосу. Таковы были наши фронтовые будни в обороне на Орловско-Курской дуге. Ночью спали мало. Укрепляли оборону, отрабатывали всякие военные документы, пересчитывали цифровые данные для стрельбы по многочисленным целям. Как-то звонит он ко мне часа в 3 ночи. — Будь другом, Петро, обменяй мне снаряды. Мне привезли самые разные, а я тебя потом выручу. — Что за вопрос, дружище, конечно обменяю. Какие у тебя? — ответил я. И обменяли. Чтоб было понятно, поясню. На всех снарядах были знаки «-» и «+» от одного до четырёх. Так вот, хорошо, кучно идёт стрельба, когда стрелять снарядами с одинаковым количеством одноимённых знаков. А ему привезли самые разные. Никакой стрельбы не получается. Мы дали своим старшим офицерам команду, и те провели нужную сортировку и обменялись, сделав снаряды более однородными. Так в повседневных заботах и тревогах о крепости нашей брони шли день за днём нашей фронтовой жизни. Пока наши НП были недалеко друг от друга, мы часто виделись, не только потому, что надо было с соседнего НП получше рассматривать вражеские позиции, но и просто так, поговорить по душам. Он был влюблён в свою профессию агронома и часто мечтал о конце войны, о том, как снова поедет в свою Усть-Лабинскую и будет хлеборобом. Мы даже обещали друг другу, что встретимся у него в его станице. Но вот «тучи» на нашем фронте стали сгущаться. Начало июля. Поступила команда: враг со дня на день перейдёт в наступление. Быть готовыми в любую минуту. Отлучаться с НП уже нельзя было, но по телефону мы общались. В ночь с 3 на 4 июля моя и его батареи переместились на новые огневые позиции, в километре от переднего края противника. Володю я видел лишь мельком, когда ночью растягивали свои орудия на позиции. Поговорили о своих трудностях. Помню, он был озабочен своими тракторами, которые вконец износились. Как раз один у него поломался при переезде, и он послал уже с новой позиции за оставшейся пушкой. Впрочем, мои трактора тоже были развалюхами. Я обещал помочь кое-какими запчастями, но потом оказалось, что и у меня ничего не было. Читающим эти строки молодым людям может показаться, что уж очень будничными, незначительными и малоинтересными делами мы занимались на войне. Ничего героического. И верно. Что особенного в том, что поломался трактор и пушку нечем тащить? А ведь это грозило невыполнением приказа. К установленному времени все пушки должны быть на своих боевых позициях и открыть огонь по врагу. Так что за внешней будничностью наших забот скрывались серьёзные последствия. Так вот, в ту ночь к 4.00 мы были готовы открыть огонь. Слышал я и Володин голос по телефону, когда он докладывал: «Фиалка» готова, докладывал 25-ый!» На рассвете появилась «рама» (вражеский самолёт-разведчик). И хотя мы неплохо замаскировали свои позиции и сами сидели, как сурки в норах, не высовывались, было опасение, что самолёт может обнаружить наши «стволики» и вызвать юнкерсы. Но, кажется, пронесло. Покружившись, самолёт улетел. Так мы просидели целый летний день. И хотя предстоящее поле сражения было нашпиговано войсками (и нашими, и вражескими), с виду оно было пустынно. Время от времени одиночные орудийные выстрелы, да лениво шла автоматная и пулемётная перестрелка. Но скрытно шла кипучая работа. Подносили снаряды и мины, углубляли и улучшали окопы, устанавливали пулемёты, уточняли цели. Переговорили мы с Володей по телефону относительно целей для стрельбы и занялись своими делами. С наступлением темноты работа по дооборудованию позиций закипела снова. В 2.30 команда: «Приготовиться к открытию огня по целям №…» В 3.00: «Огонь!» И загрохотала наша артиллерия. Это мы нанесли упредительный удар по вражеским войскам, готовым к наступлению. Как потом стало известно, враг намеревался перейти в наступления в 4.00. Мы спутали ему карты, и он, понеся большие потери, начал наступление лишь в 6 утра. На наши позиции противник обрушил вначале бомбовый удар 100-120 «юнкерсов», затем шквал артиллерийского и миномётного огня. Был настоящий ад. У нас появились убитые и раненые. И вот пошли в атаку вражеские танки. Помню, улучив минуту, Владимир позвонил мне: — Держись, Петро! Видишь? — Вижу, — ответил я, — и ты дай им жару, удачи тебе! — И тебе тоже! Подпустив танки метров на 800, мы открыли огонь. Танки тоже начали обстреливать нас. Головные запылали. Наши несли потери. Целые батареи гибли. Нам с Владимиром повезло. Как потом он говорил, у него одна пушка была подбита, у меня – две. В тот день мы выстояли, но с наступлением темноты отступили километра на три. Целая ночь без сна и отдыха, в лихорадочной подготовке к новому бою. Так день за днём, ночь за ночью проходили в ожесточённых боях 6 или 7 дней, пока мы не измотали врага и он выдохся. Все эти дни я не виделся с другом, хотя раза два перемолвился по телефону. Мы тоже выдохлись, но к нам подошло подкрепление, и через пару дней, числа 14-го, мы перешлив наступление. Помню, на совещании у командира бригады, полковника Семака, в числе лучших батарей назвали и батарею Владимира Стрижака. Потом мы встречались в ходе наступления в направлении Киева. А в городе Нежине, который мы освободили с ходу, даже вместе пировали. Дело в том, что немцы там организовали гусиную ферму. Огромное стадо гусей развели на колхозном дворе и не успели забрать с собой. Мы там остановились часа на три. За это время наши солдаты затарили гусей для нас и для себя. Само собой, выпили и закусили на славу. Владимир был весел и напевал песню: «Ой, Днепро, Днепро…». Подвиг Заправив наши машины и заправившись сами, мы двинулись дальше, к Днеру. И вот там Владимир действительно совершил героический подвиг. Задача была трудная: выйти к Днепру «на плечах» противника. Не дать ему закрепиться на правом берегу. С ходу форсировать Днепр. И это ему удалось. Его солдаты шли днём и ночью без остановки, и его батарея открыла огонь по противнику, который в панике спасался бегством на правый берег. Он мне говорил потом, что переплывал эту широкую реку, держась за какое-то бревно. Противник вёл по реке пулемётный и миномётный огонь. Многие, увы, не доплывали… Я проделал эту же операцию спустя сутки: трактора подвели. Я переправился на правый берег, когда там уже был отвоёван небольшой плацдарм. Его отвоевал как раз Владимир Стрижак вместе с передовыми батальонами пехоты. На этом адском плацдарме мы сидели до 6 ноября, недели три. Это был настоящий ад, доложу я вам. Противник во что бы то ни стало стремился сбросить нас в реку. По 5-6 атак, днём и ночью, обрушивались на нас. Окопы осыпались, потому что был чистый песок. Маскировки никакой. Голое место. Пищу доставляли нам солдатики только ночью, перевозили через Днепр на лодках и паромах. Да и что за пища: сухари и суп-пюре гороховый. У меня началась цинга. Так как Володя был ближе к разбитой деревне, я попросил его ночью послать разведчиков и поискать каких-нибудь ягод в садах. И через 2 дня обрадовал меня: есть ягода! Разведчики набрали вещмешок шиповника и ночью принесли. Начал есть с зёрнами. Через два дня зубы очистились, болезнь остановилась. Я его так благодарил, так благодарил! — Ну что ты! Пустое! – ответил он. На Киев Так, продолжая удерживать и расширять плацдарм, мы накапливали силы, и 1 или 2-го ноября ударили на Киев. И в эти дни пришла радостная весть о присвоении Володе звания Героя. Мы все, его друзья, поздравили его по телефону, а «обмывали» позже, где-то под Житомиром, когда выдалась небольшая пауза, и мы, сосредоточившись в лесу, ждали заправщиков и боеприпасы. Собрались человек 7 в его машине-будке полуторке, выпили за его здоровье, за окончание войны и чтобы остаться в живых, поговорили о своих фронтовых делах и разошлись к своим «хозяйствам». Ведь до Берлина, до победы было ой как далеко! Виделись мы нечасто, в основном во время перемещения на новые боевые позиции и на совещаниях у начальников. Кое-когда наши пушки оказывались рядом, и мы обменивались новостями и мыслями. Так, под Тернополем в апреле 1944 года (40 лет прошло, подумать только!) наши батареи стояли на прямой наводке на расстоянии 1 км, и мы раза два встретились и обсуждали наши дела. Там же, под Тернополем, нам крепко досталось от немцев. На рассвете 10-го апреля они атаковали наши позиции внезапно, с тыла. Хотели прорваться из окружения. Закипела рукопашная схватка. Наши гвардейцы сражались геройски. Многие из них погибли смертью храбрых, но немцев не пропустили, вынудили к сдаче. Мы с Володей, правда, были в этот час на наблюдательном пункте и непосредственно в схватке не участвовали, но, когда противник нанёс встречный удар с фронта, досталось и нам. На Берлин Так, от рубежа к рубежу, ломая яростное сопротивление неприятеля, мы пробивались к Победе. Впереди было ещё много-много боёв, в которых мы с Володей участвовали. И хоть флаг над Рейхстагом водрузили другие, штурмовать Берлин и нам пришлось. И вы, потомки героического вашего деда Володи Стрижака, всегда помните его славные дела во имя мира и вашего счастья, рассказывайте о нём своим детям и внукам, гордитесь им! 14 апреля 1984 года. Бакин П.И. Цитата Вы, потомки героического вашего деда Володи Стрижака, всегда помните его славные дела во имя мира и вашего счастья, рассказывайте о нём своим детям и внукам, гордитесь им!»Бакин П.И. Боевые награды В.С. Стрижака За форсирование Днепра и взятие Киева награждён орденом Ленина и медалью Золотая Звезда Героя Советского Союза (17.10. 1943г.); Орденом Боевого Красного Знамени (22. 01.1945г.);Орденом Отечественной войны I степени (31.01.1945г.);Орденом Отечественной войны II степени (28.02.1945г.).Орденом Красной Звезды (16.12.1942 г). Медали: «За освобождение Праги»;«За Взятие Берлина»;«За оборону Сталинграда»;«За победу над Германией»;Юбилейные. Нина Вороновская, 8.05.2024 г.