Из оккупации в Курск: «Той Суджи, которая была, уже никогда не будет»
Истории от тех, кто провёл семь месяцев на территории, занятой ВСУ Пенсионерам Владимиру Михайловичу и Ирине Ивановне Мальцевым по 73 года. В Заолешенке они живут уже почти пятьдесят лет, их дому больше века. У женщины врождённый порок сердца, а у её супруга проблемы со слухом, зрением и ногами. Александр Иванович Выпирайлов живёт на хуторе Княжьем, в этом году ему исполнится 60 лет. В Судже у него была основная работа, а в свободное время мужчина таксовал. Почему эти люди оказались в оккупации, как выживали и спаслись, читайте в нашем материале. «Вовчик, глянь – бомбят!» Владимира Михайловича парикмахер уже постригла, а Ирине Ивановне только наводят красоту. Впереди – окрашивание волос. В пункте временного размещения супруги Мальцевы впервые за много месяцев ощутили, что такое нормально помыться и привести себя в порядок. – В начале июля последний раз стриглась, а потом началась. Эта катавасия, – говорит женщина. Владимир Мальцев местный, родился в Спальном Суджанского района. Супруги познакомились на Урале, когда Владимир Михайлович работал на лесозаготовках. Там у пары родился сын, а в 1976 году они купили дом в Заолешенке и переехали. Владимир Михайлович, вспоминает, что в начале августа все магазины начали закрываться, а шестого числа с улицы уехали почти все соседи. – Утром мы встали, как всегда, в шесть часов утра. Вдруг внучка Женечка, которая живёт в Курске, пишет: «Бабушка, вы знаете, что Суджу бомбят?». Я как открыла Телеграм, глянула, а там страсть. Самолёты летят, бомбы летят, и все бегают. Показали улицу, где наш сын живёт, а там Санэпидстанция разбита. Показала мужу, говорю: «Вовчик, глянь – бомбят!». А он говорит: «А нас всегда бомбят», – вспоминает Ирина Ивановна. По её словам, им и в голову не могло прийти, что Суджу займут солдаты ВСУ. Потом супруги позавтракали и занялись повседневными делами. Но дочь из Брянска и внуки стали звонить и просить приехать в Курск. – Вышли на улицу. Улица пустая. Сосед Валера машину грузит. Я к нему: «Что случилось?». А он кинул корм своим гусям во дворе, махнул на меня рукой и уехал. А вечером сосед Ромка вызвал такси и своих родных в Большесолдатское отправил. Потом и сам куда-то исчез. Мы думали, что одни на улице остались. Потом посчитали, что из 150 домов только в 10 оставались люди, – вспоминает пенсионерка. – А у нас машины нет. Я и жена – инвалиды, как мы поедем, – говорит её супруг. «Вслед мне били из танка» Александру Выпирайлову врачи рекомендуют почаще бывать на свежем воздухе. Мужчина сильно исхудал, он потерял 40 кг веса. Всё дело в тяжёлой пневмонии, которую он едва пережил в своём хуторе Княжьем под Суджей. Выпирайлов вспоминает, что 6 августа выполнял заказ, вёз людей в Курск, и к тому времени ситуация была уже очень напряжённой. – Стреляли уже. Считайте, что вслед мне били из танка. Но успел проскочить. Забрал людей на Малой Локне, отвёз в Курский автотехнический колледж, подождал их там. Спросил у них, останутся ли они в Курске? Они сказали, что едут обратно в Малую Локню. Я опять повёз. До обеда вернулся домой окольными тропами, потому что по льговской трассе ехать уже нельзя было, она обстреливалась полным ходом. Приехал домой. Ближе к вечеру пришла соседка и попросила отвезти её с 5-летней дочкой в Курск. Я согласился. Ребёнок всё-таки. А через две недели их дом в руины превратился, – рассказывает Александр Иванович. Домой он поехал уже в темноте. По его словам, за Дьяконовским кольцом на дороге горели легковые машины, грузовики и один автобус. – Бои шли полным ходом. Я обгонял наши военные машины, которые шли, чтобы остановить ВСУ. Они махали мне руками, чтобы остановился. Но я тихонько ехал. Проезжал мимо бойцов на мотоциклах с гранатомётами, видел их хмурые лица и эти летящие из машины окурки, которые падали на асфальт и искрились. Было ощущение, что из этих искр будет большое пламя. Так оно и вышло. Приехал домой, а там ни души, тишина, – говорит Александр Иванович. Мужчина признаётся, что к моменту возвращения в Судже уже было опасно, но он вернулся, чтобы увидеть всё своими глазами и как-то помочь своей Родине. – Но как помочь, когда у него пуля, а у тебя – дуля? – с надрывом в голосе говорит Александр Иванович. «Ваши документы» Люди не могли поверить, что район заняли солдаты ВСУ. Даже тогда, когда увидели их. Сначала думали, свои. – С горки поехали машины с треугольником. Я деду говорю: «Глянь, это ж не наши машины, украинские». А дед: «Баба, что ты там болтаешь? Это КГБшники переодетые». Мы даже и не думали ничего такого. А потом они стали ходить по дворам и к нам пришли. Ходили с ломиком. И там, где никого не было, взламывали ворота, открывали двери в хатах и шли дальше. Слышу, пятеро уже гремят возле наших ворот. Кричат: «Ваши документы!» Я сначала не поняла, что это не наши. Они на чистом русском языке разговаривали. И вдруг у одного из них увидела значок с жёлто-синим флажком, – вспоминает женщина. Пенсионеры показывать документы не хотели. Тогда один солдат пообещал перевернуть дом вверх дном, чтобы самому их найти. И в этот момент в небе показался дрон. – Я его тогда первый раз в жизни увидела. Он низко летел. Солдаты как закричали: «Птичка!» – и попадали все, кто – под нашу скамейку во дворе, кто – у соседа. А я деду говорю: «Пошли бегом в хату, чтоб нас не зацепило». Он над нами пролетел, чуть дальше упал и взорвался. Выглянула, а солдат уже нет, – рассказывает пенсионерка. Примерно через час к ним пришли четверо. На этот раз другие солдаты. Ворота открыли ломом. Ирина Ивановна слукавила и сказала, что у них документы уже проверили и дом осмотрели. – Я сказала, что мы живём вдвоём с дедом. Они стали расспрашивать, есть ли у нас дети? Есть ли среди них военные? Я сказала, что военных у нас в семье никогда не было, мы – колхозники, у нас вся семья хлеборобов. Я телятницей проработала, а в последнее время почту по городу носила. Они зашли во двор и увидели трёх кур. Я им говорю: «Ребята, мы же вместе жили и свадьбы вместе отмечали. У нас ресторан стоял на границе, самовар (гигантская скульптура, созданная суджанским мастером Левченко в 10 километрах от Суджи, на фоне которой фотографировались местные молодожёны – прим. ред.), камень дружбы Курской и Сумской области. У нашего старшего сына была свадьба в этом кафе вместе с парой из Сумской области. Обнимались. Ребята, что с нами случилось? Почему такое озлобление? Мы ведь как были славяне, так и остались». Они потакали, потакали и ушли. А потом они уже по улицам прошли и узнали, кто, где живёт. Там, где не было людей, они раскрыли ворота, а где люди были – не трогали, – рассказывает Ирина Ивановна. Люди. Инвалиды Сосед подсказал Мальцевым написать на заборе белой краской: «Люди». Пенсионеры так и сделали, а потом ниже приписали «Инвалиды». С того момента солдаты ВСУ не заходили во двор к Мальцевым, но через забор закидывали хлеб, воду, иногда колбасу и тушёнку. – Первое время камыши и трава горели. Пожар был весь август. Дым стоял. Мы неба голубого не видели всё это время. А потом нам трижды предлагали выехать в Курск через Сумы и Беларусь. Мы соглашались, но первый раз до нас очередь не дошла. А потом они уже и не объясняли причин. То ли народу много, то ли дорога простреливалась. Мы с ума сходили от того, что связи с близкими не было. Это не то, что страшно, это было безумие. Мы не знали, что с ними, а они не знали, живы ли мы. И в октябре к нам приходила журналистка, чтобы записать интервью. Нам потом рассказали, что наши дети его увидели и узнали, что мы живы, – говорит Ирина Ивановна. По воспоминаниям Александра Выпирайлова, к нему двое солдат ВСУ впервые пришли 8 августа. Один из них говорил на русском языке, второй – на украинском. Они предупредили, что нужно спускаться в подвал, потому что предстояли обстрелы. – И вот с 8 началась оккупация. Хотя женщины рассказывали, что у некоторых с 5 числа началось. В моём огороде они установили пушку. К счастью, дом мой уцелел. Разве что стёкла, окна, двери и шифер с крыши от их выстрелов летели. Как поднимается штукатурка, куски обоев, пыль, грязь я выходил из дома на огород или в садок. Однажды за день было 13 выстрелов. Из-за них и пёс мой испуганный никуда не отходил от меня, – вспоминает мужчина. Александр говорит, что во время сенокоса вокруг пушки загорелась трава, сухая хвоя и шишки. Так место артиллеристов было раскрыто. И после этого пушку увезли. «Дом, родной, пожалуйста, выстой» У Мальцевых дом тоже выстоял. Ирина Ивановна рассказывала, как молилась каждый день о том, чтобы он не рухнул. Дом деревянный и был построен 112 лет назад. – Когда начались бомбёжки, я всё говорила: «Дом, мой родной, старый дом, пожалуйста, выстой. Ты одну войну простоял, простой, пожалуйста, ещё». Молилась Николаю Чудотворцу. Господа просила помочь нашему дому выстоять, пока мы здесь живём. А то там как труханет, так он трещит весь. А у нас кухня – это отдельная пристройка. Я ж её из дубцов с детьми строила. Одному девять лет было, другому – семь, третьей – три. И вот я кухню молила: «Ты же построена на детских слезах и соплях, на моей крови построена. Пожалуйста, стой». Грохотнёт, и стены шатаются. Я думала, что стенка упала. Но это посуда падала. Я промолилась все семь месяцев – рассказывает женщина. Дом уцелел, только осыпался и пошёл трещинами. «Вёдер пять луку поели» Владимир Мальцев рассказал, что с 6 августа в доме не было ни света, ни связи. На третий день отключили и газ. Для обогрева в кухонной пристройке поставили буржуйку, её топили дровами. – Наверное, машину КамАЗа дров я напилил. Там же с двух сторон от нашей улицы дебри были, туда за дровами и ходил. Во дворе поставили мангал. На нём готовили. Жена на нём даже хлеб пекла. А в доме бывало, как натопим, до 33 градусов тепла. И одеялом укрываться не нужно, – вспоминает пенсионер. Старики не купались. Говорят, воды столько не принесёшь. Привозили из Суджи воду на велосипедах только для еды, питья, да умыться. 73-летний Владимир Михайлович иногда доставал по 20 литров в день. – Хорошо, что огород у нас был. Осенью всю картошку сам выкопал, один. Луку много было, свёкла. Лук крошили в тарелки и замораживали, чтобы он не вонял. И вот его и ели. Он сладкий получился, ни запаха, ни глаза не щиплет. Так мы, наверное, вёдер пять луку поели. Капуста была. Ещё три курицы по двору бегали, яйца иногда от них ели, – рассказывает Владимир Михайлович. Как рассказывают пожилые супруги, в первые три дня оккупации все магазины и аптеки Суджи были закрыты. А потом люди начали бунтовать. После этого солдаты ВСУ взломали все торговые точки. – Они хотели, чтобы люди заходили и брали то, что им нужно. А потом снимали, как мародёрят наши. Мы лекарства брали в аптеке, деваться было некуда. Жене нужны были препараты для сердечников. У меня только голова побаливала, а других болезней, гриппа, не было. Может, потому что лук ели. Я бы его и сейчас съел бы. Такой он был вкусный. Когда ВСУ взломали двери магазинов, я привёз домой сахара и муки. Вот из них жена лепила лепёшки, – рассказывает Владимир Мальцев. «С водой был напряг» Александр Выпирайлов говорит, что с водой в оккупации были проблемы. Особенно, когда стояла жара. – С водой был напряг. Приходилось брать из речки. Для пищи кипятил её. Просто так эту воду из речки пить не будешь. Иногда чистую воду в бутылках давали солдаты ВСУ. Соседи молоко и творог давали. А макаронами, мукой и тушёнкой я ещё до вторжения запасся на всякий случай. Кое-что даже прикопал, потому что боялся, что отберут. Поставил себе каганец для приготовления пищи. Когда хлеб кончился, я варил молодую кукурузу. Отопление дома – типа буржуйки. Котёл брянский, старенький. Топил дровами. Их там у нас много, речка, сад, и дров завались. Вон руки в саже, до сих пор ещё нормально не отмыл, – показывает мужчина. Александр Иванович пытался сбежать в Курск. Пешком. Машина у него была спрятана в гараже, ею он не рискнул воспользоваться. Ушёл далеко, но вышел к местам, где шли ещё более ожесточённые бои. По его словам, он поранил колено и решил вернуться домой. Когда пришёл, его уже искали. В наказание солдаты потребовали не выходить из дома три недели. Ограничения не касались только огорода. В гараже у Выпирайлова стояла его «Лада Гранта». По его словам, кто-то сообщил ВСУ про неё. Солдаты пришли во двор и потребовали ключи, но он заранее вытащил предохранители. Им сказал: «Делайте со мной что хотите, но вы наживёте себе врага». Машину солдаты так и не завели, и она осталась на месте. Александр Иванович вспоминает, что зимой сильно заболел. Состояние было очень тяжёлым. Тогда он и принял решение перебраться в дом к соседям, где жили 9 человек из ближайших домов. Мужчина попросил слить отопление в котле, забрать из его дома все продукты, и его едва живым принесли в дом десятым жильцом. По его словам, соседи привели военных врачей, и те на мобильном оборудовании диагностировали у него пневмонию. – Потом две женщины мне уколы делали. Антибиотики сильные дали и по одному уколу в день кололи. А на Рождество украинские волонтёры дали мне телефон, чтобы пообщаться с детьми по видеосвязи. Они ещё на Новый год предлагали, но я тогда температурил и был не в состоянии. Но это был лучший подарок. Правда, потом они рассказывали мне, что на меня было страшно смотреть. Я был похож на скелет, обтянутый кожей. Да, я ещё до сих пор продолжаю реабилитацию. До болезни весил 90 кг, сейчас – 49, – рассказывает Александр Иванович. По его словам, с начала вторжения на улице оказалось много домашних животных – коровы, гуси, лошади, кошки. Собаки сбивались в стаи и охотились на птицу. – Собак было много, а свиней – разве что по осени много было. Потом свиней солдаты ВСУ постреляли и поели, – вспоминает Мальцев. Выпирайлов говорит, что животные часто наступали на мины. Александр Иванович вспоминает, что видел, как солдаты ВСУ иногда ели говядину. Александр вспоминает, что перед самым освобождением в их маленьком кругу знакомых произошла трагедия. – 9 марта у Галины был день рождения. Мы с Ольгой Ивановной пришли её поздравить. Посидели, попили кофе, она нам гостинцев дала, и мы разошлись. А 10 марта был обстрел. Судя по всему, Галина погибла. Даже тела не нашли, всё сгорело. Местные говорили, что она вроде как вышла кормить скотину, и начался обстрел. А потом там начался пожар, – рассказывает мужчина. Освобождение С августа для всех обитателей Суджанского района солдаты ВСУ ввели комендантский час. Мальцевы говорят, что все семь месяцев пенсионеры не нарушали его. А 10 марта супруги узнали, что российские войска в городе. Об этом рассказал соседский 12-летний мальчишка. – Где-то 10 марта ко мне пришёл соседский мальчик Витюшечка и говорит: «Тётя Ира, я тебе тайну скажу, только ты никому не говори, ладно? На Школьной улице наши с красными повязками». Я говорю: «Витюшечка, ты опять брешешь или нет?». Он говорит: «Тётя Ира, они у нас паспорта проверяли. И сказали, чтобы мы оставались в погребах». А потом он прибежал к нам 11-го числа и кричит: «Бабушка Ира, солдаты сказали, чтобы мы ещё дня три-четыре пересидели в погребе». Дед дома остался, ему же не слышно. А я в погреб спустилась. А потом издалека я увидела, что машина подъехала и солдаты забирали раненого Витюшечку, его маму и бабушку. И он помахал мне рукой. Он сейчас с бабушкой в областной больнице. Мы с чемоданами во дворе сидели и ждали. И вдруг забегает парень. Я гляжу – до боли знакомое лицо, а это знакомый дочери. Узнала, и у меня слезы. Он мой чемодан сразу хватает, я сумку с документами несла, и дед ногами хамутляет, – вспоминает пенсионерка. 15 марта Мальцевы уже были в курском ПВР. Их встречала вся семья: трое детей, внуки, сёстры и племянники. Всего 16 человек. Не обошлось и без слёз. Не было только старшего сына. Он живёт на Дальнем Востоке. «Как негритосики чёрные» Александр рассказывает, что на хуторе Княжий встретил бойцов, которые пришли в Суджу по газовой трубе. По его мнению, солдаты ВСУ не ожидали прихода российских войск. В доме, где они располагались, даже не выключили свет, а на столе стоял тёплый чай. – Я к тому времени жил у Ольги Ивановны. Они, как негритосики чёрные, одни глаза блестят. И когда пришли к нам, я открываю дверь, а он сразу раз автомат на меня: «Кто такой?». Я говорю: «Местный». Он паспорт у меня посмотрел и говорит: «Да, всё. Свой». Мы как могли, хорошо встретили этих чумазиков. Вскипятил им чаю, яичницы нажарил, оладушки напёк, они попросили. А потом наловил плотвы и нажарил, – рассказывает мужчина. Александр Иванович приехал в Курск только 19 марта. И уже думает о возвращении. Он размышляет, остались ли там ещё люди, и захочет ли кто-то приезжать туда, ведь в Судже не осталось инфраструктуры. – Душа моя там. Я, наверное, вернусь. Да и вчера меня немножко обманом сманили. Сказали, что сын переживает, мол, увидишься и опять вернёшься. И я на это клюнул, честно скажу. Но я вернусь, потому что это мои родные места. Там надо ещё кое-что военным подсказать, где валяются снаряды, дроны. Сапёрам надо подсказать, где там что валяется, чтоб никто не подорвался, – объясняет Выпирайлов. Мальцевы признаются, что не планируют возвращаться. – Той Суджи, которая была, уже никогда не будет. Может, она даже лучше станет, но души-то в ней нашей нет. В ту Суджу, которая сейчас там, возвращаться не хочу. Сертификат нам дадут, дочка сказала, что заберёт к себе в Брянск. Сказала, что второго такого раза не выдержит, – со слезами на глазах говорит Ирина Ивановна.
