Солдатский медальон, каска и интернет: что помогает установить имя неизвестного бойца времен Великой Отечественной войны?

Помните! Через века, через года, — помните! О тех, кто уже не придет никогда, — помните!.. Великая Отечественная война прошла по России через каждую семью, через каждую судьбу, разделив время на довоенное и военное, разделив всех на фронт и тыл, разделив героев на павших и живых. Война завершилась почти 80 лет назад, но эхо тех событий мы слышим до сих пор. За годы Великой Отечественной пропало без вести или попало в плен более 4,5 млн красноармейцев. К сегодняшнему дню благодаря работе поисковых отрядов, историков, работников архивов и исследователей удалось установить имена и места гибели свыше 2,5 млн солдат и офицеров. Судьбы более 2 млн бойцов по-прежнему неизвестны. Установлением имен бойцов Красной армии и увековечиванием их памяти много лет занимается поисковик из Санкт-Петербурга Андрей Кашкаров. В интервью MIR24.TV он рассказал, какие находки помогают раскрыть тайну неизвестного бойца, что самое сложное в поисковой деятельности и почему так важно вести поиск тех, кто так и не вернулся с фронтов Великой Отечественной войны.

Андрей, насколько знаю, для вашей семьи слово «война имеет особенное значение…

— Совершенно верно! Родился я в семье инженеров-гидротехников в 1972 году в Ленинграде. Отец Петр Николаевич Кашкаров — ветеран Великой Отечественной войны, который по жизни был для меня примером. Его всегда приглашали в школу, где он в День Победы делился воспоминаниями о войне, но и дома — лично со мной — откровенничал о тех огненных временах. Он рассказывал о фактических историях, повлиявших на него и о событиях той войны: в целом я воспитан на правильных, принятых в СССР принципах и оценках событий 1941-1945 годов.

На фронте отец служил бойцом отдельной роты ранцевых огнеметов, позже — первый номер противотанкового расчета, участник боев на Курской дуге, участвовал в освобождении Воронежа и Кенигсберга, дослужился от рядового до старшины и закончил войну на косе Фрише-Нерунг. Отец через многое прошел. Он был трижды ранен (два тяжелых ранения — в голову и живот), многократно награжден, демобилизовался только в 1949 году. Его не стало в 2012 году в возрасте 88 лет.

В мирное время отец закончил институт водного транспорта, работал вплоть до начала девяностых на одном месте — в ВНИИГ имени Б.Е Веденеева (всесоюзный институт гидротехники) — младшим научным сотрудником. У него 8 изобретений СССР (в том числе в соавторстве) и 87 рацпредложений. Изобретатель-рационализатор СССР, участник разработки и строительства Барабинской, Усть-Илимской, Братской, Нижнекамской и других ГЭС. Мать Мария Яковлевна — почетный донор СССР, работала там же в ВНИИГ старшим техником в лаборатории исследований грунтов. Там они и познакомились в 1957 году: родилась дочь, а потом уже я.

Основы понимания войны, принципиальность, творческая жилка и в целом моральный стержень заложен именно родителями. Уже во взрослой жизни я много лет служил в армии, затем в правоохранительных органах, в 1999-2000 годах в составе 138 ОМСбр ЛенВо участвовал во второй чеченской кампании, ветеран боевых действий. Сегодня я — исследователь, писатель, журналист, психоаналитик, поисковик, общественный деятель. Имею много публикаций по результатам большой работы.

Каким был ваш первый поиск пропавших без вести бойцов времен Великой Отечественной войны?

— Первый мой поиск был коллективным: в техникуме на одной из практик мы помогали поисковому отряду, выполняли второстепенные задачи и набрались личных впечатлений. Затем в Барышево на Карельском перешейке с раскопками была уже самостоятельная работа, в группе единомышленников. Потом на Синявинских высотах. С 2005 года — на Карельском перешейке под Выборгом и в Мясном бору в Новгородской области.

Когда находишь останки погибшего красноармейца, то испытываешь разную палитру чувств и эмоций, но это что-то очень похожее на радость. Я бы сравнил их с восторгом гимназиста, обнаружившего «взаимность у предмета своей любви. Тут важно другое: когда находишь один элемент, понимаешь, что на верном пути и продолжаешь поиски вокруг с еще большим энтузиазмом. То есть одна находка ведет к другим — это особенность поисковой работы и установки персональных данных погибших военнослужащих времен Великой Отечественной войны.

Ничто так не сплачивает людей, как общая беда. Народ нашей страны в годы Великой Отечественной войны продемонстрировал сплоченность, показал силу духа, героизм, отвагу, преданность Родине, патриотизм в самом высоком смысле этого слова. Вы давно занимаетесь поисковой работой пропавших без вести советских красноармейцев как в нашей стране, так и в Финляндии. Что может служить ниточкой, которая поможет раскрыть тайну неизвестного бойца?

— Любая значимая информация, которую можно достоверно определить, как принадлежащую бойцу. Типичные находки: медальон, кружка, каска, металлические вставки (символы) на петлицах (до января 1943 года) или погонах (после 6 января 1943 года), ложка или лопатка с инициалами. Иногда можно прочитать даже остатки букв на подошве ботинка или сапога — их специально выдавливали каленым железом как клеймо. Но это не типично.

Вышивка на кисете, остатки писем и документов до нашего времени из-за давности лет не доходят. Конечно, недурно было бы найти рядом с останками бойца именной револьвер с надписью «Красноармейцу Сухову. Комбриг М.Н. Колун — как в фильме режиссера Мотыля «Белое солнце пустыни. Но это уже из области мечтаний.

По состоянию элементов одежды бойца можно понять время, когда он погиб. В соответствии с армейским уставом — как во время Великой Отечественной войны, так и сегодня — форму одежды военнослужащего определяет головной убор и нижнее белье. То есть не шинель, не шарф и не отсутствие рукавиц.

Практически после нахождения останков идет работа по их сортировке, сохранению, фиксации фото- и видеоматериалами, подготовке отчетности, которых в поисковом отряде более пяти форм. А поскольку, как правило, известно, какие воинские части вели бои в конкретной местности в конкретное время, то по приказам по части и списочному составу (оформленному в разряды «пропал без вести и другие) в дальнейшем уточняют вероятность принадлежности останков к той или иной фамилии. То есть найти мало: надо еще максимально точно персонифицировать. ДНК в те годы еще не собирали.

В моей поисковой и исследовательской деятельности много историй. Я занимался установления имен советских бойцов, захороненных в безымянных могилах на территории лагерей советских военнопленных в Финляндии. Лагерей — от малых до условно больших — было более 300. Пропавшими без вести на территории Финляндии (в том числе военнопленные и иные условно «угнанные, перемещенные с Карельского перешейка и из-под Петрозаводска) до сегодняшнего дня числятся около трех тысяч советских граждан. Работа ведется до сих пор.

Актуальной является работа по установлению точного места гибели офицера-разведчика Красной армии Василия Пекожева, погибшего в болоте Пуоланки и поиск его родственников. Эксгумация останков тела из болотистой местности — вопросы крайне сложные. Рацию Пекожева в Пуоланке мы нашли. Следовательно, останки недалеко.

Крайне важно не только найти и захоронить останки советских граждан, установить памятники, но и разыскать дальних родственников. Близких уже не осталось, к сожалению, за давностью лет.

Андрей, а что самое сложное в поисковой деятельности?

— Для начала поисковую работу (как и поисковиков) — если желать точности и справедливости в определениях и терминах — надо различать. Есть «полевики-практики — они «копают. Есть исследователи — они работают в архивах. И есть люди обученные и тому, и другому, а потому понимающие сложности во всех этих действиях. «Полевику-поисковику образования может быть и не надо — нужна компетенция техническая: где копать, как подвести подкоп, чтобы не обрушить хрупкие останки, как не взорваться на предмете, напоминающем боевой заряд, и еще некоторым образом интуиция, чутье. А исследователь, как сыщик, работает с информацией. Кому из них легче — вопрос риторический. В связи со всем этим у меня сложилось стойкое убеждение: ждать, пока кто-то «поймет, одобрит финансирование или наградит — глупо. Поэтому лучше так: не можешь помочь — хотя бы не мешай.

Разделяет ли семья ваше увлечение?

— Разделяет и поддерживает. Ведь «наколдовать поисковику хорошее настроение, заряд бодрости, снабдить его едой и помочь подготовить амуницию для автономной «поисковой вахты и «жизни в лесу и на болоте на протяжении 10-30 дней — в окружении с комарами, змеями и в условиях, где нет городского комфорта, без душевой и санузла со сливом воды, в палаточном лагере — это тоже большая поддержка. При случае члены семьи участвуют в поисковой работе. Если не на протяжении всей «вахты, то по нескольку дней — точно. Тут главное понимание важности дела и близкая система ценностей в семье.

Вы работаете на местах кровопролитных боев. Есть ли там особая аура?

— Нет, земля «не пахнет, болота не издают «необъяснимые звуки, как у Конан Дойла в «Собаке Баскервилей. Леса давно выросли — типичный срок всхода лесопосадок «с нуля до сосны высотой 15-17 метров составляет примерно 20 лет. Покореженных стволов деревьев больше нет. Но встречаются «интересные сосны, ели, березы и дубы, которые у своих верхушек имеют «странные разветвления — не ровно вертикально. Все это следствие попадания в дерево ранее пуль или осколков — эхо войны. Не знаю, может быть кто-то отличает какую-то особую именно внешнюю ауру, но, право, таких коллег я еще не встречал.

Расскажите, как родственники встречают известия о том, что нашлись останки солдата, которого все эти десятилетия они считали пропавшим без вести на фронтах Великой Отечественной войны?

— В начале «нулевых мне удалось создать генеалогический сайт по поиску однофамильцев и выяснить, что только в Петербурге живут 28 независимых ветвей Кашкаровых. А уж по всей стране, и не сосчитаешь… Конечно, погибших было много, а система поиска и похорон в те годы не была отлажена. И теперь она далеко не совершенна и даже сегодня — не регламентирована — как хотелось бы. В боевых условиях подразделения шли вперед или отступали, картина на поле боя менялась динамично, а отдельные тыловые и обозные части не успевали хоронить всех погибших с своевременным установлением имени и фамилии. Это субъективная сторона дела. Но есть и объективная. О ней сказал выше — не отлажен регламент уточнения данных погибшего и его захоронения, вместо этого есть несколько разрозненных инструкций для военных медиков.

Близких родственников почти не осталось ни у кого из персоналий тех времен. Сегодня речь идет о возможном широком информировании общественности. И в этом есть некоторая польза и для сохранения памяти о погибших, и в поиске дальних родственником: внучатых племянников и так далее — этих еще можно найти.

Когда такие «дальние получают информацию о том, что дед или прадед найден и захоронен в конкретном месте, они радуются со слезами на глазах, нередко совершают «паломничество к местам захоронения. Это происходит по всей России — в местах, когда-то оккупированных вермахтом и финскими «силами обороны — как они себя называли.

В части внимания к родственникам погибших, имена и места которых удалось титаническим трудом установить, раскрыв «белые пятна истории, то оно должны быть постоянным. Нужно внимание к людям. Поддержание переписки, может быть и помощь тем, кто нуждается.

Андрей, заключительный вопрос: почему нужно продолжать искать тех, кто пропал без вести и помнить о страшных событиях времен Великой Отечественной войны?

— Я ищу по той причине, что мне это интересно. Если бы можно было заново выбрать профессию, стал бы архивариусом. А искать должен, прежде всего, тот, кто имеет опыт, знания, компетенцию. Много заявок читал на поиск пропавших родственников. Не всегда, но бывает, что люди воспринимают «поисковую работу как некую услугу. Не все понимают, как это в целом непросто по небольшим, обрывочным сведениям, элементам, установить данные погибшего бойца, причем данные точные. Но родственника погибшего солдата не спросишь, почему нужно помнить? Для него это бессмысленный вопрос. Потому как память — это часть его самого, это некий бэкграунд его семьи.

Поисковики, известные мне, не задают себе этот вопрос и не видят свою практическую работу какой-то выдающейся, сверхважной. Не ждут в целом и благодарности. И это нормально. Люди просто делают свое дело, ибо не могут иначе. Это и зов совести, и захватывающее желание найти, установить, конечно, влияет и причастность к истории страны, павшим героям. Это воспринимается почти как долг, как воздаяние памяти потомков, принесенной во имя Родины жертвы.

Для поисковика самый «большой праздник начинается тогда, когда он установил или помог коллегам установить имя конкретного бойца, нашел его дальних родственников и чуть-чуть, но уточнил историю, то есть одним неизвестным «белым пятном на свете стало меньше.

Если говорить о планах, то хочется продолжить поисковую работу в Финляндии — мест захоронений и уточнений имен погибших советских военнослужащих и пленных, среди которых были и мирные люди. Надо «поставить точку и до конца выяснить судьбу офицера Красной армии, разведчика Василия Пекожева, погибшего в болоте в финской Пуоланке, а, возможно, и найти родственников в России. Конечно, предстоит продолжить поисковую работу в Мясном Бору в Новгородской области, под Выборгом, на Карельском перешейке и территории Республики Карелия под Петрозаводском, в приграничье с Финляндской республикой.