Полотна Айвазовского в Белом доме: как они там оказались?
Пять пароходов, в их трюмах 5 тыс. т муки, а на палубе — около $150 тыс. пожертвований наличными. В 1892 году границ Российской империи достигла необыкновенная флотилия. Путь от тихоокеанских берегов до портов Прибалтики прокладывал Уильям Эдгар, благотворитель из США, принявший близко к сердцу известия о российском голоде 1891–1892 годов. Судам с провизией устроили торжественную встречу в порту. Присутствовавший на ней художник Иван Айвазовский нарисовал две картины — "Корабль помощи" и "Раздача продовольствия", которые подарил американцам. Инициатива филантропа была частной — официальные российско-американские отношения к 1892 году уже оставляли желать лучшего.
Спаситель закромов
Высадившись в России, Эдгар несколько месяцев провел, следя за тем, как расходуется помощь. Перед глазами американца прошли причины разразившегося бедствия. Главной из них была холера. Ее вспышка на юге и в Поволжье унесла сотни тысяч жизней. Но массовая смертность не объяснялась только эпидемией. В части губерний России бушевал голод, официально считавшийся только серьезной нехваткой продовольствия. На второй из двух картин Айвазовского "Раздача продовольствия" изображено пострадавшее от бескормицы селение — оборванные фигуры крестьян: некоторые ликуют, другие протягивают фуражки, как будто рассчитывают на милостыню.
В наши дни установлено, что голод не разразился бы, если бы не редкое стечение обстоятельств: засушливая осень 1890 года задержала осенний сев, а холодная, малоснежная зима помешала развитию ростков. Весна оказалась еще хуже: повеяли сильные ветры и сдули верхний слой почвы. Лето же выдалось сухим и долгим: урожай не вызрел.
На помощь крестьянам пришли российские власти. Но сделали это слишком поздно — поставки не успевали. На то, чтобы принять решение о запрете на экспорт хлеба за рубеж, ушли месяцы. Непонимание стоявших перед империей вызовов выказал министр финансов Иван Вышнеградский. Знаменитая фраза "недоедим — но вывезем" вовсе не принадлежит сталинской эпохе. Ее произнес этот чиновник, считавший укрепление внешней торговли первоочередной государственной необходимостью. Ссылаясь на его позицию, США и воздержались от прямых поставок продовольствия: если Россия экспортирует хлеб, значит, помощь ей не нужна. Иначе считали Эдгар и его единомышленники.
Немедвежья услуга
В 1867 году, посетив Ялту и Севастополь, писатель Марк Твен произнес знаменитые слова: "Америка многим обязана России. Она состоит должником России во всех отношениях. И в особенности за неизменную дружбу в годины испытаний. С упованием молим Бога, чтобы эта дружба продолжалась и на будущие времена. Ни на минуту не сомневаюсь, что благодарность России и ее государю живет и будет жить в сердцах американцев. Только безумный может предположить, что Америка когда-либо нарушит верность этой дружбе — предумышленно, несправедливым словом или поступком".
Живший спустя поколение Эдгар знал, что наводило Твена на возвышенный порыв. Начиная с вооруженного нейтралитета в 1780 году и до завершения американской Гражданской войны в 1865 году Россия числилась в ближнем кругу дружественных Америке государств. Держаться вместе непохожие державы побуждала британская угроза. В 1812-м англичане атаковали США (и сожгли Белый дом), а в 1854-м напали на Россию, развернув свою кавалерию в Крыму. В 1863-м и Санкт-Петербург, и Вашингтон оказались в почти равной опасности британского нападения. При одном развитии событий английские корабли могли высадиться на Балтике, чтобы прийти на помощь Польскому восстанию, при другом — причалить на юге, чтобы поддержать мятежную рабовладельческую Конфедерацию. В этих условиях император Александр Второй протянул руку помощи президенту Аврааму Линкольну.
Две российские эскадры — одна на Тихоокеанском побережье, вторая на Атлантическом — на глазах у всего Нового Света совершили рывок. Первоначально их вывели в Мировой океан, чтобы подготовиться к бою с англичанами и французами. Но когда Польское восстание стало сходить на нет, Александр распорядился оказать дружбу американскому правительству. Семь месяцев русские провели в портах США, наводя страх на южан одним присутствием и заставляя взвешивать все за и против Британскую империю. В конечном счете Лондон оказался от интервенции: действия России могли указывать на существование тайного союза с Америкой, бросить вызов которому никто не решился.
Замерзший Сэм дрожит от возмущения
Во времена Эдгара память о гражданской еще была чувствительной для всех американцев, но ее постепенно заслоняли другие события. В 1880-х антироссийскую кампанию поднял телеграфист и искатель приключений Джордж Кеннан. Дважды посетив Сибирь, он вынес впечатление о невыносимой жизни содержавшихся там заключенных, часть которых составляли польские революционеры. Проникнувшись их судьбой (польская община росла), Кеннан отправился на гастроль в образе свидетеля-артиста. Иногда он даже позировал в цепях и фотографировался, чтобы заставить проникнуться сентиментальную аудиторию, а та находилась. За годы трудолюбивый путешественник прочитал более 800 лекций об ужасах России, на которых присутствовало вплоть до миллиона человек. Остальные могли ознакомиться с содержанием выступлений в виде книги: в 1891-м вышли в свет два тома исследований и мемуаров.
Возможно, Сибирь просто не была предназначена для Кеннана. Когда он и его компаньон Фрост возвратились домой после семимесячного путешествия по ней, в буквальном смысле их было не узнать. Будущий инициатор кампании еле держался на ногах, а у Фроста развился острый психический недуг. В тюрьме они не провели ни суток, но быт суровых приполярных районов уже подкосил их здоровье. Пострадала и чувствительная психика путешественников: компаньоны-американцы передвигались в экипаже, размышляя о том, что выпадает на долю колодников, вынужденных проделать целый путь на дальнюю окраину империи пешком. Кеннан выяснил, что мало кто из преступников возвращался в европейскую Россию. Судьба их представала в самых черных красках.
По иронии истории как раз тогда, когда Кеннан поднял в США кампанию против России, ситуация стала меняться к лучшему. В 1891-м началось строительство Транссибирской магистрали, позволившей перевозить преступников до тюрем в вагонах. Одним из них в 1897-м в сибирскую ссылку отправился будущий основатель Советского государства Владимир Ульянов (Ленин). Его встреча с Сибирью оказалась не такой опасной. Добравшись поездом до Красноярска, Ульянов ходатайствовал о переводе его в теплые южные уезды края и получил согласие. До места проживания по сибирским рекам он добрался на пароходе. За три года ссылки в селе Шушенском Владимир Ильич освоил охоту, написал 30 статей, а местным жителям запомнился дельными советами, как составлять юридические документы. В 1900-м он был уже в Пскове — трехлетняя разлука с европейской Россией окончилась.
Зерно дружбы
Незадолго до этого, в 1891-м, Уильяму Эдгару приходилось преодолевать сопротивление, когда речь заходила о помощи России. Помимо репутационных издержек, нанесенных Кеннаном, другие причины препятствовали сближению двух стран. Часть американских фермеров уже готова была рассматривать Россию как конкурента, помощь зерном которому невыгодна с точки зрения бизнеса. С этим перекликался рост геополитических амбиций. США готовились развернуть войну с Испанией и отнять у нее Филиппины. Санкт-Петербург и Вашингтон все больше начинали рассматривать друг друга в бинокль — как конкурентов на Тихом океане.
Несмотря на это, дружественный порыв между прежними союзниками был еще возможен. Вот, к примеру, как реагировало на русский голод издание North Western Miller, редактором которого служил Уильям Эдгар (он был профессиональным журналистом): "20 млн человек голодают. У вас есть продовольствие. Пожертвуйте. Пожертвуйте быстро. Пожертвуйте великодушно. Выделите несколько мешков муки из того изобилия, которым вы обладаете, для груза милосердия. Вы никогда не пожалеете об этом. Мы намереваемся собрать 6 млн фунтов муки. К настоящему моменту собрано 1 млн фунтов. Если 4 тыс. мукомолов пожертвуют по 10 мешков каждый, мы соберем необходимое количество. Все, что вы должны сделать, — это указать свое имя и то количество муки, которое вы намереваетесь пожертвовать, остальное сделаем мы".
И груз помощи застигнутым бедой смог проложить себе дорогу до цели. Вдохновленный великодушием американцев Иван Айвазовский запечатлел его на своих полотнах, сделав небывалое для себя исключение — как правило, он рисовал только морские виды. Прибыв в 1893-м на Международную художественную выставку в Чикаго со своими полотнами, живописец передал их местному Коркоранскому музею, где их хранили до 1960-х, когда на четыре года разместили в зале Рузвельта Белого дома. Отскочив от нижней точки — Карибского кризиса, — советско-американские отношения как раз выходили на плато. Искусство Айвазовского было призвано к высшей цели — нести в себе надежду на будущее через повторное переживание минувшего.