Репортаж, который изменил журналистику
Сборник эссе Гэя Тализа "Фрэнк Синатра простудился и другие истории" — хрестоматийный образец "новой журналистики"
В 1965 году Гэй Тализ оказался в Лос-Анджелесе, готовясь взять интервью у Фрэнка Синатры. Но когда певец заболел и отказался от общения, репортер не отчаялся. Вместо этого он посвятил свою статью исследованию окружающего Синатру мира, создавая портрет, который стал каноничным в истории журналистики. "Фрэнк Синатра простудился и другие истории" — это не только сборник эссе легендарного Гэя Тализа, но и пособие для журналистов и просто увлекательные репортажи, которые легко читаются и сегодня.
От сына портного из Нью-Джерси до спортивного обозревателя
Гэй Тализ родился 7 февраля 1932 года в Оушен-Сити, штат Нью-Джерси. Сын итальянских иммигрантов — отца-портного и матери, которая владела модным бутиком. Гэй не планировал становиться писателем. В старших классах он просто хотел играть в бейсбол. Однажды ассистент тренера пожаловался, что устал каждый раз звонить в местную газету и диктовать итоги матчей. Главный тренер предложил юному Тализу взять это на себя. Тот согласился — в надежде, что услуга принесет ему больше времени проводить на поле, а не сидеть на скамье запасных. Но вместо этого Тализ неожиданно нашел в себе другую страсть:
"Но такая работа быстро наскучила, и подросток стал отправлять в газету напечатанные на машинке авторские отчеты; после седьмого текста ему предложили вести еженедельную спортивную колонку, к окончанию колледжа он напечатал 311 текстов", — пишет в предисловии составитель сборника Егор Мостовщиков.
На тот момент Тализу было 17 лет. Далеко даже не все работающие журналисты могут похвастаться таким портфолио. А вот интервьюировать людей Гэй учился, наблюдая за матерью. Владелица бутика, она умела слушать.
"Научился у нее (мамы, — прим. ред.) слушать заботливо, с терпением, принятием и почтением. И — не перебивать, когда люди не могут объясниться, потому что именно в такие моменты они лучше всего раскрываются: паузы, заминки, переключения темы могут рассказать больше любых слов", — рассказывает Мостовщиков.
В колледже Тализ выбрал журналистику — не из-за страсти, а по привычке. Он поступил в Университет Алабамы, стал редактором спортивной рубрики студенческой газеты The Crimson White и вел свою колонку — Sports Gay-zing. Сразу после окончания колледжа в 1953 году Тализ переехал в Нью-Йорк. Работу удалось найти только копибоем — в The New York Times. Копибои относили копии текстов от автора к редакторам, а затем корректорам и в набор. Но это было только начало.
Первая статья, которую Тализ опубликовал, вышла 2 ноября 1953 года, без подписи. В ней он взял интервью у Герберта Кеснера — редактора трансляций, который отвечал за знаменитую бегущую строку на Таймс-сквер. Затем была заметка о креслах на набережной Атлантик-Сити. Но едва карьера начала развиваться — пришла повестка. Его, как и всех студентов мужского пола времен Корейской войны, обязали участвовать в программе ROTC — подготовке офицеров резерва. Тализ ждал назначения лейтенантом, но вместо этого оказался в танковом корпусе в Форт-Ноксе, Кентукки. Механика не шла, и его перевели в отдел общественной информации. Там он снова писал. Уже для армейской газеты Inside the Turret — нынешней The Gold Standard — и вел собственную колонку.
"Делать крупную журналистскую прозу"
К 1956 году Тализ завершил службу и вернулся в The New York Times. Начал со спортивной редакции. Особенно его привлекал бокс — потому что это были не команды, а личности. К тому же в конце 1950-х бойцами чаще становились представители меньшинств. Тализ написал 38 статей о Флойде Паттерсоне — и это только один из героев. Затем его перевели в бюро Times в Олбани — освещать политику штата. Но история была недолгой. Скрупулезность и дотошность Тализа быстро начали раздражать редакторов. Его отозвали в Нью-Йорк. Назначили… писать некрологи.
"Там ему не давали писать больше нескольких абзацев. Для Тализа это была настоящая пытка: он хотел делать крупную журналистскую прозу, рассказывать истории, которые живут годы, десятилетия, а не день, как обычная новость, говорить про людей, которые обделены вниманием прессы, а не бежать за инфоповодами — ведь все новости сводятся к тому, что кто-то что-то сказал и кто-то как-то на это отреагировал. Или просто умер", — отметил Егор Мостовщиков.
Это было унизительно. Но Тализ не сломался. Он начал писать для воскресного выпуска — который тогда был отдельной редакцией под управлением Лестера Маркела. Так он постепенно снова набирал обороты. Первый текст для Esquire вышел в 1960 году — серия зарисовок из Нью-Йорка. Тализ стал ходить на репетиции бродвейской постановки Джошуа Логана — и готовил профиль режиссера. Именно такое наблюдательное, вживающееся в тему репортерство ему нравилось больше всего.
В 1965 году Тализ покинул The New York Times и стал работать в Esquire на постоянной основе. Через год — 1966-й — он опубликовал материал, который изменил все. Статья называлась "Фрэнк Синатра простудился". Она стала образцом новой журналистики. Без интервью с самим героем, но с потрясающим вниманием к деталям и структуре, она рассказывала не столько о певце, сколько о том, как его поведение отражается на людях вокруг.
Литературное чудо в 15 тысяч слов
Когда в январе 1965 года редактор Esquire Гарольд Хейес позвал 34-летнего Гэя Тализа в Лос-Анджелес со словами: "Это будет просто". Он, возможно, не знал, что отправляет репортера на встречу, которой не случится. Фрэнк Синатра был не в духе. У него была простуда. Это был первый репортаж Тализа для Esquire. Самый престижный журнал, самый капризный герой. Но звезда не просто отказалась давать интервью — она отказалась разговаривать вообще. И все же Тализ написал текст, который спустя полвека продолжает жить своей отдельной жизнью — как канонический образец новой журналистики, как "лучший текст в истории Esquire", как литературное чудо длиной в 15 тыс. слов.
Тализ не говорил с Фрэнком Синатрой. Он смотрел на него. Издалека. Неделями. Сидел в тех же клубах, что и он, пил в тех же барах, слушал шепот охраны и нервный смех его спутниц. Внимал. Выжидал. Искусство присутствовать, не мешая, но видя все. Тализу не нужно было интервью. Он был портным прозы. Он всматривался в детали: как Синатра беспокоится, что его туфли не так блестят; как носит белье, которое выбирала мать; как, заболев, теряет контроль над окружением, а вместе с ним — над образом. В этом и была правда, которую не дал бы ни один прямой разговор. Репортаж Тализа начинался с экспозиционного первого абзаца:
Фрэнк Синатра — стакан бурбона в одной руке и сигарета в другой — стоял в темном углу бара между двумя блондинками, привлекательными, но уже увядающими, которые ждали, когда он что-нибудь скажет. Но он ничего не говорил; он молчал большую часть вечера, а теперь в частном клубе на Беверли-Хиллз казался и вовсе отстраненным, уставясь сквозь дым и полутьму в просторное помещение за баром, где десятки молодых парочек сидели обнявшись вокруг маленьких столиков, или извивались под несущийся из стерео грохот фолк-рока.
Он писал, как будто снимал фильм: со сменой фокуса, монтажом сцен, чередованием крупных планов с общими. Словно в объективе находился не просто певец, а уставший король на грани крушения собственного культа. Работой "Фрэнк Синатра простудился" Тализ завоевал признание не только коллег-журналистов, но и широкой публики. Тематика — напряженные взаимоотношения с недосягаемыми знаменитостями, игра с фактом и вымыслом, а также внимание к мелочам, которые обнажают скрытые стороны великих личностей.
Чтобы попасть в окружение Синатры, Тализу понадобилось много времени, терпения и настойчивости. Он, возможно, никогда не общался с певцом напрямую, но смог передать всю атмосферу жизни вокруг него, погружая читателя в мир слухов, сплетен и тщательно скрываемых переживаний. Героем репортажа, по сути, стал не сам Синатра, а те, кто его окружает, — друзья, враги, сотрудники, которые могут рассказать о нем только через призму собственных отношений и проекций.
В этом эссе нет привычного для биографий нарратива, который проводит читателя через жизнь персонажа от начала до конца. Вместо этого Тализ выбрал метод, при котором реальная жизнь Синатры растворяется в мелких деталях, в наблюдениях и разговорах о нем, создавая образ, который состоит из обрывков. Это кажется довольно легким подходом, но на самом деле требует огромного мастерства в передаче смысла через детали, без явных выводов и моральных оценок. Тализ фокусируется не на самом человеке, а на восприятии его другими, что отражает и общую атмосферу журналистского мира того времени.
Кроме этого, эссе "Фрэнк Синатра простудился" превратилось в своего рода метафору для целой эпохи. Эпохи, когда личность стала объектом для наблюдения, а не для попытки понять и раскрыть глубже. Синатра, будучи публичной фигурой, в итоге остался загадкой. И Тализ дает лишь намек на то, что может скрываться за его образом — человек, который всегда держит дистанцию. Как и сам Тализ, который не стремился раскрывать все детали, а дал читателю лишь ключи для размышлений.
В сборник "Фрэнк Синатра простудился и другие истории" вошли не только этот репортаж, но и десятки других текстов Тализа, написанных за десятилетия — истории о боксерах, о мафии, о Нью-Йорке, о Леди Гага, об улицах, которые он знал, как подкладку собственного пиджака. Но именно синатровский очерк — сердце сборника. Потому что он остался самым читаемым, самым обсуждаемым, самым цитируемым. Потому что каждый раз, перечитывая его, находишь новое.
Кто-то обращает внимание на деталь про нижнее белье, выбранное матерью. Кто-то — на то, как Синатра спит на диване у бывшей жены. Кто-то — на то, как в этой болезни читается страх: страх потерять голос, потерять контроль, потерять власть. Это не просто текст о звезде. Это текст о том, как люди трещат по швам, когда у них поднимается температура.
Гэю Тализу было 34, Синатре — 50. Один начинал, другой старел. Один записывал, другой был записан. Сегодня Тализу 93. Синатры давно нет. Но текст живет. Как точка на шкале времени. Как портрет звезды на грани исчезновения. Как пример того, что можно рассказать историю, не произнеся с героем ни слова.
Издательство: IndividuumПеревод: Ирина Заславская, Леонид МотылевКоличество страниц: 352Год: 2024Возрастное ограничение: 18+
Екатерина Петрова — литературный обозреватель интернет-газеты "Реальное время", автор телеграм-канала "Булочки с маком".