250 лет Войне за независимость: почему Екатерина II не стала убивать США
Ровно 250 лет назад, на рассвете 19 апреля 1775 года, 400 британских солдат подошли к городку Лексингтон, недалеко от Бостона. Их встретили полторы сотни вооруженных соотечественников — все еще соотечественников. Белые англоязычные американцы до этого утра считались подданными британского короля. Но примерно в 5:30 утра того дня раздался первый выстрел, который навсегда разделил берега Атлантики.
Начавшаяся Война за независимость США была очень далека от России. Все ее перипетии, тщательно изучаемые и оберегаемые в Штатах, малоизвестны российскому обществу. Между тем именно тогда нашей стране довелось сыграть незаметную, но ключевую роль в исторических событиях по ту сторону Атлантического океана.
"Предводители сего бунта учредили новое правление…"
К началу 1775 года Российская империя наконец обрела мир. Закончилась пятилетняя, очень тяжелая война с турками за Крым и север Причерноморья. Завершился и трехлетний бунт Емельяна Пугачева, потрясший значительную часть страны от Поволжья до Урала.
К тому времени русские первопроходцы лишь осваивали Алеутские острова на тихоокеанской окраине Северной Америки. Противоположный же, атлантический берег того страшно далекого континента с интересами России тогда никак не пересекался. И все же русские дипломаты внимательно отслеживали процессы в Новой Англии, как тогда именовали британские колонии южнее Канады.
"В столице Новой Англии городе Бостоне идет до явного народного бунта, но и понежь все провинции Северной Америки меж собою соглашаются, чтоб не признать в английском парламенте власть налагать на них подати…" — доносили на берега Невы российские дипломаты с берегов Темзы.
"Междоусобная война кажется неизбежною", — в феврале 1775 года, за два месяца до первых выстрелов в Америке, сообщал императрице Екатерине II свои выводы Алексей Мусин-Пушкин, российский посол в Лондоне. Выстрелы, прозвучавшие 19 апреля, и все дальнейшие события подтвердили его правоту.
События между тем понеслись вскачь — начались бои в окрестностях Нью-Йорка и Бостона, двух первых по величине городов американского берега Атлантики. Восставшие колонии организовали Континентальный конгресс, по факту независимое от Лондона правительство. Командующим армией повстанцев решением этого никем еще не признанного правительства стал Джордж Вашингтон — будущий первый президент США.
В сущности, американские колонии, взбунтовавшиеся против Лондона на исходе XVIII столетия, немногим отличались от непризнанных народных республик, выступивших против Киева в XXI веке. Как весной 1775 года докладывал из Лондона в Петербург русский посол: "Новой Иорки жители тамошние, приняв оружие, овладели крепостью и гарнизоном, а предводители сего бунта учредили новое правление, подвластное одному только генеральному американскому конгрессу…"
"Русские составят канадскую армию…"
Британия к моменту американского мятежа уже была внушительной колониальной державой. Помимо Канады и Новой Англии, Лондону тогда подчинялась значительная часть Индии и началась колонизация Австралии. Но обладая сильным флотом, островная Британия имела скромную сухопутную армию, к тому же разбросанную на огромном пространстве.
Уже весной 1775 года в Лондоне поняли, что для борьбы с американскими сепаратистами нужно много солдат. И вот тут в окружении английского короля возникла мысль быстренько нанять готовую сухопутную армию… в России.
Английские аристократы из свиты Георга III попытались скопировать свежий опыт самой Российской империи. Всего пять лет назад, начиная войну с турками, русские заметную часть своего средиземноморского флота сформировали именно путем покупки кораблей в Британии и портах Италии, наняв из иностранцев часть офицеров и моряков.
В ходе той войны России с Османской империей британское правительство сохраняло нейтралитет, но позволяло русским активно закупать британское снаряжение. Бывшие капитаны британского военного флота Джон Эльфинстон и Самуэль Грейг, командуя соединениями русских кораблей, не раз отличились в боях с турками, в том числе в знаменитом Чесменском сражении.
Впрочем, благожелательный к России нейтралитет Британии был тогда обусловлен древним политическим принципом "враг моего врага". Русские воевали с турками, союзником и покровителем которых была Франция, которая тогда являлась заклятым соперником Британии, в том числе в борьбе за колонии Индии и Канады.
В общем, весной 1775 года в Лондоне сочли, что не грех повторить русский опыт, и отчего-то понадеялись, что Россия, окончившая внешнюю и внутреннюю войну, с радостью продаст своих солдат. Уже в июне того года Генри Говард, граф Саффолк, хранитель королевской печати, отправил секретное послание Роберту Ганнингу, британскому послу в Петербурге.
"Восстание в большей части американских колоний таково, что осторожность предписывает озаботиться всеми возможными мерами… Если со временем окажется потребность употребить в Северной Америке иностранные войска, то может ли в таком случае его величество рассчитывать на русскую императрицу для снабжения значительным корпусом пехоты… Это поручение весьма деликатного свойства…" — пояснял хранитель королевской печати своему дипломату.
Между тем война в Америке все разгоралась, восставшие колонисты провели даже набег на Канаду, пытаясь захватить Квебек — который англичане сами захватили всего 15 лет назад в ходе войны с французами. Наблюдая расширение восстания, Лондон отбросил дипломатические осторожности, и к началу осени 1775 года в Петербург британскому послу ушло уже более категоричное требование: "Усиливающееся безумие несчастных и заблуждающихся подданных его величества по ту сторону Атлантического океана приняло такие размеры, при которых окажется полезной иностранная помощь… Желательно, чтобы испрашиваемая помощь состояла из 20 000 пехоты, приученной к дисциплине, вполне вооруженной и готовой, как только весной откроется плавание по Балтийскому морю, к отплытию на транспортных судах в Канаду, где они поступят под начальство британского главнокомандующего… Русские почти исключительно составят канадскую армию".
"Присягнут в верности его британскому величеству…"
Царица Екатерина II, как известно, была искусна в дипломатии. Вот и в случае с американскими народными республиками она повела себя крайне дипломатично. Лично сама императрица с британским послом спешные просьбы Лондона не обсуждала, ограничившись лишь уверением в самой искренней дружбе.
Сэр Роберт Ганнинг, британский посол, был вынужден обсуждать фактическую покупку солдат с двумя самыми влиятельными фигурами в окружении русской царицы — с Григорием Потемкиным и Никитой Паниным. Фактически опытный посол попался в классическую ловушку "доброго и злого следователя".
Генерал-поручик Потемкин — на тот момент ближайший фаворит императрицы, недавний победитель турок, занятый основанием Новороссии, — категорически и демонстративно высказался против британских запросов. Граф Панин, президент Коллегии иностранных дел (глава МИД в современной терминологии), наоборот, всячески намекал, что согласен с просьбами Лондона.
Посол Ганнинг, пытаясь уговорить русских, в итоге уговорил Лондон раскрыть все карты. С берегов Темзы на берега Невы прислали даже спешно составленный проект о найме русских войск. В Петербурге с недоумением прочли составленный британцами договор, особенно удивил 3-й параграф: "Упомянутые полки присягнут в верности его британскому величеству… Полки эти будут во всех отношениях поставлены в одинаковое положение с туземными британскими полками".
Иллюзорно выглядел и 6-й параграф, обещавший, что британцы со временем когда-нибудь возвратят корпус русских солдат "в столь же хорошем состоянии".
Лондон раскрыл и финансовую сторону запроса — помимо стандартного солдатского жалованья, британцы предлагали заплатить русской казне аналог 14 рублей серебром за каждого присланного бойца. Сумма для той эпохи хорошая, но и не слишком большая — в русской провинции крепостной мужчина тогда стоил порядка 30–40 рублей. Британские банкиры и аристократы переплачивать за нанимаемых солдат не собирались даже в столь экстренной для них ситуации.
Зато официальную дипломатическую просьбу англичане подкрепили и личным, неофициальным письмом британского короля к русской царице. Король Георг III был удивительным монархом — в общей сложности он занимал трон аж 60 лет, из них 55 лет страдая явным психическим расстройством. Для британской верхушки это было весьма удобно, король был их послушной марионеткой. Но иногда марионетка подводила своих опытных кукловодов — вот и в письме Екатерине II английский король то ли от искреннего непонимания, то ли от надменности, но представил дело так, будто это не Англия просит у России солдат, а Россия спешит помочь британцам.
"…я принимаю предложенную вами мне помощь некоторой части ваших войск, в чем быть может окажется необходимость вследствие непокорности моих подданных в некоторых из моих американских колоний… Прошу принять мои пламенные благожелания и верить искренней дружбе" — царица Екатерина II наверняка с недоумением читала эти строки британского короля.
Ответ русской правительницы содержал категорический отказ, но был выдержан в самых дипломатичных тонах.
"Моя империя нуждается в спокойствии…"
"Я едва только начинаю наслаждаться миром, — писала Екатерина королю Георгу, — и вашему величеству известно, что моя империя нуждается в спокойствии. Вам также известно, в каком состоянии выходит армия, хотя и победоносная, из долгой и упорной войны в убийственном климате… Не говоря о неудобствах, которые бы возникли при употреблении столь значительного корпуса в другом полушарии, где он находился бы под властью, почти неизвестной ему, и был бы почти лишен всяких сношений со своим монархом…"
В одном из действительно частных писем, отправленных в те же дни, Екатерина II высказалась более откровенно и с очень точным прогнозом: "…боюсь, что еще при моей жизни нам придется увидеть отпадение Америки от Европы".
Лично отказывать британскому послу царица не стала и, сославшись на болезнь, от аудиенции уклонилась. Отказ сэру Ганнингу озвучил граф Панин, с честными глазами профессионального политика уверяя британца, что прежние его намеки о согласии помочь подразумевали вовсе не войска, а чисто дипломатические моменты.
Британец попытался возмущаться, ход встречи и свои инвективы Панину он вскоре подробно доложил в Лондон. "Отныне все сильнейшие уверения в дружбе должны рассматриваться как пустые слова, не имеющие никакого значения, ибо какую же помощь кроме войск можно было подразумевать? Неужели его превосходительство воображает, что король может просить или ожидать денежного пособия?.." — выговаривал Ганнинг в лицо Панину, но глава русской дипломатии сохранял спокойствие. В итоге британец от возмущения перешел к просьбам, буквально вымаливая войска — если не 20 тыс., то хотя бы 15 или 10…
Впрочем, сэр Ганнинг был вполне толковым дипломатом, — пережив неудачу, он вскоре отправил в Лондон весьма точный анализ произошедшего. Посол доносил, что отказ русской царицы отправить войска продиктован уверенностью Екатерины II в непопулярности этой войны в самой Англии, а также в том, что отправка русских солдат за океан будет не понята обществом России. "Что касается до ее собственных подданных, она опасалась последствий, могущих возникнуть от призвания ее войск к службе в чужом и столь удаленном месте…" — писал Ганнинг в Лондон.
О контактах Британии и России по поводу мятежа американских сепаратистов в 1775 году активно писали и в Европе. Французские газеты — а Франция из-за вражды с Англией поддерживала будущих создателей США — с тревогой и уже тогда с традиционной русофобией писали, что Петербург за 3 млн фунтов стерлингов отправляет в Америку 30 тыс. солдат душить только что возникшую американскую свободу.
Самое удивительное, что в ту эпоху русский корпус, окажись он по ту сторону Атлантики, действительно с высокой вероятностью смог бы разгромить повстанцев Вашингтона. И если не завершить, то серьезно осложнить возникновение независимых Штатов.
Но Екатерина II и ее приближенные торговать русскими солдатами не стали. И начавшаяся ровно 250 лет назад, 19 апреля 1775 года, Война за независимость США завершилась успехом непризнанных "штатов"-республик.
Историк Алексей Волынец
Цитаты из "Сборника Императорского Русского исторического общества", том 19, СПб., 1876 г.