Яков Миркин: Мы - выжившие, дети - выживших

Мы - выжившие, дети - выживших. За кого мы живем? В Великую Отечественную войну погибли 26,6 млн человек. В армии - 8,7 млн человек, остальные 15,9 млн - безоружные. Но это еще не все потери. 12,7 млн человек просто не родились (Росстат). Это значит, что не родились их дети, их внуки и правнуки. Примерно половина потерь приходится на нынешнюю территорию России. 70% всех погибших - мужчины. За ними - вдовы и те, кто навсегда остался без своей семьи.

А мы живем за них. Хотя, конечно, были разные судьбы. Были те, кто прошел всю войну на передовой и остался цел. Это кажется необъяснимым, когда сроки жизни в окопах - дни или недели. Как будто была сила - никому не известная, посторонняя сила - спасавшая их. Так они считали.

"Здесь меня первый раз спас мой Ангел-хранитель, принявший образ пожилого полковника, приказавшего высадить всех из баржи и построить на берегу. Мы сперва ничего не поняли, а полковник внимательно оглядел всех... и приказал нескольким выйти из строя. В их числе был и я. "Шагом марш по домам! - сказал полковник. - И без вас, сопливых, ТАМ тошно!" Оказывается, он пытался что-то исправить, сделать как следует, предотвратить бессмысленную гибель желторотых птенцов. Он нашел для этого силы и время... Баржа... проследовала по Неве и далее. На Волхове ее, по слухам, разбомбили и утопили мессершмидты".

Так записал Николай Никулин, один из хранителей Эрмитажа. Он появился на свет в 1923 г. Половина его одногодков была убита. Его должны были много раз убить. Он прошел всю войну, ни от чего не уклоняясь, свято выполняя свой долг. И случайно остался цел.

"Каждый день, каждый час случается что-то новое. То вдруг немецкий снайпер уложил меня в воронку и не давал шевелиться до ночи, стреляя после каждого моего движения... То немец забросил в мое укрытие гранату, но, слава богу, у меня уже выработалась четкая реакция и я успел молниеносно выкинуть ее за бруствер, где она тотчас грохнула... То во время обеда немецкий снаряд пробил потолок в нашей землянке, но не разорвался и только шипел на полу. "Ну что, ребята, вынесите его, и давайте обедать", - сказал лейтенант... Однажды тяжелая мина угодила в нашу землянку, разметала бревенчатый накат, но, к счастью, не пробила его. Я даже не проснулся от страшного грохота" (здесь и ниже - Н. Никулин. "Воспоминания о войне").

Это был очень мирный человек. Хранитель. Он на самом деле хранил для нас картины в Эрмитаже. Он писал книги, очень мирные, не воспоминания о войне. "Лоджии Рафаэля в Эрмитаже", "Золотой век нидерландской живописи. XV век" и т.д. Его могло тысячу раз не быть.

Но он выжил. "Человек с медленной реакцией редко выживал в войне... Вспоминаю, как в разведке, в лесах под Ленинградом, я, никогда не обладавший хорошим обонянием, словно зверь, чувствовал запах немецкого табака за пятьдесят - семьдесят метров".

В феврале 1942 г. в боях за Погостье (Ленинградская обл.) погибли девять из десяти его однополчан. "Война легко подавляла в человеке извечные принципы добра, морали, справедливости. Для меня Погостье было переломным пунктом жизни. Там я был убит и раздавлен. Там я обрел абсолютную уверенность в неизбежности собственной гибели.

Но там произошло мое возрождение в новом качестве. Я жил как в бреду, плохо соображая, плохо отдавая себе отчет в происходящем. Разум словно затух и едва теплился в моем голодном, измученном теле. Духовная жизнь пробуждалась только изредка. Когда выдавался свободный час, я закрывал глаза в темной землянке и вспоминал дом, солнечное лето, цветы, Эрмитаж, знакомые книги, знакомые мелодии, и это было как маленький, едва тлеющий, но согревавший меня огонек надежды среди мрачного ледяного мира, среди жестокости, голода и смерти.

Я забывался, не понимая, где явь, где бред, где грезы, а где действительность. Всё путалось. Вероятно, эта трансформация, этот переход из жизни в мечту спасли меня. В Погостье "внутренняя эмиграция" была как будто моей второй натурой".

Никулин - это библия войны. Заповедь за заповедью, чтобы выжить. Быстрая реакция, опыт (он называл его "бывалостью"), внутренняя эмиграция. А как выжить, свято выполняя свой долг в разоренном городе? Вот подсчет от 7 января 1942 г.: "В суточном пайке в общем около 1200 калорий, то есть 1/3 необходимого, а где достать еще 2/3, ведь исхудание дошло до предела?.. "Люди падают" - ходовое выражение... Город и все мы стоим под знаком смерти, как стадо овец, пригнанных на бойню" (здесь и ниже - Френкель. "Записки и воспоминания о пройденном жизненном пути").

Это расчеты проф. Захария Френкеля, знаменитого гигиениста, ученого от Бога, дожившего до 100+ лет. Его дневник. В блокаду Ленинграда ему было 72-75 лет. В блокаде, испытывая все муки голода, он написал книгу "Удлинение жизни и активная старость". Это что - насмешка над смертью? Она вышла в Ленинграде в 1945 г. Из книги: "Постараюсь прожить до 100 лет. Буду драться за это". Он до 100 лет работал как ученый с огромной отдачей.

Как он выжил? "5 января 1942 г. Утром с 7 до 9 часов выполнял тяжелую работу по разгребанию снега... Я много труда употребил, чтобы в траншее ломом пробить лед к воде. Безуспешно". В тот же день он составлял себе программу на год, четыре научные работы, которые "хотелось бы оставить на очереди для 1942 года в случае, если останусь в живых". Писал очерк о Льве Толстом для книги об "активной старости". А день заключил так: "Давно бы и мы уже покончили с жизнью, если бы не сохранившиеся с осени трупы собак. Можно ли было тогда думать, что они сыграют эту спасительную роль!"

6 января. "Утро - с 6.30, с 7 до 8.30 - надворные работы. Затем в полутьме отбирал оттиски моих работ". 11 января. "Голод обостряется, прямо разрывающий душу и помрачающий волю". 12 января. "Обычные работы с 7 до 9 утра в полной темноте по дому и по двору... Я привел в порядок заброшенный колодец. Достал 4 ведра воды". И еще - составил для ученицы подробную программу докторской диссертации "о демографических сдвигах в осажденном Ленинграде".

В этих записях - весь он. Его бог - физическая активность. Его идея - "активная старость" (в 1942 г. ему за 70). Его цель - долголетие для всех. Жить до 90-100 лет. Он пишет свою книгу на грани умирания. Его способ жизни - каждый день по нескольку часов физически работать, бороться за каждую деталь существования для семьи (вода, тепло, свет, пища). И еще, несмотря ни на что, - жить душевно, жить наукой, быть тем, кем ему нельзя не быть - крупным ученым, даже когда умираешь. Невозможно не думать. Автоматический рефлекс думания - как лучше устроить жизнь для всех.

Так он спасал свою жизнь. 5 февраля 1942 г. "2-часовая лекция "Перспективы удлинения жизни"... В темноте, но слушали внимательно". 25 февраля, о себе. "Поражает крайняя степень истощения". 5 июня. "Изготовил... обед из ревеня и березового сока". 23-30 июня. "Всё время работал с 5 утра до 11 часов вечера (с перерывами) на огороде. Всего грядок мною вскопано, разрыхлено, удобрено около 70". 15 сентября 1942 г. Снял урожай - несколько пудов овощей. "Осязательно ясно, что зиму не прожить с таким малым запасом овощей". 2 декабря. "Не выдержать надвинувшейся и охватившей своей суровостью зимы - целых 120 (!) дней". 7 декабря. "Обсуждал на кафедре тематику научно-исследовательских работ на 1943 год".

Всё выдержал. И жил, и работал еще много-много лет. В 1945 году в своей книге об удлинении человеческой жизни записал: "Жизнь - это движение, а не покой, это активность, это действенность". В 70 лет женился на своей давней возлюбленной и построил ей дом. Такой была его жизненность, таким был его способ существования даже тогда, когда кажется, что выжить нельзя.

Что сказать? Нам бы так во всех переменах жизни. Быть жизненным. Быть думающим, со знанием. Быть работающим - во всех смыслах. Быть с перспективой будущего. Быть человеком, превозмогающим самые несчастливые обстоятельства, когда они есть, и быть - счастливым, со всей силой, когда это возможно. И еще - помнить о том, что для нас сделали в Великую Отечественную. Со всей жертвенностью и жизненной силой.