Малолетняя узница концлагеря рассказала о детстве за колючей проволокой

Утиный пруд в старом районе КПД в Тюмени, как всегда бывает накануне Дня Победы, преображается: дворники скребут и метут дорожки у воды, отмывают скамейки, обновляют клумбы. Достанется чистоты-красоты и ближайшим дворам, где живут в основном глубокие пенсионеры. Друг другу они давно не соседи, а будто бы родня - столько пудов соли вместе съели. Многие мои герои преклонного возраста именно оттуда, с Утиного, поэтому, когда Александра Николаевна Нефедова пригласила пить чай и разговаривать про детство в немецких концлагерях, я наугад спросила: уж не к пруду ли ехать? Точно, туда.

На столе в гостиной - черно-белые фотографии, пожелтевшие вырезки из газет. Напротив - симпатичная нарядная женщина, ветеран "Сибнефтепровода" (ныне компания "Транснефть-Сибирь"). Ей дашь от силы семьдесят, семьдесят пять…

- Что вы, Ира: в августе будет девяносто!

- Вы прекрасны. Несмотря ни на что.

- Смущайте, смущайте меня, - отзывается собеседница - одна из 56 бывших узников фашистской Германии, проживающих в Западной Сибири, - и начинает рассказ.

Прекрасная речь с уместными шутками. Плакать о том времени нужды нет: память шестилетнего ребенка сохранила лишь хорошее, нехорошее затерялось в ее недрах. Да, вот еще что запомнилось - страстное желание поесть: ухватить кусок, отщипнуть крошечку, выпросить лишнюю ложку баланды, обнаружить в канавке морковку, проглотить незрелое яблочко.

Травы да цветы лихолетья

Семья девочки Саши из деревни Великое Село, что в 20 километрах от Старой Руссы, была многочисленной: папа, мама, бабушка и четыре сестренки - Аня, Лиза, Зиночка и Валечка-грудничок. Летом 1941-го Новгородчину наводнили фашисты. Весь женский великосельский люд спрятался в окопах в полях.

- Конец зимы, нас из окопов на снег вытаскивают. Склонился надо мной финн, с носа кровь капает, тыкает штыком в бок, подгоняет: мол, вылезай скорей… Выстроили по линеечке перед пулеметами. Рядом сестры, мама прижимает Валю к груди, бабушка стоит-качается. Старшие плачут, кричат. Соседка тетя Настя волосы на себе рвет. А мама тихонечко говорит: закройте глазки, не смотрите. Зажмурились мы. Я вряд ли боялась - мало что понимала. Но тут кто-то, наверное, из главных подъехал, и расстрел отменили. Зато погнали в самый большой дом в деревне, чтобы сжечь. Мы уже знали: в соседнем селе расстреляли мамину сестру тетю Грушу - она показала советским бойцам дорогу, а кто-то сдал… Трое ее детей с нами потом жили. Так, о чем это я? В общем, не сожгли. Помню, как переходили реку - проваливались, тонули, мерзли. А на том берегу - другие окопы, где мы настоящей весны дожидались. Бабуля, трехлетняя Зина, Валя умерли. Остальные еле держались, рвали молодую траву, жарили на костре что-то похожее на лепешки, находили поблизости и ели убитых лошадей, - вспоминает Александра Николаевна.

Дальше "бабий батальон" повели через Псковскую область в Литву, а там уже распределили по хуторам. Саша так понравилась хозяевам, что они упрашивали маму оставить им дочку: вырастят, дадут лучшее, разрешат навещать. "Или жить, или умирать, но всем вместе", - таков был ее ответ. Из Литвы в Германию русских женщин с ребятишками везли в теплушках.

- Наше прибытие в трудовой лагерь в городе Апольда, внешний лагерь Бухенвальда, помню ясно. Пасмурный день. Вагон открывают, и мы оказываемся в санитарном помещении. Приказывают быстро раздеться, разуться и бежать под воду - ее подают то горячей, то холодной. У меня на ботиночке затягивается узел, немец кричит, толкает… Барак, нары. Спим с мамой друг на дружке. Взрослых днем выводят на работы, дети остаются внутри, иногда выходят подышать. Между строениями все зелено-презелено. Говорят, это шпинат, он полезный. Я хочу его попробовать. Однажды вместо баланды и кусочка хлеба из опилок со спичечный коробок дали тарелку с картошинкой в кашице темного цвета. Господи, как это было вкусно! Шпинат, он самый! Спас меня, доказал, что мечты сбываются, - даже сейчас Александра Николаевна жмурится от удовольствия.

Ранетки манили

Перед самым освобождением в 1945-м семья успела пожить еще в одном лагере. И снова взрослые работали - на вредном производстве. Сочувствующие посоветовали маме проситься в другое место. Так и говорили ей: тебя будут бить, очень сильно, зато выживешь. Освободили нас американцы, обратно везли, как шутили едва держащиеся на ногах недавние арестанты, через "откормочные базы": хочешь - ешь в столовой, хочешь - таскай сахарную свеклу из мешков, разбросанных по территории. А как манили молодые ранетки на яблонях вдоль железной дороги - руки сами тянулись из вагонов, чтобы на ходу сорвать их.

Буквально сойдя с поезда, мама Сашеньки пешком пошла в родную деревню, но вместо нее увидела окопы - ни одного целого дома и сада. На время узников приютили в землянке дальние родственники - холодно, сыро, лягушки по соломе прыгают. Из всех великосельских мужиков с войны вернулись только трое. Первые избушки выжившим односельчанам помогал ставить однорукий дядя Саша. Вскоре семье дали немного землицы для разработки, через год - корову, единственным на всю округу. Возможно, за отца, который погиб на Дороге жизни по Ладоге. Про пребывание в концлагере семья предпочла молчать.

Дойти до самой сути

Именно так настроила личный "компас" взрослеющая Александра. Ей очень хотелось учиться. Быть первой, лучшей. Путь к знаниям был непростым, но сдаваться не пристало - такая школа выживания за плечами!

- Сразу после войны в соседней деревне прямо в окопе организовали трехклассную школу: мы по пять километров до нее бегали, кто-то по восемь. Голодные, в дырявой одежонке, идем по зимнику - снега за ночь навалило по пояс, мороз под сорок градусов. Я представляю, как когда-нибудь у нас появится дом, большой огород, наедимся картошки. Так все и случилось: домишко построили, печку поставили, колхоз выделил участок в 40 соток, мама оставляла нам по стакану молока - остальное сдавала, - рассказывает героиня.

Не каждому военному ребенку удалось ухватить ученую птицу за хвост, но Александра от мечты не отказывалась. Отучилась в финансовом техникуме города Осташкова Калининской области (ныне Тверской), устроилась инспектором по платежам - собирала с трех поселков налоги. Никакой охраны для таких специалистов не предполагалось: ходила молодая девчонка с саквояжем денег от села к селу через лес, часто поздним вечером, и думать про плохое не смела: разве ворами-разбойниками после фашистов со штыками и пулеметами ее напугаешь?! Заочно окончила Московский финансовый институт. С будущим мужем познакомилась в поселке Фирово, куда ее дальше отправили жить и работать.

- Боря, военный летчик, на танцах пригласил девушку, она ему отказала, а я его позвала, чтоб не огорчался. И все - больше от меня не отстал, - улыбается Александра Николаевна, открыв ключиком памяти дверь в любовь.

Вся жизнь - с финансами

С ним, уже переучившимся на гражданского летчика, Александра и приехала в незнакомую Тюмень. Первая полуподвальная комната, ночуешь на полу, постелив пальто, вторым укрываешься… Опять не боязно, ведь в окопах и вовсе в лужах спала. На новом месте острый ум и крепкая хватка помогли "жене декабриста" сделать карьеру. Александру Нефедову очень ценили в финансовом отделе при облисполкоме - она объехала весь регион, проверяя финансово-хозяйственную деятельность подведомственных организаций.

- Как-то знакомую пригласили в нефтепроводную компанию, а она позвала меня. Инженером отдела капитального строительства трудилась почти 14 лет - распределяла поступавшие из центра финансы по объектам. Обязанности знала хорошо - всю жизнь с деньгами дело имела. К тому же ответственная и шустрая, постоянно в движении. Меня и после наступления пенсионного возраста оставляли, но пришлось помогать семье: двое детей - Ирина и Олег, четверо внуков. Образованием ребятишек и занималась - всех водила в музыкальную и художественную школы, - перечисляет тюменка.

…Весенний ветер с шумом распахивает окно на балконе, врывается в гостиную, легонько трогает фотокарточки на клеенке: молодой отец Николай перед войной, семья Александры Николаевны, праздники с родными и коллегами, где столы ломятся от изобилия. Ветеран долго их рассматривает, улыбается, вспомнив о чем-то важном.

- Александра Николаевна, вы много раз упоминали про еду. А когда наелись досыта?

- Представляете, когда стала еще больше работать. Кажется, уже в Тюмени.

- Про концлагеря вы не любите вспоминать, а как к Дню Победы относитесь?

- Это праздник со слезами на глазах - как в песне! Великий день великого народа, дети которого выжили в застенках, а мужчины - на поле боя.